Парусам нужен ветер - Гиневский Александр Михайлович - Страница 3

• Предыдущая
• 3/15
• Следующая

— Дожили! Будильниками стали бросаться. Того и гляди, скоро телевизоры под ногами будут путаться.

И тут мне даже жарко стало. Вдруг он и правда ничей.

Только тётя прошла, хлопнула дверь, и кто-то побежал вверх по лестнице. Бежит и свистит. Дядька какой-то. Посмотрел он на меня. Остановился. Потом посмотрел, куда я смотрю.

— Ага! — говорит. — Будильничек с малиновым звоном! Твой?

— Нет, — отвечаю.

Дядька взял в руки будильник. Приставил к уху, послушал, покрутил ручки, постучал ногтем по стеклу, опять послушал.

— Хороший будильник, только, видать, заболел — не тикает и не такает.

— Он не больной — он железный, — говорю я дядьке.

— Железный-то железный, а вот взял и заболел. Послушай.

Я приставил ухо — и правда, совсем не слышно, чтобы в нём тикало.

— Не дышит?

— Не дышит, — говорю.

— Вот возьми и попробуй вылечить.

— А можно? Взять?..

— Конечно, чудак! Не проветриваться же его сюда выставили, а для таких любознательных, как ты. Бери и курочь его на здоровье! — Дядька хлопнул рукой меня по затылку, подмигнул, присвистнул и побежал дальше. Хороший такой дядька — сразу видно. И по затылку стукнул не больно.

Я схватил будильник и — домой. «Ну, — думаю, — сейчас его вылечу. Может, он только чуть-чуть больной. Может, в нём одно колесико за другое нечаянно зацепилось. Я их расцеплю — и всё будет в порядке. В будильнике ведь что? Одни колесики с зубцами, а остальное — стрелки».

Прибежал домой. Сел за стол. Только хотел взяться за дело — и тут подумал: «Я вот вылечу будильник, а про это никто не узнает. Ни Борька, ни Вадик, ни Толька».

Привязал я будильник шнурком от ботинка к руке, чтобы не потерялся, и побежал к Борьке.

Звоню. Открывает Борька, как всегда, в своей тельняшке. Ему её дедушка сшил. Собственными руками. Потому что дедушка когда-то был моряком. Борька говорит, что тельняшку дедушка сшил суровыми морскими нитками.

— Вон уже сколько часов, — говорю, — а ты всё за мной не заходишь!

— А мы и не договаривались… Постой, постой, а это что?!

— Не видишь, что ли? Будильник. Его на руке носить можно…

Борька схватил меня за руку, нагнулся. Рассматривает стрелки и цифры.

— Ха-ха-ха! — засмеялся вдруг он. — Наручный будильник!.. Вовка, так ведь он когда зазвенит, так у тебя рука затрясётся знаешь как?!

— Ну и пусть трясётся. Только он пока ещё не работает.

— Так чего же ты его на руку нацепил?! Хвастаться, да?

— Я его, может, починять буду. Вот…

— А что?.. Правильно, Вовка! Мы его знаешь как здорово починим! Давай вместе, а то ты что-нибудь не так сделаешь.

— Давай, конечно. Я ведь потому к тебе прибежал, чтобы вместе…

Мы отвязали будильник от моей руки и положили его на стол.

— Ты хоть знаешь, из чего он состоит? — спросил Борька.

— Знаю. В нём колесики и стрелки. Колесики с зубцами.

— А пружина?! — закричал Борька.

Про пружину я совсем забыл.

Борька принёс отвёртку и молоток. Молоток здоровый — больше будильника. Я испугался. Тюкнешь таким чуть-чуть — и часы всмятку превратятся.

— А молоток зачем? — спрашиваю.

— Подожди, ещё пригодится, — отвечает Борька.

Сняли мы ручки, которыми заводят. Отвинтили три винтика, стали снимать крышку, а она не снимается. Борька всё лезет:

— Дай я чуть-чуть молотком…

— Да ты что?! Ты своим молотком лучше гвоздь в подоконник забей!

— В подоконник?.. А зачем? — удивился Борька.

— Пригодится, — говорю.

— Я вот сейчас тебе дам — узнаешь, как пригодится! Нам никак было не справиться с крышкой, и я сказал:

— Давай. Только осторожно.

— Не учи учёного.

Борька зажмурил один глаз, чтобы прицелиться, зачем-то два раза размахнулся и тюкнул. Он хорошо тюкнул — крышка так и отскочила. Только смотрим: что такое? Вместо красивого круглого стекла — одни дребезги.

