Отряд - Посняков Андрей - Страница 31
- Предыдущая
- 31/207
- Следующая
- Вот именно, - поддакнул во все глаза таращившийся на девчонку приказчик. - Интересно даже.
- Да, - Василиска все так и держала в руках сковороду. - Эти вон, - она кивнула на тела, - рыбы нам в подклеть принесли да меня вызвали - поволоку зашить. Ишь, нашли дуру! Будто не знаю, чего им надо! Ну, думаю, схожу… авось чего и выгорит - народу-то на дворе мало. Едва взошла - как эти набросились, стянули вожжами, волчины… Ну, я ведь и назвалась курвой стретиловской - хватит, говорю, насильничать, я вам и так любовь покажу, да такую, что искры из глаз полетят. Тут эти прощелыги переглянулись, ага, раз курва, ломаться не будет - уселись на лавку послушненько, а уж я… ой, грех и говорить-то…
Девчонка вдруг сконфузилась, посмотрев на приказчика, зарделась даже. Отвернулась к стене.
- Ничего боле говорить не буду!
Митрий засмеялся:
- Пойдем-ка наших из подклети выпустим. А по пути доскажешь, больно уж интересно!
- Интересно ему… - Девушка еще пуще зарделась.
В этот момент, застонав, уселся на полу прощелыга - тощий, смешной, с красными оттопыренными ушами. Схватился за голову, недоуменно оглядываясь вокруг.
- Вы… вы кто это?
- Государева приказного дьяка люди, - подбоченясь, сквозь зубы пояснил Иван и мигнул своим. - Вяжи его, парни!
Красноухий и понять ничего не успел, как был уже крепко спеленут. Та же участь постигла и его пришедшего в себя сотоварища. Обоих покуда там и оставили, в горнице, под присмотром одного из дьяковых воинов.
- После наведаюсь к вам, - нехорошо улыбаясь, пообещал приказчик. - Поговорим, посудачим.
Светало. Выпущенные из темной подклети узники, улыбаясь, щурили глаза от утреннего света. Судя по чистому небу, денек сегодня ожидался погожий.
- А что с хозяином? Чай, сей тать не монастырский тяглый мужик - беломосец. - Тонник Анемподист пристально взглянул на приказчика. - Дьяк его на суд повезет или сам судить будет?
- Судить? - скривил губы Иванко. - Ты полагаешь, есть смысл? Ведь выкрутится, разбойная рожа, за ним бы понаблюдать тайно, доказательств собрать, послухов. А какие сейчас послухи?
- Как это - какие? - вступил в беседу Прошка. - Мы!
- Вы? - Приказчик засмеялся. - А про вас он скажет, что за беглых принял и честно хотел вернуть монастырским старцам! Поди докажи обратное. Думаю, его слова и кузьминские все подтвердят, и причт с церкви Спасской. Ведь так?
Вздохнув, Анемподист положил руку на широкое плечо Прошки и согласно кивнул:
- Так… Умен ты, гость торговый. И - смотри-ка - отрядец-то какой у тебя! Все умелы, конны, оружны…
- А, ты про них, - Иванко посмотрел на конников. - То вовсе и не мои люди, дьяка. Мелентий Дементьевич - человек занятой, важный, в приказе каменных дел служит. Всем крепостным строительством ведает, каменоломнями, каменщиками, кирпичными. Сейчас вот на этот счет Тихвинский посад проверит, обитель Успенскую, а потом и Новгород, Псков.
- Вот как? Ну и ну! - Смешно выговаривая слова, чернец озабоченно покачал головой. - Что же, война, что ль, скоро? И - не иначе - со свеями, больше-то здесь соперников нет. Что же они, Тявзинский уговор нарушили?
- Да не знаю, - с деланным равнодушием пожал плечами приказчик. - Не нарушили, так нарушить могут - так дьяк говорит.
Резко прикусив язык, Иванко отвернулся, подошел к своим, спросил что-то. Вид у приказчика был такой, словно он сболтнул лишнее.
А освобожденные, включая Митрия, искренне радовались свободе, лошадиному хрипу, чистой колодезной воде и быстро светлеющему утреннему небу, окрашенному оранжево-золотыми лучами восходящего солнца.
- Эвон и наши, Иване! - Привстав в стременах, один из воинов показал плетью на тракт.
