Мент поганый (сборник) - Леонов Николай Иванович - Страница 18

• Предыдущая
• 18/88
• Следующая

Гуров взял протянутую ему чашку и сказал:

— Сядь и помолчи, сейчас сориентируюсь в пространстве и времени…

Волин сказал, что им мешает междоусобица, излишняя стрельба, а сам распорядился убить. Однако междоусобица и распри могут быть правдой. Они не могут обойтись без услуг профессиональных уголовников-исполнителей, но должны держать их в узде. В своем хозяйстве решили навести порядок, хотят использовать милицию, подполковника Гурова как руководителя. «Отдавая нам неуправляемых, взбунтовавшихся, организовать стройную систему, сложить пирамиду из взаимосвязей и беспрекословного подчинения. Элита и среднее звено относятся, как выразился Референт, к разряду „неприкасаемых“. И чтобы я не вырвался из-под контроля, они накинули мне на шею петлю, и свободный конец веревки держат в своих руках. Петля? Проверим, насколько она прочна. Пистолет, из которого совершено убийство, с моими отпечатками и фотографии на столе прокуратуры? Плюс оповестят прессу, сегодня журналистов хлебом не корми, дай изобличить милиционера. Как же нам удалось посеять в людях такую нелюбовь, что их радует, когда сотрудника органов отдают под суд? Преступления совершают крестьяне, рабочие, интеллигенты, чиновники, партийные функционеры. Но изобличить милиционера — самое сладкое. В общем, если дело дойдет до крайности и подтасованные улики выплывут на свет божий, особо разбираться со мной не будут, уничтожат. Конечно, в „работе“ Референта есть слабые места, однако, прежде чем я оправдаюсь, меня выкинут отовсюду, откуда можно человека выгнать. Кто же во мне не усомнится, кто поверит сразу? Генерал Турилин, полковник Орлов, оперативники из отдела. Не все, далеко не все, — поправил себя Гуров. — Кто не любит, завидует, кому поперек стою — не поверят, даже обрадуются. Но не только оперативники, даже генерал ничего сделать не сможет. У нас не шахта, забастовку не устроишь. Сейчас я могу рассчитывать только на сыщика Гурова, петлю следует порвать, а видимость ее существования оставить. Так. Теоретическую базу я подвел, остался „пустяк“: воплотить ее в жизнь. Как?

На месте убийства присутствовали как минимум двое, скорее трое. Один держал, — и Гуров непроизвольно потер локти. — Ведь я однажды уже испытал такую хватку. Прошлым летом, во время моего „похищения“ спортсменами. Олег Веселов. Не слишком ли просто? А сколько у них может быть доверенных парней такой недюжинной силы? Веселова следует проверить».

Гуров взглянул на Дениса, который развалившись в кресле, читал «Огонек».

«Вернемся к убийству. Один стрелял. Эфенди? Скорее всего. Зачем Волину впутывать в рискованную историю лишних людей? А раз без лишних, то и фотографировал лично Руслан Алексеевич Волин. Если это так, то это вторая серьезная ошибка Волина». И Гуров неожиданно вслух запел:

— Ошибка резидента… Ошибка Референта. Понимаешь, Денис, — сказал он удивленному хозяину, — пока человек живой, он не покойник, а жизнь любого человека состоит из находок и потерь, поступков правильных и ошибок.

— Ты философ, Лев Иванович.

— Это точно, — согласился Гуров. — Ты прошлым летом, помнится, хвастался, какие в спорте замечательные ребята выросли, как они переживают, что их порой с рэкетирами и мафией связывают. Было?

— На Веселова намекаешь? Паршивая овца. А среди вас?…

— И среди нас, — перебил Гуров. — Ты из тех ребят найди двух-трех надежных.

— А как определить? Я теперь пуганый, а в душу не залезешь…

— А в душу и не надо, люди этого не любят. Повстречайся, присмотрись. Сегодня люди достаток не скрывают, легкие деньги видно. Сколько бы человек ни зарабатывал, дай бог каждому поболе, но трудовые деньги — одно, ворованные — иное. Найди троих верных, смелых…

— Среди нас трусов нет, — перебил Денис.

— Хорошо, хорошо, — раздраженно сказал Гуров. — Ты не мальчик, от категоричных суждений воздержись.

И Гуров начал инструктаж, старался говорить коротко, конкретно. Приглушенно зазвонил телефон. Денис снял трубку.

— Слушаю.

— Добрый вечер. Передайте трубочку Льву Ивановичу.

