Сталин и Каганович. Переписка. 1931 -1936 гг. - Хлевнюк Олег Витальевич - Страница 17

Пока Ленин и многие другие видные большевики оставались в эмиграции, Каменев и Сталин играли важную роль в руководстве партией в России. Прибыв в Петроград, они фактически взяли под свой контроль газету большевиков «Правда». Именно она стала рупором пропаганды умеренной программы. Несмотря на различные оговорки, эта программа исходила из исторической обусловленности прихода либеральной буржуазии к власти и отдаленной перспективы социализма. Она провозглашала условную поддержку Временного правительства. Каменев и Сталин вошли в руководство Петроградского Совета, где взаимодействовали с другими социалистами. Более того, большевики начали переговоры о возможности объединения с левым крылом меньшевиков.

Важно отметить, что Каменеву и Сталину с самого начала приходилось отстаивать свои взгляды в борьбе с Лениным. Недовольный линией «Правды», Ленин требовал изменения лозунгов. В материалах, посланных из эмиграции в Россию, он отстаивал радикальный курс: объявил войну Временному правительству, настаивал на подготовке социалистической революции. Каменев и Сталин, скорее всего, искренне не понимали намерений Ленина, объясняли его радикализм оторванностью от российских реалий. Совместно они отбивали атаки. Полученная от Ленина статья была опубликована в «Правде» с существенными купюрами[147].

Позиция Ленина, однако, была основана на достаточно точном политическом расчете. Умеренные взгляды Каменева и Сталина открывали дорогу сотрудничеству основных социалистических партий. С точки зрения перспектив революции и судеб страны такое сотрудничество и совместное сдерживание радикализма было единственно правильным. С точки зрения перспектив прихода большевиков к единоличной власти – губительным. Участие в коалиции, даже в качестве оппозиционеров, связывало бы большевикам руки, лишало их поддержки радикальной части населения. Это совершенно не устраивало Ленина, что в конечном счете решило судьбу «правого» большевизма.

Известия о революции в России Ленин встретил с готовым рецептом действий. Многое было продумано заранее и являлось результатом предшествующей политической борьбы. Ленин делал ставку на приход к власти до того, как ситуация хотя бы относительно стабилизируется. Его историческим временем был период революционного подъема, хорошо известный по опыту других революций. Подталкивая радикализацию, Ленин уже на начальном, сравнительно умеренном этапе революции выдвинул крайнюю программу, до которой революции еще предстояло дорасти или, при счастливом стечении обстоятельств, не дорасти вовсе. Ленин играл на опережение. Такая стратегия имела очевидные преимущества для партии, ставящей своей главной целью быстрое получение власти. Выдвижение радикальных целей, которые многими воспринимались не иначе как авантюра, обеспечивало такой партии необходимую изоляцию в политическом пространстве. С ней никто не хотел вступать в коалиции, но зато у нее самой были полностью развязаны руки. Радикальная программа служила хорошим способом подавления умеренных сил внутри партии и мобилизации ее наиболее решительных элементов. Вначале отторгаемая массами, по мере углубления разрыва между надеждами и реальностью, нарастания трудностей и нетерпения такая программа должна была привлечь многих.

Узнав о революции, Ленин начал энергичную подготовку отъезда из Швейцарии в Россию. Он в полной мере продемонстрировал свою решительность и боевой настрой. Заключив соглашение с германскими властями о проезде в Россию через враждебную Германию, Ленин сильно рисковал. Обвинения в пособничестве врагу, если не в шпионаже, были вероятной платой за этот решающий шаг. Однако цель оправдывала средства. До Петрограда нужно было добраться, и Ленину это удалось. Сойдя с поезда, Ленин публично огласил свою программу действий.

Он заявил, что большевики должны отказать в поддержке Временному правительству и бороться за социалистическую революцию, за передачу власти «в руки пролетариата и беднейших слоев крестьянства», что фактически означало «в руки большевистской партии». Буржуазно-демократический строй, не успев установиться в результате Февральской революции, по мнению Ленина, сразу же изжил себя. На смену парламентской республике должна прийти республика Советов. Под руководством большевиков эта республика проведет социалистические преобразования. Первоначально Ленин назвал лишь несколько важнейших: национализация земли и превращение крупных поместий в образцовые хозяйства под контролем Советов, национализация банков или даже их слияние в единый национальный банк. В соответствии с новыми задачами и для окончательного размежевания с другими социалистами Ленин предложил переименовать партию большевиков из социал-демократической в коммунистическую[148].

