Цимбелин - Шекспир Уильям - Страница 12

• Предыдущая
• 12/32
• Следующая

Нельзя родиться? Да, мы все ублюдки!

И тот почтенный человек, кого

Отцом я звал, был неизвестно где,

В то время как какой-нибудь молодчик

Меня своим чеканил инструментом,

Фальшивую монету создавая.

И все же мать моя слыла Дианой,

Как и жена слывет. О мщенье! Мщенье!

Она стыдилась ласк моих законных,

Как часто, вся зардевшись, умоляла

Сдержать нетерпеливый пыл страстей

С такою скромностью и так смущаясь,

Что сам старик Сатурн воспламенился б.

Казалось мне, она была чиста

Как снег, не тронутый лучами солнца.

О дьявол! А смазливый итальянец

В один лишь час, да что там в час — в минуту,

И слова не промолвив одного,

Как досыта нажравшийся кабан

Лесов германских, только хрюкнул «хо» —

И взял ее. Не встретил никаких

Препятствий даже, разве лишь подумал,

Что встретит их, и ждал сопротивленья.

О, если б мог я истребить, исторгнуть

Все женское из собственного сердца!

От женщин в нас, мужчинах, все пороки.

От них, от них и мстительность, и похоть,

Распутство, честолюбье, алчность, спесь,

И злой язык, и чванство, и причуды!

Пороки все, какие знает ад,

Частично ль, целиком — да, целиком —

У нас от женщин! И в самих грехах

Они непостоянны!.. Все обман!

Спешат они, одним грехом пресытясь,

Сменить его на тот, что поновее.

Кричать о них я буду, бичевать,

Их проклинать и ненавидеть! Нет,

Чтоб мщение мое насытить вволю,

Молить я буду дать во всем им волю!

Сам дьявол худшей пытки им не сыщет!

(Уходит.)

Британия. Тронный зал во дворце Цимбелина.

Входят с одной стороны Цимбелин, королева, Клотен и вельможи; с другой — Кай Луций со свитой.

Цимбелин

Итак, чего желает Август Цезарь?

Луций

Когда Кай Юлий Цезарь, о котором

Пребудет до скончанья века память,

Ваш край завоевал, Кассивелаун,

Твой славный дядя по заслугам чтимый

Победоносным Цезарем самим,

Дал обещанье об уплате Риму

Трех тысяч фунтов дани ежегодно.

Но ты ее не платишь.

Королева

И по праву

Платить не будет.

Клотен

Цезари родятся

В большом числе, но Юлий был один.

Британия сама — отдельный мир.

И за ношенье собственных носов

Платить мы не хотим.

Королева

Все, что у нас

Вы отняли, мы возвратить сумеем. —

Король мой, вспомните о ваших предках!

Наш остров укреплен самой природой;

Как парк Нептуна, окружен и замкнут

Грядою рифов, грозною пучиной,

Песками, что судов не примут вражьих,

Но засосут по мачты их. Сам Цезарь,

Хоть одержал подобие победы,

Не мог, воюя с нами, похвалиться

Своим «пришел, увидел, победил».

Впервые со стыдом он был отброшен

От наших берегов и дважды бит.

Суда его — игрушки в нашем море —

Носились, как скорлупки, на волнах,

Дробясь о скалы, и Кассивелаун,

Успехом окрыленный, был готов

(Изменчива Фортуна!) выбить меч

У Цезаря. Он город Люду ярко

Огнями озарил, вливая бодрость

В сердца британцев.

Клотен

Да что там долго толковать! Не будем мы больше платить дани, и все тут! Государство наше теперь посильней, чем было тогда, да и Цезарей таких больше нет. У нынешних носы, может, и по- горбатей, да руки покороче.

Цимбелин

Сын мой, дай договорить королеве.

Клотен

Среди нас найдутся такие, у которых хватка не хуже, чем у Кассивелауна. Не скажу, что я из их числа, но и у меня тоже кулаки здоровые. Какая такая дань? Почему это мы должны платить ее? Вот если бы Цезарь завесил солнце простыней или луну себе в карман сунул — ну, тогда бы мы ему за свет платили. А теперь — дудки, не будет вам никакой дани, понятно?

Цимбелин

Ты должен знать, Кай Луций, что, пока

Нас не заставил дерзкий, хищный Рим

Платить вам дань, свободны были мы.

Но Цезарь в честолюбье безграничном,

Раздувшемся, заполнившем весь мир,

Надел на нас ярмо несправедливо,

С которым мы, воинственный народ,

Не захотим смириться никогда.

И Цезарю мы ныне заявляем:

Мульмуций предком нашим был; он создал

Законы наши. Их изранил Цезарь

Мечом своим — и мы своею властью

Должны восстановить и укрепить их,

Хотя бы Рим и гневался. Мульмуций,

Законодатель наш, из бриттов первый

Короной золотою был увенчан

И королем назвался.

Луций

Сожалею,

Что слышу эту речь. Великий Цезарь,

Под чьею властью больше королей,

Чем у тебя придворных, — ныне враг твой!

От имени его провозглашаю

Британии войну и разоренье.

Знай, беспощаден будет гнев его!

А за прием — благодарю.

Цимбелин

Будь гостем.

В сан рыцаря возвел меня твой Цезарь,

И я служил ему. Он дал мне честь,

Но, прежде чем ее отнимет вновь,

Я за нее сражаться буду насмерть.

Известно, что паннонцы и далматы

Восстали за свободу. Не последуй

Мы их примеру доблестному, люди

Сочтут британцев трусами. Но трусов

Не встретит Цезарь здесь!

Луций

Война решит.

Клотен

Его величество рад вам. Проведите с нами денек-другой, а погостится, так и дольше. А вернетесь к нам с иными намерениями, найдете нас на том же острове, опоясанном соленой водицей. Удастся вам выбить нас с острова — ваше счастье, берите его себе! Костьми поляжете — тем лучше, знатная закуска достанется нашим воронам. Другого ничего не скажешь.

Луций

Да, принц.

Цимбелин

Мысль Цезаря я знаю, он — мою.

А в остальном — я рад тебе, Кай Луций.

Уходят.

Другая комната во дворце.

Входит Пизанио, читая письмо.

Пизанио

Как! Неверна она? Что ж ты не пишешь,

Кто подлый клеветник! О мой хозяин,

Ужель твой слух податливый отравлен

Каким-нибудь коварным итальянцем,

Носящим яд на языке и в мыслях?

Ее в измене ты винишь? О нет!

Скорей за верность мучится она,

Не женщине подобна, а богине,

Снося такие горькие обиды,

Которые могли бы сокрушить

Любую добродетель! Господин мой!

Ты стал душою ниже, чем она,

Как прежде ниже был происхожденьем.

Ты требуешь, чтоб я во имя клятвы

Любви и долга, что я дал тебе,

Убил ее? Чтоб кровь ее я пролил?

Коль это значит хорошо служить,

Так мне усердным не бывать слугою.

Бесчеловечным ты меня считаешь,

• Предыдущая
• 12/32
• Следующая