Том 7. Человек, нашедший свое лицо - Беляев Александр Романович - Страница 25

• Предыдущая
• 25/83
• Следующая

Не прошло и трех минут, как продукты и тележка были убраны.

– Еще вот что! – сказала девушка, как бы продолжая какой-то спор. – Зовите меня просто Эллен. Я еще не доросла до мисс Кей!

Девушка взглянула на него почти сердито и ушла в гостиную. А через минуту она уже хозяйничала там, сдвигая мебель и напевая песню.

– У вас замечательная хозяйка, – сказал Престо.

– Да. Я уже говорил вам, что она у меня молодец, – ответил Барри, видимо гордясь своей племянницей. – И какая способная! Из нее вышел бы толк… – Лицо Барри омрачилось.

Престо понял сторожа и, желая его утешить, сказал:

– Ну, время еще не упущено, ведь она почти девочка.

– Не так уже молода, как кажется. Ей скоро восемнадцать. А мне не удалось дать ей даже законченного среднего образования…

И они замолчали, погруженные каждый в свои думы.

Так произошло вселение Престо в дом Джона Барри.

По утрам Тонио занимался чтением и размышлениями. Он читал книги по истории американского кино, думал о лицах и масках знаменитых артистов в поисках своего пути, своего нового оригинального лица. А вечерами он беседовал с ученым-сторожем и его племянницей.

Эллен вначале дичилась. Но Престо привез с собою много книжных новинок. Эллен проявила к ним живейший интерес. Через несколько дней она уже спорила с Престо о прочитанных романах, удивляя его меткостью и оригинальностью своих замечаний. Оказалось, что она хорошо знает европейских классиков и американскую литературу. Однажды она прочитала ему монолог Дездемоны, а потом изобразила сцену безумия Офелии. Престо был поражен. У Эллен, безусловно, был драматический талант. Что, если сделать из нее киноартистку, партнершу в высоких трагедиях?

А на другое утро Офелия превращалась в уборщицу, судомойку, кухарку.

Как только Престо вставал, Эллен являлась с ведрами, тряпками и швабрами, изгоняла Престо и Пипа в сад и начинала уборку комнаты.

Лежа на холме под сосною, Престо украдкою наблюдал за нею. Это было, конечно, нехорошо. Но он оправдывал себя тем, что наблюдение за окружающими людьми – его профессиональный долг: все наблюдения могут приводиться для работы.

Эллен собирала складки короткой полосатой юбки, зажимала меж колен и, наклонившись, начинала мыть пол. Обметая паутину и пыль с потолка, она вся вытягивалась вверх, немного отклонялась назад. Ее позы ежеминутно менялись. Престо смотрел на Эллен и думал: «Если бы ее видел Гофман! Он был бы восхищен этим поворотом. Я никогда не подозревал, что в простых, естественных трудовых движениях может быть столько грации и красоты. Удивительно! К каким ухищрениям, искусственным позам, поворотам, ракурсам приходится прибегать нашим знаменитым артисткам, кинозвездам, чтобы выгодно показать свою фигуру, красоту линий талии, бедра, спины, изящную ножку, чтобы скрыть природные недостатки! Все это неизбежно связывает свободу их движений, делает из них красивых автоматов, манекенов. Сколько режиссерской работы требуется для того, чтобы придать их движениям естественность и простоту!»

Престо вспомнил, как один режиссер заставлял артистку проделывать простое движение ногой десятки раз, истратил несколько сот метров пленки, пока получил то, что хотел. А у Эллен «все идет, ни один жест не пропал бы даром».

«Нет, из нее не следует делать Офелий и Дездемон. Ее пришлось бы муштровать, прививать непривычные жесты, заставлять думать о своих движениях, и с Эллен случилось бы то же, что с сороконожкой в сказке Уайльда, которая свободно бегала, пока ее не попросили объяснить, как именно она передвигает ноги – какую ставит раньше, какую позже. Сороконожка задумалась и… не могла сделать шагу. Эллен должна остаться собой. Значит, нужны будут и иные сценарии…»

Размышления Престо были прерваны Эллен. Она выглянула из окна и крикнула громче, чем этого требовало расстояние:

– Мистер Смит! Сегодня вечером в кино, которое возле отеля Россетти, идет картина с участием Тонио Престо.