Ленинские тезисы встретили серьезный отпор не только вне, но и внутри большевистской партии. Причины этого очевидны. Фактически Ленин предложил не продуманную программу реальных мер, а лозунг захвата власти. Как воспользоваться этой властью в случае успеха? Что значит социализм в условиях России? Где гарантии, что революция, начавшись в России, охватит и более развитые страны? Ответы на эти вопросы подменялись фразерством и откровенной политической демагогией. Пока же было ясно, что ленинский курс разжигал гражданскую войну, первые признаки которой и без того были налицо. Согласно мемуарным свидетельствам, во время одного из выступлений Ленина сразу после приезда в Петроград его бывший близкий товарищ по партии выкрикнул с места: «Ведь это бред, это бред сумасшедшего!»[149] Большевики, окружавшие Ленина в 1917 г., не могли позволить себе такие высказывания, даже если тоже считали заявления Ленина бредом. Однако на собраниях руководящих большевистских органов в начале апреля ленинские тезисы отклонялись большинством голосов. Против Ленина продолжал выступать и Сталин, не говоря уже о Каменеве.

Очевидно, что резко отрицательная реакция политических противников вне партии Ленина вполне устраивала. Он сознательно шел на конфронтацию и размежевание со всеми действовавшими в стране политическими силами. Однако свою собственную партию Ленину предстояло усмирить. Это еще не было то усмирение, которое практиковал Сталин, когда превратился в диктатора. Иной пока была партия. Иной – ситуация в стране, охваченной революцией и демократией. Иным был партийный вождь. Ленин маневрировал, совмещая твердость и непримиримость с уступками и компромиссами. Частью этих маневров было привлечение на свою сторону «правых» большевиков, в том числе и прежде всего – Сталина и Каменева. Ленин действовал осторожно, позволял оппонентам сохранить свое лицо, не загонял их в угол, а, наоборот, захватывал в «дружеские объятия». В отношении Сталина такая тактика дала блестящие результаты. Что бы ни думал Сталин на самом деле, он очень быстро пошел за Лениным.

Безусловным свидетельством их тесного сотрудничества была рекомендация, данная Лениным во время выборов нового состава ЦК на партийной конференции в апреле 1917 г.: «Тов. Коба мы знаем очень много лет […] Хороший работник во всяких ответственных работах»[150]. Благодаря поддержке, Сталин был избран в ЦК с третьим результатом после Ленина и Зиновьева[151]. Сталин еще раз сумел убедиться, какое огромное влияние Ленин имел в партии. Преодолев колебания, Сталин твердо и последовательно двинулся за сильнейшим.

Был ли это карьерный выбор, или Сталин действительно понял и принял ленинские лозунги? С точки зрения характеристики личности Сталина вопрос об истоках его «умеренного» большевизма имеет принципиальное значение. Очевидно, что позиция, занятая Сталиным в марте-апреле 1917 г., противоречит образу изначально радикального, не склонного к компромиссам властолюбца. Было ли это несоответствие вызвано влиянием Каменева? Или Сталин попал под влияние социалистов в Петроградском совете, где он мог найти радушный прием со стороны своих земляков, грузинских меньшевиков? Возможно ли, что Сталин еще не ощущал себя самостоятельной политической фигурой и должен был следовать за кем-то? Но тогда почему он не сразу встал под знамена Ленина, получив его письма из Швейцарии? Взыграло самолюбие и нежелание признавать «ошибки»? Быть может, Сталин действительно был «умеренным» в начале 1917 г., а затем под давлением обстоятельств менялся, как менялись и многие другие? У нас нет надежных источников, позволяющих ответить на эти вопросы. Поэтому просто зафиксируем факт: Сталин не всегда был радикальным большевиком. Его «умеренность» и «правизна» проявится еще раз после смерти Ленина, когда лидеры партии будут решать, каким путем вести огромную, отрезанную от мира страну к социализму.