Волк в бабушкиной одежде - Дар Фредерик - Страница 26
- Предыдущая
- 26/27
- Следующая
– Берю не видел? – спрашиваю я у чудака на букву "м" из бара.
– Нет, господин комиссар.
– Что тебе надо от Берю? – громыхает голос, который я узнаю с закрытыми глазами.
И возникает Берю. Он чисто выбрит. Одет в свежее и, верьте или нет, от него хорошо пахнет.
Широкая дурацкая ухмылка похожа на щедро вырезанную долю тыквы.
– Развод, похоже, пошел тебе на пользу, – признаю я.
– Мы не разводимся! Все уладилось!
– Да ну?
– Я ответил на объявление Берты сам, сечешь? Попросил переписать нашего трактирщика, чтобы она не узнала грамматические ошибки, и послал фото чемпиона по культуризму в спортмаечке. Если бы ты видел, как спешила Толстятина на свидание, которое я назначил. Горшок с геранью на шляпенции и туалет похлеще, чем у королевы шутов! Нахимиченная! Корсет начала века, выходные чулки и копыта с каблуками, как у ходулей овернских пастухов. Я спрятался за шестой страницей "Франс-суар". Наблюдаю, как она вертит фарами, чтобы ущучить своего красавчика. Что вы хотите, у этой Толстятины хобби – котятина. Как у других выпивка, чтиво или киношка. Короче, когда она стала заглядывать в рыло каждому пивососу, я опускаю занавес. О, бедная козочка! Она замирает, как юная дева, встретившая сборщика налогов в глухом лесу. Она вынуждена-с сесть. Пришлось заказать ликеру, чтобы привести ее в себя. "Берта, – сообщил я ей, – это я ответил на публикацию. Извини за ложные надежды, но внутренне я так же красив, как тот тип, рыло которого я послал тебе в фальшивке. Любовь нельзя найти на распродаже, она только в фирменных супермаркетах. Если хочешь, начнем снова коммунальную жизнь. "Две огромные слезины заструились по распухшему лицу Берю. – И она сказала "да", – заключил он. – Вы, ребята, не представляете, что это было.
– Они встретились вновь, были счастливы и народили много детей, – заключил я. – Святой Ионас! Твоя китиха – единственная достойная тебя отрада. Пино хлюпает. Он обнимает соратника.
– У меня для тебя тоже новость, – бормочет тщедушный. – Я вновь принят в кадры!
Шумная демонстрация Берю, который тут же выставляет бутылку. Гектор мрачнеет все больше и больше, несмотря на свои миллионы.
– Человек живет избитой притворной чувствительностью, – провозглашает он, – и со временем теряет ее!
Но эта сентенция нисколько не омрачает радости двух приятелей.
– Мне нельзя опаздывать, – вдруг, сообщает Мастодонт, – я встречовываюсь с зубником, чтобы восстановить мосты.
Он открывает хлебало и показывает нам обломанные зубы.
– Это приключение стоило мне солидной части клавиатуры. Я переведу оплату на счет за премию, не так ли, господин комиссар моей...
Он вынимает из кармана маленький пакет, открывает и показывает два коренных, два резца и один клык.
– Была хорошая идея собрать материал на поле брани по мере возможности. Представляешь, сколько брака понаделал мой протезист?
И для перечисления:
– Два центровых, два задних и один передний! Многовато для одной столовой, не правда? Заметьте, я хочу полностью заменить игральную доску. Не надо мне передних, они не очень-то нужны. Задние и центральные, и хватит...
Он говорит, говорит, а я, Сан-Антонио, вместо того чтобы его слушать, я зырю на обертку костных остатков. Это маленький листик с печатным текстом, который о чем-то мне шепчет. Я хватаю его, расправляю и испускаю самый лучший из рыков, который производят голосовые связки типового льва.
– Где ты это взял, Берю?
– В лесу, во Фрицландии!
– Что?
– Во время военных действий! Мы были привязаны к дереву, Пинюш и я. Я крутился изо всех сил и срывал виноград, говоря себе, сколько тут его пропадает зря. Около меня стоял кожаный портфель. Я открыл его и взял листок бумаги, чтобы собрать ягодки для пропитания. И затем... Эй! Что ты делаешь с моей бумажонкой!
Я оборачиваюсь, прежде чем прошить дверь, чтобы рвануть к Старику.
– Эй, Гектор! Остался в загашнике только один вопрос, – кричу я, перед тем, как исчезнуть.
