Сан-Антонио в Шотландии - Дар Фредерик - Страница 9

• Предыдущая
• 9/30
• Следующая

Звук мотора быстро нарастает. Эта девочка умеет управлять машиной – гонит на ста двадцати в час! Только бы она успела затормозить. Если она раздавит моего Берюрье, я никогда не утешусь!

Встревоженный, я разворачиваюсь на крыше моего катафалка, настраиваю бинокль и между листьями замечаю Толстяка, лежащего поперек дороги, раскинув руки крестом.

Мой достойный корешок оделся шотландцем. Представляете: Берю в килте!

«Триумф» выезжает на прямой участок дороги. Он черной стрелой проносится мимо дороги, на которой спрятался я, и тут раздается дикий вой тормозов. Над дорогой поднимается облако белой пыли. Машина останавливается в пятидесяти сантиметрах от мужа ББ, которая едва не овдовела. Берю не только толстый, но и крутой! Чтобы играть в такой аттракцион, подпустить спортивную машину на пятьдесят сантиметров и не шелохнуться, нужно иметь стальные нервы.

Белокурая Синтия выпрыгивает из своей тачки и подходит к лежащему. Он уже не лежит. Я слышу «пффф» проколотых шин, потом удивленное восклицание девушки, которая видит вскочившего амбала в маске, размахивающего пушкой и орущего: «Мани! Мани!»

Нельзя терять ни секунды. Твой выход, Сан-А. Вторая серия, в главной роли знаменитый комиссар Сан-Антонио, человек, который не боится никого и ничего.

Я спрыгиваю на землю, седлаю «бентли», срываюсь с места, несусь, поворачиваю, торможу, выскакиваю, вмешиваюсь...

Мне требуется огромная сила воли, чтобы не заржать. Слово полицейского, Берю стоит того, чтобы взглянуть на него.

Он надел килт, но сохранил под ним штаны и потому больше похож на грека, чем на шотландца. Пиджак застегнут наперекосяк, на голову натянут женский чулок, что делает его физиономию устрашающей. Поверх чулка он нахлобучил широкий берет в зеленую и красную клетку.

Я бросаюсь к нему. Берю, войдя в роль, направляет свой шпалер на меня. Я великолепным ударом вышибаю пушку из его руки, и она улетает на дорогу. Затем я бью его в челюсть без особой силы. Толстяк изображает нокаут и падает на колени. И тут, как всегда бывает, случается непредвиденное.

Мисс Синтия, которой я еще не успел заняться, приближается вооруженная английским ключом (хотя сама шотландка) и изо всех сил швыряет его в чайник Толстяка.

Берю ловит ключ физией, и я понимаю, что его вставная челюсть приказала долго жить. Звук такой, будто уронили коробку домино.

– Ой... твою мать, поганая! – вопит он по-французски. Я хватаю его за горло, чтобы помочь подняться и защитить от новых действий предприимчивой амазонки.

– Сваливай, лопух! – шепчу я ему на ухо. Он понимает, что настал момент делать ноги, и бросается в кусты

Вместо того чтобы преследовать его, я теряю время на поиски револьвера, поднимаю его и кричу на оксфордском английском:

– Руки вверх!

Берю не останавливается по двум веским причинам: во-первых, мы договорились, что он должен смыться, а во-вторых, он не понимает языка Черчилля.

Для красоты сцены я дважды стреляю в его сторону. Но Жирдяй уже исчез в зарослях на берегу озера.

Я издаю разъяренный вопль и поворачиваюсь к малышке. Ой-ойой! Вблизи она в один миллион девятьсот шестнадцать тысяч раз прекраснее, чем издали. Она натуральная блондинка, и ее волосы похожи на золотые нити. Знаю, что это сравнение очень заезжено, но оно прекрасно отвечает действительности. Глаза не синие, а сиреневые, с маленькими золотистыми точками. Рот... нет, не могу описать, это надо видеть...

Она загорелая, ее тело безупречно. Все великолепно: прекрасная грудь, восхитительные руки, изящные лодыжки, подтянутый живот, легкая шея... В общем, все.

– Этот бандит не причинил вам вреда? – беспокоюсь я, когда она заметила мое молчаливое восхищение.