Денис посмотрел на Гурова, чуть помедлил и спросил:

— Простите, вы какой номер набираете?

— Денис Сергачев?

— Ну?

— Скажите Гурову, что с ним хочет говорить Петр Николаевич.

— Какой-то Петр Николаевич, — Денис зажал ладонью мембрану, взглянул вопросительно.

Гуров взял трубку и сказал:

— Здравствуйте, Петр Николаевич.

— Я здравствую и жду тебя немедленно, — ответил Орлов и отсоединился.

— Профессионал, — Гуров тоже положил трубку.

— Кто это?

— Я же сказал, — Гуров помолчал, затем повторил: — Профессионал.

Как Гуров и ожидал, полковник Орлов был в кабинете один. Денис довез сыщика до Петровки быстрее, чем тот успел определить линию своего поведения. Ему было ясно одно: говорить следует только правду, но не в полном объеме. Он не имеет права брать друга и начальника в содельники, а врать бессмысленно.

Орлов не делал вид, что чем-то занят, сидел, слегка навалившись на стол, опираясь на сцепленные в замок ладони. Когда Гуров сел, Орлов кивнул и тяжело вздохнул:

— Рассказывай.

— В квартире я был, но кто стрелял — не видел. Его должны были убить.

Орлов оглядел Гурова, прищурился:

— Хлороформ?

— Да.

— Кто тебя пригласил?

— Ты же знаешь.

— Руслан Алексеевич Волин. Он прикрыл деньги Лебедева.

— С тобой приятно работать.

— Приятно, мать твою, рыбу ловить и грибы собирать! — сорвался Орлов. — А в дерьме и крови валяться, тебя, сукиного сына, из канализации вытаскивать — отвратительно!

— Я тебя об этом не просил.

— А ты вообще-то в жизни чего-нибудь просил? — Орлов брезгливо поморщился. — Ладно, — полковник расцепил пальцы, погладил ладонями стол, словно стирал пыль. — Я не спрашиваю, как ты, такой талантливый, проглотил крючок, видно, наживка была соблазнительная. Плотно посадили?

— Подумаю, разберусь.

— Ты не сказал третьего слова: доложу.

— Избегаю лгать.

— Мы пикируемся, будто речь идет не о твоей судьбе, не о будущем твоей семьи, не о карьере генерала, не обо мне, грешном.

— Ну что ты предлагаешь? На моем месте ты вел бы себя точно так же. В подробности я тебя посвящать не имею права. Ты ведь знаешь сам, я, как другу, тебе не вру. Ты же не пойдешь к Константину Константиновичу, не выложишь ему всю правду-матку на стол, ну а я на твой стол не выкладываю.

Орлов молчал так долго, что Гуров, несмотря на все напряжение, начал дремать.

— Тебя вербуют, это понятно. Что конкретно требуют-то? Информации? Какой? — Орлов не спрашивал, рассуждал вслух. — Информаторы у них имеются, может, не твоего калибра… Да, запамятовал, боевиков, которых они тебе отдали, мы задержали. Все в цвет: оружие, наркотики. Мне надо писать рапорт. Откуда я получил сигнал?

— Анонимный звонок.

— И генерал поверит?

— Кто кому сейчас верит? — Гуров пожал плечами. — Он об убийстве, конечно, знает?

— Выезжал на место, — Орлов взглянул на часы. — В министерстве. Совещаются. Не каждый день генералов убивают.

— Так какая будет официальная версия?

— Версия официальная и неофициальная одна. Самоубийство. У нас свободу слова путают с безответственной болтовней. Мы вообще живем в обществе абсолютно однозначном. Молчать — так обо всем, говорить — так тоже пока язык не отвалится. Теперь на Запад поглядываем. Будто у них спецслужбы никаких секретов не имеют и о каждом своем шаге докладывают…

— В центр лба никто себе не стреляет, и ожога нет, — сказал Гуров.

— Даже видел, куда пуля попала? — Орлов смотрел внимательно. — А кто стрелял, не видел?

— Не веришь?

— Да, теперь сомневаюсь, — ответил Орлов. — Веришь — не веришь, игра детская. Ладно, каждый решает свои проблемы. Как объявить о смерти Потапова, решают в других кабинетах. Как будем жить дальше мы с тобой?

Полковник вышел из-за стола, достал из шкафа электрический чайник, из графина налил воду, показал на бутылку коньяка — Гуров покачал головой отрицательно. Орлов налил себе в стакан, выпил, зажевал долькой лимона.

• Предыдущая
• 18/88
• Следующая