Прошло восемь часов.
У меня свидание с хорошенькой малолеткой, чьи голубые глаза необыкновенно зелены. Горбатится она где-то в районе Восточного вокзала, по-моему, в обувном деле. Приятная девчушка с ударным акцентом спереди и пропеллером сзади.
Ей нет еще и двадцати, зато улыбка для обложки модного журнала и тот самый плутовской вид, который проникает прямо в сердце мужчины, перед тем как достичь более секретных мест.
Она выпивает аперитив, смотрит на часы, сообщает, что из-за маминого праздника может уделить мне не больше часа. Я спрашиваю, не может ли она уделить его в гостиничном номере. Если бы времечко не поджимало, она, конечно, поманерничала бы. Но когда приспичит, крошки умеют спрятать свои ужимки. По привычке паломничества к святым местам, я влеку ее в гостиницу "Дунай и кальвадос". Оплачиваю право воспользоваться номером, и дама за кассой нажимает кнопку звонка, вызывая коридорного проводить нас.
Который не кто иной, как Фирмен.
– Смотрите-ка, господин ко...
Я делаю большие глаза, и он ставит на предохранитель свой речевой аппарат. Не возбуждаясь (это сейчас не для него), он проводит нас в конуру с критским ковром в полевых цветочках на полу. Комнатенка достаточно чиста. Биде сияет коралловым цветом. Но зоркий глаз Фирмена замечает пачку сигарет "Житан", забытую на умывальнике. Он немедленно завладевает ею и отправляет в карман.
– Вот, месье-мадам, – произносит он на два голоса.
Только что не желает нам приятного соития.
И удаляется. Что-то странное тревожит мне подсознание. Я не смотрю на крошку, которая уже в процессе саморазоблачения. Ее платье раскрывается, как оболочка бобового стручка, лифчик кувыркается на спинку стула, трусики порхают на стол, резинки пояса щелкают по стройным ляжкам и чулочки скользят по маленьким ножкам, но я не обращаю на это внимания.
– Как! Вы не устраиваетесь с удобством, – удивляется кроха, которая наверняка руководствуется справочником "Превосходная маленькая любовница".
– Извините меня, сокровище, я забыл дать коридорному на чай, начинайте без меня, я сейчас вернусь. И я галопом лечу вслед за Фирменом. Нахожу его в соседней конуре. Он только что закурил и балдеет, глядя на гудящий пылесос.
– Скажите, комиссар, даже легавые желают быть людьми. Поздравляю с лакомым кусочком. Когда вам надоест, не выбрасывайте, он еще может пригодиться...
Я останавливаю сальности.
– Послушайте, Фирмен, вы только что произвели действие, которое заставило меня задуматься...
– Вот как!
– Вы забрали пачку сигарет с умывальника.
– О, там оставалось только две.
– Наплевать, не это меня интересует... Прошу вас вспомнить. Вы что-нибудь прибирали в комнате Симмона в промежутке, когда он выходил из комнаты и когда вернулся?
Коридорный размышляет.
– Даже если речь идет о том, что вы считаете совершенно несущественным, скажите мне!
– Надо же, – говорит он, – действительно, я и забыл. Я брал у него почитать детектив.
– Расскажите...
– Книга лежала на столике в изголовье. Я не думал, что он так быстро вернется. У меня днем бывают перерывы...
Он только это и сделал, милый друг!
...Ну так я позаимствовал у него книгу.
– И затем?
– Подождите, ага. Это был шпионский роман Поля Кенни, захватывающе: история крокодила, который сожрал людоеда, который закусил путешественником, который проглотил секретный документ... Я как раз читал страницу 48, видите, какая у меня память. Параграф 2, где тип из Интерпола вскрывает желудок крокодилу. Тут эта старая шлюха Ренар и прихватила меня. Конфисковала книжку, громко крича, что это скандал!
– И потом?
– Когда Симмон вернулся, он тут же вышел из комнаты опять и спросил меня, не видел ли я книгу, которая была на столике в изголовье.
– Спасибо господу, – заметил я. – И что вы ответили?
– Что не видел. Я же не мог сознаться, так как книги-то у меня уже не было. Если бы я пошел за ней к старой кляче, то должен был бы объяснить, что взял книгу у клиента, а она бы воспользовалась этим, чтобы меня выгнать.
- Предыдущая
- 26/27
- Следующая