Я говорю по-английски, но с таким сильным французским акцентом, что она бормочет:

– Вы француз?

Бормочет она по-французски. Чтобы бормотать на иностранном языке, как и для того, чтобы ругаться, надо им хорошо владеть.

Разумеется, она тоже говорит с акцентом, но с таким милым, что так и хочется поискать его у нее между зубами.

– Это заметно?

– Да. Не знаю, как вас благодарить. Вы подоспели вовремя.

– Благодарите случай, – отвечаю я. – Подумать только, я сомневался, ехать сюда или нет... Надо заявить в полицию.

Она пожимает плечами.

– Этот человек явно сумасшедший. Вы заметили, как он одет?

– Вооруженный сумасшедший опасен.

– Я позвоню Мак-Хесдрессу.

– Кто это?

– Шериф.

Вспомнив правила хорошего тона, я кланяюсь.

– Моя фамилия Сан-Антонио, – говорю.

Она протягивает мне руку.

– Счастлива познакомиться. Синтия Мак-Геррел.

Наше рукопожатие продолжается ровно столько, чтобы стать чемто большим, чем просто рукопожатием.

– Этот негодяй проколол покрышки моей машины, – вздыхает нежная красавица.

– Ничего страшного. Мы откатим ваш «триумф» на обочину, и я с радостью отвезу вас...

– Вы очень любезны.

Сказано – сделано. И вот мы едем в Стингинес Кастл.

Первая часть моего плана полностью удалась. Правда, Берю потерял в драке свои домино, но дело стоило такой жертвы.

– Вы проводите здесь отпуск? – спрашивает Синтия.

– Да, – отвечаю. – Я писатель и хочу написать роман с шотландской героиней2.

– Очень интересно. А что вы уже написали?

Я быстро и небрежно перечисляю, как мэтр, не желающий проявлять нескромность:

– "Даму с гортензиями", «Граф Монте-Белло», «Клубок ужей», «Любите ли вы Брахму»...

– Я уверена, что читала эти вещи, – говорит Синтия.

– Они переведены на сорок два языка, в том числе на немой хинди и монегаскский3.

Она смеется.

– Сразу видно, что вы француз.

– Почему?

– Вы любите смеяться.

– Очень. А вы?

– Я не решаюсь.

– Почему?

– Вы прекрасно знаете, что у англичанок длинные зубы.

– Покажите ваши.

Она показывает.

– У вас чудесные зубы, – заявляю я, думая о зубах Берюрье. И добавляю: – Я бы хотел сделать из них ожерелье.

Мило болтая, мы доехали до Стингинес Кастл. Замок ужасно большой и важный. В нем три островерхие башни и гигантское крыльцо.

Мажордом, которого я уже видел в бинокль, выходит на крыльцо. Можно подумать, что он играет роль английского дворецкого в третьесортной постановке и немного переигрывает.

– С мисс не произошло аварии? – осведомляется он, даже не глядя на меня.

– Проколола две шины, Джеймс, – беззаботно отвечает Синтия. – Предупредите тетю, что я вернулась с французским другом...

Сочтя эту фразу представлением, главшестерка удостаивает меня кивком, от которого его позвонки жалобно скрипят.

– Это Джеймс Мейбюрн, наш дворецкий, – сообщает Синтия, увлекая меня в гостиную.

Не знаю, представляете ли вы себе зал Ваграм, но в любом случае позвольте вас заверить, что в сравнении с большой гостиной Мак-Геррелов он похож на писсуар.

Комнату освещают четырнадцать окон, а в камине можно было бы построить восьмикомнатный домик с гаражом...

Девушка указывает мне на диван.

– Садитесь, месье Сан-Антонио. В вас есть испанская кровь?

– Да, по линии друга моего отца, – совершенно серьезно отвечаю я.

Она фыркает.

– Вы очень веселый. С вами не соскучишься.

– Не знаю, что вам ответить, мисс. Особы, проводящие время в моем обществе, постоянно подавляют зевки.

Я закрываю рот, потому что восемнадцатая дверь большой гостиной открывается и, толкаемая похожим на надгробный памятник Джеймсом Мейбюрном, в комнату въезжает в своем кресле на колесиках миссис Дафна Мак-Геррел.

• Предыдущая
• 9/30
• Следующая