Таких щадить нельзя (Худ. С. Марфин) - Мильчаков Владимир Андреевич - Страница 10

• Предыдущая
• 10/96
• Следующая

— Не трудно вам будет, отец? — спросил Кретов. — Это нелегкое дело!

— Я коммунист, — просто ответил старик. — Искандер поручился, что я буду хорошим большевиком еще задолго до твоего рождения, молодой чекист.

Алексей почувствовал, что он обидел старика своим вопросом. Потянулась неловкая пауза. Чтобы прервать ее, Алексей спросил:

— А куда идет эта дорожка?

— Она идет вон туда, до старой сушилки, — показал старик. — А затем поворачивает и выходит на шоссе.

Вместе с Абдукадыром Мергеном Алексей дошел до старой сушилки, но машина здесь не останавливалась, а прямо прошла к шоссе. Простившись со стариком, Алексей повернул обратно.

Забрав из дома Котова привезенный с собой гипс, он снял отпечатки следа башмака на обрушенном дувале и такого же следа около стоянки полуторки, а также отпечатки характерной шины. Все это заняло немало времени, и только около полудня Алексей мог заняться допросами.

Гулямов еще до его приезда успел допросить Женю и Екатерину Васильевну. Прочитав протоколы, Кретов убедился, что они сделаны со следственной точки зрения безукоризненно. Обстановка в доме в момент убийства Лобова была отражена полностью. И все же Алексей решил еще раз поговорить с обеими женщинами.

Но ни Женя, ни Екатерина Васильевна ничего нового сообщить не могли. Да, Дмитрий Бубенец вчера ночью пришел пьяный до бесчувствия, скандалил и, выброшенный Александром Даниловичем из дома, уходя, грозил ему. Все это они подтверждают, но не допускают даже мысли о том, что Александр Данилович погиб от руки Бубенца. Обе они категорически утверждали, что никогда не видели у Бубенца никакого оружия. Екатерина Васильевна, отвечая на вопрос, давно ли Бубенец начал пить, заговорила, как бы рассуждая.

— Мужики все пьют, а фронтовики в особенности. Я что-то не видала непьющих. Разве уж который совсем ледащий. Зятек мой тоже не дурак выпить. Но пил в меру, как положено. Тут уж худого не скажешь, соблюдал себя и по работе авторитетом пользовался. Излишествовать он начал недавно. Вот как приехали эти самые амнистированные.

— Что они, ваши местные жители? — вставил попутно вопрос Кретов.

— Один-то, Степка Запрометов, здешний. С детства знаем ухаря. Отца с матерью в могилу загнал своим буйством. Пропился до нитки и в позапрошлом году в правлении кассу взломал. Более двадцати тысяч украл, мерзавец. Двадцать пять лет дали, а сейчас уже на свободе гуляет. И еще два жучка есть. Тех я не знаю ни по имени, ни по фамилии — не наши. Тоже амнистированные. Прислали их для трудоустройства. Вот они тут и устраиваются.

Екатерина Васильевна замолчала. Молчал и Кретов, давая возможность ей собраться с мыслями и высказаться до конца.

— Вы не думайте, товарищ, что если Митька мне зять, то я поэтому за него горой стою, — снова заговорила она. — Мне Александр Данилович, пожалуй, ближе Митьки был. Ведь они с моим-то Семеном какую тяготу жизни рядом прошли. Да меня бы Семен на месте убил, если бы я в чем душой покривила, выгораживая Митьку. Но я вам от чистого сердца говорю, не виноват Митька. Спьяну он сказал необдуманные слова, ну в азарте был, а так… Да для него Александр Данилович, как бог был. Только и слышим бывало: «Гвардии полковник говорил…» да «Когда мы с гвардии полковником…» Святой для Митьки человек был Александр Данилович. А вот вырвались по пьяной линии дурные слова, и теперь на всю жизнь пятно. Вот и все. Если что не так, не обессудьте, спрашивайте.

Сильно осунувшаяся за одну ночь Женя на дополнительном допросе тоже ничего не могла добавить к тому, что уже рассказала Гулямову. Но она сама задала Кретову вопрос:

— Так значит правда, что следствие будете вести вы, а не наш начальник милиции?

— Да, — ответил Кретов. — Расследование дела об убийстве Лобова будет вести республиканский розыск.

— Хорошо, — облегченно вздохнула Женя. — Значит, разберетесь.

— А разве Гулямов не смог бы разобраться? — удивился Кретов. — У вас есть какие-либо подозрения?

— Нет у меня никаких подозрений, — уклончиво ответила Женя, — и Гулямов со временем разобрался бы. Только когда бы это было? Больно уж он на видимость кидается. Как узнал, что вчера мой Митя пьян был и скандалил, так и решил, что он убил Александра Даниловича.

