Зеленая миля - Кинг Стивен - Страница 24

• Предыдущая
• 24/83
• Следующая

Когда мы подошли к камере, Мистер Джинглес сидел на койке рядом с Делакруа, держал в передних лапках леденец и удовлетворенно лизал его. Делакруа прямо-таки сиял от счастья — ну вылитый знаменитый пианист, наблюдающий, как его пятилетний сын играет гаммы. И правда, выглядело все это очень забавно. Леденец размером в половину Мистера Джинглеса и его пушистый белый живот, уже раздувшийся от съеденного.

— Отбери у него леденец, Эдди, — в притворном ужасе воскликнул Зверюга. — Святой Боже, он же будет есть, пока не лопнет. Я отсюда чувствую запах мяты. Сколько он уже съел?

— Это второй. — Делакруа бросил тревожный взгляд на животик Мистера Джинглеса. — Вы думаете, он… вы понимаете… лопнет?

— Вполне возможно, — заверил его Зверюга.

Довод показался Делакруа убедительным. Он протянул руку к наполовину съеденному леденцу. Я ожидал, что мышонок тяпнет Делакруа за палец, но Мистер Джинглес послушно отдал леденец, вернее то, что от него осталось. Я посмотрел на Зверюгу, но тот покачал головой, как бы говоря, что и он не может поверить тому, что видит. А Мистер Джинглес тем временем спрыгнул в коробку и улегся на бок с таким видом, будто совершенно выдохся после тяжелых трудов. Мы, естественно, расхохотались. Потом мы еще не раз видели мышонка, важно сидящего рядом с Делакруа и посасывающего леденец, ну вылитая старая дама за чашкой чая. Их обоих окутывал сладковато-горький запах мяты. Тот же запах шел и из дыры в балке.

Хочу рассказать вам еще одну историю, связанную с Мистером Джинглесом, прежде чем перейти к рассказу о прибытии Уильяма Уэртона, который ворвался в блок Е, словно циклон, и едва не развалил его. Прошла еще неделя после того, как мы впервые лицезрели мышонка, лопающего леденец, и предупредили француза, что он может закормить зверька до смерти, когда Делакруа в очередной раз подозвал меня. В блоке Е я был один, Зверюга отправился по каким-то делам, а в таких случаях инструкция запрещает подходить к заключенному. Но я мог без труда уложить Делакруа одной рукой, поэтому решил пренебречь установленными правилами и выяснить, чего он от меня хочет.

— Смотрите, мистер Эджкомб. Сейчас я покажу вам, что может делать Мистер Джинглес!

Делакруа сунул руку за коробку из-под сигар и достал маленькую деревянную катушку.

— Где ты это взял? — осведомился я, хотя заранее знал ответ. Катушку он мог взять только у одного человека.

— У старика Два Зуба, — ответил Делакруа. — Смотрите.

Я уже смотрел, а потому видел, что Мистер Джинглес поднялся на задние лапки, положив передние на борт коробки, и не отрывал взгляда черных глазок от катушки, которую Делакруа держал большим и указательным пальцами правой руки. Я никогда не видел, чтобы какая-нибудь мышь столь пристально смотрела на определенный предмет да еще таким осмысленным, разумным взглядом. Я, откровенно говоря, не верю, что в образе Мистера Джинглеса нам явилось некое сверхъестественное существо, поэтому прошу меня извинить, если под влиянием моего рассказа у вас могли возникнуть такие мысли, но я и не сомневался, что среди мышей он проходит по разряду гениев.

Делакруа нагнулся и бросил катушку на пол. Покатилась она легко, как пара колес, соединенных осью. Мышонок молнией выскочил из коробки и помчался за катушкой, словно собака за палкой. Я изумленно вскрикнул, а Делакруа заулыбался во весь рот.

Катушка ударилась в стену и чуть откатилась от нее. Мистер Джинглес обежал ее и покатил обратно к койке, переходя от одного «колеса» к другому, дабы катушка не сбилась с курса. Катил он катушку до тех пор, пока она не уперлась в ногу Делакруа. Потом мышонок поднял головку и посмотрел на Делакруа. Видать, хотел убедиться, что на текущий момент новых заданий для него нет (к примеру, решить пару-тройку арифметических примеров или почитать латынь). Убедившись, что у него есть свободное время, Мистер Джинглес вернулся в сигарную коробку, где и улегся на вату.

— Ты его этому научил? — спросил я.

— Да, сэр босс Эджкомб. — Делакруа улыбался и улыбался. — Он прикатывает ее всякий раз. Чертовски умен, правда?

— А катушка? — спросил я. — Как ты догадался добыть для него катушку, Эдди?

— Он шепнул мне на ухо, что хочет ее, — искренне ответил Делакруа. — Точно так же, как прошептал мне свое имя.

