Ревность (ЛП) - Сэйнткроу (Сент-Кроу) Лилит - Страница 4

У дампиров были комнаты повсюду. На всякий случай. Но Грейвс был лупгару. Ни оборотнем, ни вампиром. Чем-то другим. И он, очевидно, не собирался останавливаться в общежитиях, как они того хотели.

Я пыталась поймать его взгляд, но он все еще смотрел на Бенжамина так, как будто на лице дампира что-то застряло. Быть в окружении подростков-мальчиков, которые могут быть старше ваших родителей, становилось действительно странным. Вы начнете замечать мелочи, как и кто двигается или идет, и это кричит о их возрасте более эффективно, чем тайны, которые скрывает их кожа.

Бенжамин действительно не казался старым. По крайней мере, не старее Дилана.

Боже, неужели теперь каждый день, когда я захочу расслабиться, меня будут посещать болезненные мысли? Очевидное решение — просто не расслабляться — было отчасти фиговым.

— Совет, — сказал он терпеливо. — Они управляют Главной и любой другой Школой и, как следствие, Братством. Они очень заинтересованы в тебе, — позади него, я услышала неподвижность остальных. Еще три парня: два блондина и худой парень с волосами мышиного цвета и со странной кривоватой улыбкой. — Мы будем ждать снаружи. Но тебе лучше одеться. Они устраивают официальный прием.

Я хотела, чтобы Грейвс посмотрел на меня. Но он просто стоял там, поглядывая из-под волос. Я уверена, что он нарисовал на лбу «идите в задницу», и это было более проницательно.

— Хорошо. Все, что у меня есть, это джинсы, — одна пара джинсов. И этот свитер, и толстовка на смену.

Бенжамин проглотил то, что собирался сказать. В ногах кололо, но все стабилизировалось. Я осторожно ступила в коридор, между лупгару и дампиром, и было жаль, что я не могла остаться сзади, в клетке.

По крайней мере, я знала, что происходит с Пеплом. Вроде того. Может быть.

Тишина растягивалась между нами. Они должны были переместиться, чтобы я смогла закрыть дверь, но никто не казался склонным к этому. Робкий паренек с кривоватой улыбкой — Леон, я вспомнила с трудом — бросил взгляд через плечо, с быстротой, подобной щелчку головы ящерицы.

— Я полагаю, что мы должны закрыть дверь, — сказала я наконец. — Вы, ребята, должны подвинуться.

Бенжамин вышел вперед, и я отступила, почти сталкиваясь с Грейвсом. В одно мгновение дверь закрыли, и Бенжамин вручил мне ключ.

— Вероятно, тебе следует держать его при себе. Учитывая, что ты здесь каждую ночь.

Он сказал это так, как будто был разочарован.

Я чувствовала, что мой подбородок упрямо поднялся, обычно моя бабушка называла это взглядом мула.

— Ему лучше, — по крайней мере, Пепел не бросался на стены.

— Он Сломленный, — но Бенжамин отступил, произнося тот же старый аргумент. — В комнату!

Это звучало как приказ, но я не стала спорить. У меня не было достаточно аргументов.

Это было чудо. Но как у всех чудес, у этого была противная сторона.

Глава 3

Главная Школа — самая большая и самая старая в Северной Америке: много солнечного света, падающего между бархатными занавесками, который освещал деревянные полы; бесценные старинные ковры; бархатные драпировки красного, синего, зеленого цветов; мраморные опоры, поддерживающие бюсты хорошо выглядящих подростков-борцов и дипломатов, которых вы не найдете ни в одной книге по истории, потому что они дампиры. Что означало, что они боролись и заключали дипломатические соглашения с теми тварями, о которых остальная часть мира не имела понятия.

Воск, лак лимонного цвета, запах старой древесины и сухого камня. И дыхание школы — что-то между моющими средствами и масляным ароматом большого количества детей, вдыхающих тот же самый воздух в течение долгого времени. Здесь с трудом сосуществовали две вещи — возраст и молодость. Войны давно закончены, и единственное, что осталось, — это перемирие, где противоборствующие стороны по привычке испепеляли друг друга взглядом.