— Из-за чего пьет ваш муж? Может быть, у вас семейная жизнь не налаживается? Бледное лицо Жени покраснело от смущения. Но глаз она не опустила.

— Нет, семейная жизнь у нас ладно пошла. Мой Митя — душевный человек, честный и работящий, только горяч он, порывист и немного слабоват. Любит, чтобы его хвалили, помнили, что он фронтовик, орденоносец, много раз раненный. Ну, а его новые дружки пользуются этим. Митя ведь много зарабатывает, не налево, а в колхозе. Вы проверьте по ведомости в правлении. Ему есть на что выпить и на все другое хватит. А денег беречь он не умеет. Натура у него широкая. — В голосе молодой женщины Кретов почувствовал не осуждение, а большую любовь к мужу и гордость за него. — Вот друзья-приятели и кружат ему голову, уже иным, пасмурным, тоном заговорила Женя. — Что они ему говорят, когда гуляют, не знаю, но пьяный Митя совсем нечеловеком становится.

— А скажите, Евгения Семеновна, — спросил Кретов печально умолкшую женщину, — Лобов давал вашему отцу телеграмму о своем приезде?

— Давал. Позавчера мама получила.

— Кто в «Счастливом», кроме вас, мог знать о приезде Александра Даниловича?

— Да весь колхоз знал. У нас ведь телеграфа нет. Телеграммы из района по телефону передаются в правление. Ну и всегда всем все известно. А тем более об Александре Даниловиче. Его ведь здесь все знали.

Отпустив Женю, Кретов решил проверить подозрение, возникшее у него в момент осмотра следов в саду, и достал пистолет, поднятый около тела Лобова. Он тщательно сличил номер пистолета с номером, вписанным в лобовское удостоверение на право ношения оружия. Номера совпали. Значит, версия о подкинутом оружии исключалась. Пистолет принадлежал Лобову. Спрятав оружие и документы, Алексей вызвал Бубенца.

Многочасовое сидение в сенях в одиночестве, под враждебными взглядами толпившихся у дверей колхозников, не прошло для Дмитрия бесследно. Он осунулся и почернел. За целый день только Женя и Екатерина Васильевна украдкой подсаживались к Бубенцу. Но невеселый был у них разговор.

Войдя в комнату, Дмитрий молча поклонился на приветствие Кретова и сел на предложенный стул.

После обычных обязательных вопросов, устанавливающих личность допрашиваемого, Алексей спросил Бубенца, давно ли он знает Лобова.

— С февраля сорок второго. С декабря сорок третьего и до конца войны был шофером на личной машине гвардии полковника, — глухо ответил Бубенец.

— Не обижал он вас, не оскорблял?

— Обидеть такой человек не может. Если и всыплет когда по первое число, так потом сам ему благодарен бываешь за то, что вовремя всыпал, споткнуться не дал, — несколько оживился Дмитрий.

— Однако вон у вас на щеке не от вчерашнего ли всыпания осталось?

— А что ж гвардии полковнику оставалось делать, когда я с разводным ключом на женщин кинулся, тещу свою с ног кулаком сбил? За такое дело на месте пришибить свободно можно. Это гвардии полковник еще не в полную силу ударил. В Чехословакии мы один раз с власовцами столкнулись. Случайно. Пистолеты вынимать некогда было. Гвардии полковник и треснул власовца в челюсть. И все. Отжил власовец.

— Что же у вас вчера произошло?

— Ничего не помню, товарищ майор. Могу рассказать только то, что сам от жены узнал.

— Рассказывайте то, что помните сами.

Дмитрий рассказал все, что сохранилось в его памяти. Рассказал, как после работы он шел домой и встретил своих постоянных собутыльников — Степку Запрометова, Жорку Рябого и Сивоконя. У дружков было с собой несколько поллитровок водки, огурцы, хлеб и жареная курица. Вместе пошли на лужок за старую сушилку, сели, выпили и закусили. Показалось мало. В магазин за водкой посылать было поздно. Запрометов предложил пойти к Зинке Маркевич, веселой разводке. У нее всегда была крепкое виноградное вино. В маленькой хатке Зинки гулянка развернулась вовсю. После водки виноградное вино быстро ударило в голову. Когда перед вечером Екатерина Васильевна и Женя пришли в дом Маркевич, Дмитрий, по его собственному выражению, был «совсем косой». Поссорившись с женой и тещей, он остался со своими дружками в доме Зинки, но что было дальше, нечего не помнит. Однако Дмитрий не остановился на этом и пересказал дальнейшие события так, как они ему были известны со слов жены.

• Предыдущая
• 10/96
• Следующая