Делакруа показывал фокус с катушкой всем надзирателям… кроме Перси. К нему отношение Делакруа не изменилось, пусть Перси и предложил купить коробку из-под сигар и принес для нее вату. В этом Делакруа напоминал некоторых собак: пни их хоть раз ногой, и больше они доверять тебе не будут, как бы хорошо ты к ним ни относился.

Мне кажется, что я до сих пор слышу крики Делакруа: «Эй, парни! Идите сюда, посмотрите, что выделывает Мистер Джинглес!» И парни в синей униформе тянулись к камере: Зверюга, Гарри, Дин, даже Билл Додж. И смотрели как завороженные, потрясенные не меньше моего.

Через три дня после того как Мистер Джинглес начал катать катушку, Гарри Тервиллигер порылся среди барахла, которое мы хранили в изоляторе, нашел цветные мелки и со смущенной улыбкой принес Делакруа.

— Я подумал, что ты можешь раскрасить катушку. И тогда твой приятель будет выглядеть точь-в-точь как цирковая мышь.

— Цирковая мышь! — просиял Делакруа. Я думаю, в этот момент он впервые в жизни познал, что такое счастье. — Так оно и есть! Цирковая мышь! Когда я выйду отсюда, он сделает меня богатым, я же смогу выступать с ним в цирке. Вот увидите, сделает!

Перси Уэтмор, несомненно, тут же напомнил бы Делакруа, что «Холодную гору» он покинет исключительно в катафалке, но Гарри, естественно, такого сказать не мог. Он лишь попросил Делакруа раскрасить катушку как можно ярче и не тянуть с этим, потому что он заберет мелки после обеда.

Делакруа постарался. Одно «колесо» выкрасил в желтый цвет, второе — в зеленый, «ось» стала ярко- красной. И вскоре он уже гордо объявлял на ломаном французском: «Внимание, дамы и господа! Представляю вам удивительную цирковую мышь. Смотрите и изумляйтесь!» После чего бросал катушку. Мистер Джинглес тут же устремлялся за ней и прикатывал ее назад носиком или лапками. За это, думаю, в цирке действительно могли бы и заплатить. Делакруа, его мышонок и мышиная катушка были нашими главными развлечениями к тому моменту, как Джона Коффи вверили нашим заботам. Какое-то время жизнь наша протекала без изменений, а потом вновь обострилась мучившая меня, но на какое-то время затихшая урологическая инфекция, в блок Е прибыл Уильям Уэртон, и разверзся ад.

Даты обычно ускользают из моей памяти. Наверное, я мог бы попросить мою внучку, Дэниэль, покопаться в подшивках газет, но есть ли в этом смысл? Самые важные даты, к примеру: день, когда мы подошли к камере Делакруа и увидели мышонка, сидевшего у него на плече, или тот, когда Уильям Уэртон появился на Зеленой миле и едва не убил Дина Стэнтона, в газетах не значатся. Так что, может, мне и дальше обходиться без дат. В конце концов, не так уж они и важны, если человек может вспомнить все, что видел, и расставить события в хронологической последовательности.

Когда из канцелярии Кертиса Андерсона наконец-то прибыли документы Делакруа, меня еще удивило, что дата встречи маленького француза со Старой Замыкалкой не совпадает с ожидаемой нами. Такого обычно не бывало, хотя в те годы не требовалось особых усилий, чтобы отправить человека на тот свет, и конкретный день значения не имел. Речь, правда, шла всего о двух днях: с двадцать седьмого октября казнь перенесли на двадцать пятое. Опять же за точность дат я не ручаюсь, но если и ошибаюсь, то ненамного. Помнится, я тогда еще подумал, что Два Зуба получит свою коробку из-под сигар пораньше.

А вот Уэртон прибыл к нам позже, чем мы ожидали. Во-первых, судили его несколько дольше, чем полагали обычно надежные источники информации в окружении Андерсона (когда дело касалось Дикого Билли, вообще не приходилось говорить о надежности, нас подвели даже проверенные временем и вроде бы безупречные методы контроля заключенных). А потом, после того как его признали виновным, Уэртона отправили на экспертизу в Центральную больницу Индианолы. По ходу суда он не раз изображал припадки, дважды валился на пол, извивался всем телом и дрыгал ногами. Назначенный судом адвокат Уэртона заявил, что его подзащитный страдает эпилепсией, а потому совершал преступления в периоды помрачения сознания. Присяжные же решили, что Уэртон — симулянт. Судья вроде бы с ними согласился, но после вынесения приговора постановил провести психиатрическую экспертизу. Одному Господу Богу известно, почему. Наверное, из чистого любопытства.

• Предыдущая
• 24/83
• Следующая