Бенжамин встал передо мной, Леон стоял немного позади с левой стороны от меня. Лицо Грейвса — влажное от холодной воды — находилось справа. Как будто я была в центре амебы. Другие два дампира стояли позади меня, и если есть какой-нибудь намек на не обжившуюся девочку, так это подросток-дампир, который вечно ходит по ее следу и смотрит в спину. Не то, чтобы я когда-либо ловила их, пялящихся на меня, но если вы побывали в миллионах американских школ, то понимаете, почему все уделяют вашей персоне столько внимания.

Я назвала бы это «иметь третий глаз». Но я видела взгляды, и это было отвратительно. Существовало такое место в Оклахоме — верьте не верьте, его называли Вопль — где у парня, который управлял универмагом, был глаз позади побритого и татуированного черепа. Глаза спереди — карие, а позади — синий. А в холод из этого глаза текли красные слезы.

Он долго носил ковбойскую шляпу.

Люди приходили за многие мили вокруг, чтобы посетить его. Они приносили различные вещи: микстуры, заклинания — чтобы заплатить за то, что он мог сделать. Единственное, что он любил так же сильно, как деньги, — это третий глаз.

Он жарил их. Говорили, они были хрустящими и солеными, а с горчицей — пальчики оближешь.

Я дрожала. Позже я рисовала эти глаза в течение многих недель, машинально чертя их на полях и добавляя тени в те радужки, пока не получила от папы тот взгляд, который говорил, что мне, вероятно, не следует этого делать.

— С тобой все хорошо? — пробормотал Грейвс, не двигая губами.

— Просто думаю. Про глаза.

Он немного ссутулился под чёрным плащом. Он надевал его везде. Так он чувствовал себя комфортно.

— Я знаю, что ты хочешь сказать этим.

Во мне поселилась знакомая тяжесть. Не думаю, что ты знаешь. Мой рот открылся, чтобы сказать ему эти слова, потом закрылся. Он и так уже был вовлечён в добрую долю Истинного мира. Когда зубы Пепла прокололи его кожу, он потерял свою старую жизнь. Не берите в голову, что это была жизнь, которую Грейвс не хотел иметь. И это была все еще моя ошибка.

— То есть, — продолжил он чуть громче, — могло ли это быть более очевидным, что они наблюдают за тобой? А мы не можем никому доверять.

Бенжамин резко вдохнул.

— Учитывая кто я, я знаю, что мы можем доверять только волкам, — Грейвс сунул руки в карманы, вышагивая рядом со мной длинными, как у кузнечика, ногами. — Пока мы не узнаем, кто предатель.

Кристоф знает. Я сжала губы. Раньше я проводила много времени в одиночестве, пока не было папы, и мне бы очень хотелось иметь рядом других людей. Едва ли я была одна, с тех пор как приехала сюда. Хаос у парадной двери Школы превратился в перепалку между парнями-оборотнями и парнями-дампирами, которые были со мной и пытались выяснять, что делать, пока наконец кто-то не послал кого-то куда-то с сообщением. Пока я стояла на крыльце в слабом свете, чувствуя себя холодной, грязной, и очень, очень подвергнутой опасности, поступили распоряжения, что с нами делать.

Двумя минутами спустя появились Бенжамин и его команда и повели меня в комнату, с тех пор они не оставляли меня одну. Я могла закрыть дверь и быть в одиночестве, если бы у меня не было странного чувства, что сам воздух слушал меня.

— Тявкай, тявкай, щенок, — сказал кто-то позади меня настолько низким голосом, что я не смогла разобрать, кто это был. И не похоже, что многие из них все время разговаривали.

Грейвс развернулся странно изящным движением. Я схватила его за руку. Возле него немного покачивалась опора, пыль, пыхтевшая от люминесцентного камня, взгромоздилась на ней.

— Прекратите это! Все вы! Господи Боже.

Они все замерли. Даже Грейвс. Он бросил на меня косой взгляд, зеленые глаза вспыхнули.

На этот раз я решила попытаться использовать такт:

— Вы, парни, можете заниматься своими делами. Я уверена, что Грейвс сможет показать мне все, — и если бы он не смог, держу пари, он нашел бы выход из этой ситуации. Кто-нибудь подсказал бы мне направление или пришел бы забрать меня.

Бенжамин снова вдохнул, как будто я только что ударила его.