И в самом деле, там как раз появились возы, конники, люди. На постоялый двор не свернули, ехали мимо, да и зачем? Во-первых, дьяк торопился поскорее прибыть в Тихвин, а во-вторых, в это голодное время купцы не очень-то доверяли постоялым дворам. Вполне свободно их могли там убить и ограбить, и чем ближе к центру России, тем вероятнее. Даже по московским улицам с наступлением темноты шастали многолюдные разбойничьи шайки, да и в светлое время невозможно было выйти без кистеня или охраны. Исстрадался народ, потеряв всякое людское достоинство пред лицом великого голодного мора. Матери поедали своих детей, а их отцы, сбившись в стаи, охотились на одиноких путников, словно на боровую дичь. Господь отвернул свой светлый лик от несчастной страны, и казалось, не было ему никакого дела до страданий и бедствий народа. И это все неспроста. Царь-то - не настоящий, не природный государь, помазанник Божий, а людьми да боярами избранный! Страшный голодомор охватил центральные районы страны, а вот здесь, на северных окраинах, он все же чувствовался не с такой силой - слишком уж малолюден северный лесной край, изобилен дичью и рыбой.
Дьяк спешил, спешили и купцы, да и что им было за дело до какого-то мелкого погоста? Не останавливаясь, возы проехали мимо, конники догнали их уже у реки, что блестела за кустами слева от тракта. Возчики погоняли коней - видать, хотели поспеть до темноты к броду. Тому самому, у слияния Капши-реки с Пашою, где к переодетому девицей Митьке нагло приставал московский торговый гость. Да-а, ничего не скажешь, «веселенькое» было дело, от таких бы всю жизнь подале держаться.
Митрия, Василиску и Прошку Иванко-приказчик быстро уговорил ехать с ними до Новгорода. Дескать, чего тут в здешних лесах промышлять? Разве что мести хозяина постоялого двора, татя лесного.
- Ну, сами поймите, он ведь вас найдет и убьет, - искоса посматривая на Василиску, убеждал Иван. - И - смею заверить - весьма даже быстро. Где вы тут от него спрячетесь? Всю жизнь по лесам таиться не будете, скучновато, да и навыка охотничьего у вас нет. Тетки-дядьки ваши, что на починке, давно сгинули, о чем - если слышали - говорил мне один из плененных татей, красноухий Онуфрий. Он же поведал и о мстительности хозяина.
- Ну, а в Новгороде мы кому нужны? - потупив глаза, спросила Василиска.
- Мне! - тут же отозвался приказчик. - И, честно сказать, не так в Новгороде, как в Тихвине. Вернее, поначалу в Тихвине, а потом, может быть, в Новгороде… А может и не быть, если в Тихвине дело сладим…
Прошка фыркнул:
- Загадками говоришь, паря!
- Но в Тихвине точно понадобитесь. Пошто сникли? - Иван хитровато прищурился и, осмотревшись вокруг, понизил голос: - После поговорим. Ну же, решайтесь! А все ваши возможные трудности я возьму на себя. Ежели беглые, так вот они вы, вернулись, на меня за оброк работать будете - Успенской обители архимандрит моему хозяину-купцу благоволит, так что уладим все в лучшем виде, даже не сомневайтесь.
- Архимандрит-то благоволит, а Введенская игуменья? - не выдержал Митька.
- Инокиня Дарья? - Иван усмехнулся. - Имеется у меня к ней письмецо… Да все уладим, не переживайте.
И ведь уговорил, черт сивый! А и то - как в здешних местах после всего случившегося оставаться? Если только себе на погибель, да ведь отчего-то не очень гибнуть хотелось вот так вот, ни за что, ни про что в самом расцвете лет.
Примкнувшие к торговому каравану беглецы, с разрешения дьяка, когда уставали, ехали на возах - уж устраивались, как могли, хоть и маловато было свободного места, что и понятно: многие товары везли в Тихвин торговые гости - соль из северных соляных варниц, копченую и вяленую рыбу, лосиные кожи, меха, рыбий зуб, купленное у аглицких немцев сукно, серебро, олово.
Вообще, сильно на то походило, что главным в караване был, как ни странно, дьяк - вовсе человек не торговый. Митька сразу заметил, что к нему обращались по всякому поводу, ну, и что касается кратких остановок на отдых - все решал он. Казалось, с чего бы? Митрий присматривался, мотал на ус и вскорости понял с чего. Вообще-то догадаться было не трудно: вся охрана - солидный, вооруженный пищалями и саблями отрядец - как раз и принадлежал дьяку, а вовсе не торговым гостям. Видать, при посещении приказным Архангельска и Холмогор местные купцы смекнули, что можно послать караван до Тихвина, и еще дальше - в Новгород, да быстренько насобирали возы и людишек. Вот только как те собирались возвращаться обратно? На свой страх и риск? Ну-ну… И все же интересно.
- Предыдущая
- 31/207
- Следующая