— Ты зачем стекло разбил?! — закричал я.

— А ты чего орёшь?! Я же тебе крышку отколотил!

— А стекло кто разбил?! Кот Васька?!

— Не знаю. Я вот куда попал — по железу.

— А молоток чей?!

— Чей, чей…

— Да! Чей?!

— Ну, мой…

— А ещё говоришь, что не ты разбил… Оставайся со своим молотком, а я и без тебя часы починю. Мастер — только стёкла разбивать.

— Ну и уходи со своим будильником. Он у тебя всё равно отставать будет.

— Это мы ещё посмотрим, — говорю.

Дома я взял отвёртку из маминой швейной машинки и стал отворачивать маленькие блестящие винтики. Потом вытащил колесики и всё очень быстро разобрал. «Эх!.. Хорошо, что нет этого Борьки с молотком, — подумал я, — а то стоял бы и стонал: «Дай стукну, дай стукну…» А ведь это часы — не что-нибудь! Тут надо всё аккуратно, а он молотком… Никакого соображения нет у человека…»

Я работал, думал вот так вот про Борьку — и вдруг из будильника выскакивает что-то чёрное и — з-з-знь! Прямо у самого моего уха. Я так вздрогнул, что отвёртка тоже куда-то улетела. Я её не нашёл, а нашёл то, что вылетело из будильника. Это была простая железная пружина.

Мама позвала меня обедать. За столом я торопился, чтобы скорее приняться за дело.

В дверь кто-то позвонил. Я побежал открывать. Это был Борька.

— Ну?.. Починил? — спросил он.

— Осталось пустяки, — говорю.

— А мне можно? Я без молотка пришёл…

— Тогда заходи, — говорю, — только не мешай работать.

— Я тебе помогу держать что-нибудь.

— Знаю я, какой ты помогальщик…

— Вы чего там в дверях шепчетесь? — крикнула мама. — Боря, садись с нами обедать.

— Спасибо, я уже обедал.

— А у нас сегодня кисель черничный, — сказала мама, — может, выпьешь стаканчик за компанию с Вовкой?

— Кисель?.. Выпью. Только вы мне два стакана налейте. Я уже третий день стараюсь поправляться и ем помногу, — сказал Борька.

— Слышишь, Вовка, какой Боря молодец! Этак он тебя через неделю одной левой поборет.

Борька тяжело вздохнул.

— Нет. Через неделю не поборю. Может, через семь дней — и то не знаю.

Не успел я съесть второе, как Борька справился с киселём и пошёл в комнату. Тут я стал есть ещё быстрее, потому что этот Борька хоть и без молотка пришёл, а всё равно что-нибудь да натворит.

Вдруг слышу: звенит. Будильник звенит, а Борька вовсю громко чихает. «Вот так, — подумал я, — без меня зазвенел. И Борька чихает… Наверно, чтобы все слышали, что будильник не сам починился, а это он, Борька, его исправил».

Тут мне кисель показался горьким. И кто их только придумал, эти кисели. И второе тоже… Из-за этих обедов ничего настоящего в жизни не сделаешь. Мне стало грустно, потому что так за киселями можно всю жизнь просидеть.

Я пошёл к Борьке.

— Здорово, — говорю, — быстро ты починил. Что же ты меня не подождал… А говорил, вместе будем…

Борька поднёс к моему уху будильник и стал им трясти. В будильнике зазвенело.

— А чего ты его трясёшь? — спрашиваю.

— Да я вот… сложил в него все винтики и колесики. Тебя жду, чтоб вместе начинать.

Я от этих Борькиных слов так обрадовался, что чуть до потолка не подпрыгнул.

— Знаешь, Борька, ты настоящий друг! — говорю.

— Конечно, — отвечает он. — Я вот отвёртку твою нашёл под диваном. Ну и пылищи у вас там!

— А я-то думал: чего ты расчихался? Выходит, ты это просто от пыли?

— От чего же ещё?!

— Ладно. Отряхивайся и — давай.

— Я потом отряхнусь. Когда сделаем.

— Хоть бы руки сходил вымыл. Ведь часы чиним — не что-нибудь!

Борька посмотрел на меня, надулся и сказал:

— Значит, я — руки иди мой, а ты в это время — отвёртку опять затеряешь, да?..

— Раз так! — кричу. — Пошли вместе! Раз так, я тоже руки вымою, хоть они у меня и чистые!

• Предыдущая
• 3/15
• Следующая