– Пойдете? – спросил Престо.

– Непременно! – ответила девушка. – В последнее время редко ставятся его картины. Говорят, он куда-то исчез или с ним что-то нехорошее произошло. Это было бы ужасно!

– Вы любите Тонио Престо?

– Кто же его не любит? – отвечала Эллен.

Престо было приятно это слышать, но последующие фразы девушки несколько огорчили его.

– Каждый любит посмеяться, а он такой смешной. Я прямо-таки обожаю его.

– И вышли бы за него замуж, если бы он предложил вам руку?

Эллен удивилась этому вопросу.

– За него? Замуж? – с брезгливостью и даже долей негодования на то, что ей задали такой вопрос, воскликнула она. – Никогда!

– Почему? – спросил Тонио, догадываясь об ответе. Но оказалось, что Эллен думала не только о безобразии Тонио, но и о том, чего он не ожидал.

– Мне кажется, это должно быть понятно. Какая мать захотела бы иметь детей-уродов?

«Не само безобразие и уродство отталкивали ее и не о себе она думала, а о детях! Как все это не похоже на доводы и соображения Гедды Люкс! Вот здравое понятие о браке», – подумал Престо и сказал как будто мимоходом:

– Но ведь, говорят, он страшно богат.

– Никакое богатство не искупит горя матери, у которой несчастные дети! – отвечала Эллен. – Заболталась я с вами, а еще не окончила уборки.

– Мисс Эллен, а мне можно с вами пойти в кино?

– Можно! – милостиво ответила Эллен уже из глубины комнаты.

В кино шла картина «Престо-ковбой» – одна из его ранних самостоятельных работ.

Сидя рядом с Эллен в темном зале и глядя на экран, Тонио вспоминал время, когда снимался этот фильм. Имя Престо уже гремело. Владельцы кинопредприятий старались переманить его, журналисты следили за каждым его шагом. Себастьян, как злой и неподкупный цербер, строго охранял входы в дом. На территорию же киностудии владелец не пускал никого из посторонних. И вот во время постановки массовой сцены со множеством статистов-ковбоев один догадливый журналист ухитрился верхом, в костюме ковбоя, въехать в запретную зону и замешаться в толпу статистов. А там, пользуясь перерывом в киносъемке, добрался до Престо и пытался интервьюировать его. Эта проделка рассмешила Престо, но все же он не ответил ни на один вопрос журналиста, что не помешало предприимчивому газетчику напечатать пространное интервью, обошедшее все газеты. Чего только не было в этом интервью! И предполагаемая женитьба Тонио Престо на вдове-миллионерше миссис У., и новый договор, который будто бы предложила мистеру Престо крупнейшая кинофирма: она сулила ему содержание, «в три раза превышающее цивильный лист английского короля», и творческие планы Престо, который пишет сценарий нового фильма «Сотворение мира» и будет играть роль Адама… Все это было так нелепо, дико и невероятно, что Престо даже не написал опровержения. Но американская публика, жадная до всяких сенсаций, несколько дней только и говорила об этом интервью. Интерес к Престо возрос еще больше… А теперь? Теперь он ничто, «табуля раза» – чистая соскобленная доска, на которой еще неизвестно что будет написано…

В зрительном зале раздавались дружные взрывы смеха. И Эллен смеялась едва ли не больше всех.

Хорошо ли сделал Престо, изменив свою внешность? Не было ли это роковой ошибкой?.. Сотрясаемая смехом, Эллен качнулась, и ее плечо коснулось плеча Тонио. И от этого прикосновения Престо как-то вдруг сразу почувствовал свое тело, молодое, здоровое. Между ним и Эллен, между ним и женщинами всего мира, между ним и любовью, которой ему так недоставало в жизни, уже не существовало стены уродства. Ради этого стоило пожертвовать многим, даже славой. Сама слава не может дать столько счастья и наслаждения, как любовь! А славу можно завоевать и вторично. Только бы найти свое лицо!

Даже здесь, в кино, он продолжал поиски нового пути. Комик он или трагик? Смех или слезы должен исторгать он своей игрой?.. Ему казалось, что он колеблется только между этими двумя путями, не решаясь, на какой ступить. В его подсознании шла своя, сложная и напряженная, работа.

• Предыдущая
• 25/83
• Следующая