Орлята партизанских лесов - Давидзон Яков Борисович - Страница 9

• Предыдущая
• 9/31
• Следующая

Но всё равно, как ни поддерживал он в себе бодрый дух, усталость брала своё. Зацепившись за корень, он упал и ушиб колено.

Саша совсем обессилел, когда его подобрали партизаны. Командира пулемётной роты Илью Михайловича Авксентьева Саша знал хорошо — он не раз бывал у них в доме, дружил с отцом.

— Отдохнёшь, тогда обо всём и расскажешь, — мягко, но властно приказал Авксентьев, когда Саша хотел поведать о своих злоключениях.

Когда Кобзенков проснулся, было за полдень. Авксентьев сидел за столом и что-то писал.

— Смотрю я на тебя, Сашок, — сказал Авксентьев, — и думаю: а не остаться ли тебе в отряде? К батьке сейчас, наверное, не проберёшься — гоняет их фриц…

У Саши мгновенно пропало желание рассказывать о том, что произошло с ним в Глинском отряде.

— Об этом я вас и хотел попросить, товарищ командир, — солидно сказал Кобзенков, с трудом сдерживая свою радость.

— Собирайся, поговорим с Попудренко. Как Николай Никитович решит, так и будет!

Попудренко, заместитель командира партизанского соединения Черниговской области, Герой Советского Союза, встретил парнишку приветливо. Расспросил о родных, об отце — знал он его по довоенным временам.

— Куда думаешь определить парня? — спросил у Авксентьева.

— Вторым номером к Ивану Красавину, к пулемёту.

— Хорошая идея! — похвалил Попудренко. Саша вышел из землянки и потому не слышал, как Николай Никитович сказал ротному: — Беречь нужно таких ребят… беречь… Смотри, чтоб понапрасну под пули не лез!

— Ясное дело, товарищ Попудренко. Красавин — опытный солдат.

Саша Кобзенков, от радости не чувствуя земли под ногами, кинулся разыскивать своего друга Володю Казначеева. Если по правде, то Саша давно завидовал товарищу.

Володя был только на полгода старше, а воевал давно.

— Ты б лучше к нам просился, — сказал Казначеев.

— Партизан — такой же солдат, — отрезал Саша. — Приказ командира — закон.

— Верно, — согласился Казначеев. — У пулемётчиков тоже ответственная работа… Да ты не беспокойся, ещё вместе на «железку» сходим. Пулемётчики с нами всегда бывают. Когда эшелон на мину наскочит, особенно, если он с живой силой противника, моё дело кончается. Тут уже задача пулемётчиков — сделать так, чтобы ни один фашист живым не выбрался!

С Ваней Красавиным, молодым, весёлым красноармейцем, Саша подружился быстро. Красавину поправился парнишка, который до каждой мелочи хотел дойти собственным умом, всё норовил сделать своими руками. С пулемётом Сашка готов был возиться с утра до поздней ночи и даже спать с ним в обнимку. Видя такую преданность, Красавин охотно передавал своему второму номеру боевой опыт. Учил, как определять поправку на ветер, как бить кучно, а как ложить пули «веером» — накрывать большую площадь.

Они никогда не расставались: даже спали в землянке рядом. Однажды их подняли среди ночи, приказали собираться. На дворе было так морозно что перехватывало дыхание. Лагерь спал. У командирской землянки собирались партизаны. Когда отдали приказ, всё разъяснилось. Прибывший связной предупредил партизан, что немцы и полицаи двумя колоннами направляются к лесу и завтра намерены атаковать лагерь. Командование отряда решило на дальних подступах к лагерю организовать засады. Нужно было встретить гитлеровцев пулемётным огнём и нанести им как можно больший урон…

Партизан-возница уверенно правил лошадьми. Сани, где лежали, накрывшись тулупом, Саша Кобзенков и Красавин, двигались в середине колонны. Убаюкивающе скрипел снег под полозьями. Красавин быстро уснул. Саша лежал с открытыми глазами и глядел на далёкие мохнатые звёзды. Он с нетерпением ждал боя. Саше предстояло отомстить фашистам за отправленную в концлагерь маму.

Остановились в лесу. Ярко светила полная луна. Было видно, как днём. Слышались тихие команды. Иван ушёл к Авксентьеву за приказом. Саша не терял времени: стащил с саней на снег пулемёт, снял вещмешок Красавина, проверил карабин.

…Они оборудовали позицию на косогоре, который широкой дугой огибала выходившая из леса дорога. Старая кривая сосна, наполовину вывороченная бурей из земли, надёжно прикрывала позицию. Остальные партизаны залегли в ельничке слева от дороги.

Ждать пришлось долго. Все порядком промёрзли, и Саша собирался уже спросить у Красавина разрешения сбегать в лесок погреться, когда издалека донеслись приглушённые звуки автомобильных моторов.

Пролетела встревоженная сорока, за ней — стая ворон.

Из леска показался тупорылый грузовик «фиат». Он раскачивался на ухабах, опасно кренился, и потому водитель держал небольшую скорость — километров двадцать — тридцать в час. За грузовиком выкатила «легковушка», выкрашенная в белый цвет, потом потянулись сани, полные солдат. Второй «фиат» тащил за собой короткоствольную пушку. Колонна выгибалась на дороге, как змея.

Красавин взялся мягко подводить прицел к головному автомобилю. Саша быстро пробежал пальцами по пулемётной ленте.

Когда раздался сигнальный выстрел, Красавин нажал на спуск, и «максим» загремел, выбрасывая десятки пуль. Видно, водитель автомашины был убит сразу, потому что «фиат» съехал с дороги и покатил напрямик через целину, выбрасывая из-под колёс фонтаны снега. Из кузова, накрытого брезентом, выпрыгивали солдаты, но Красавин бил без промаха. Когда машина, наконец, остановилась, утонув в глубоком снегу, из кузова выскочило два или три автоматчика и кинулись бежать к лесу. Красавин перенёс огонь на хвост колонны и мигом разметал фашистов, ехавших в санях. Застигнутые врасплох, каратели вели беспорядочную стрельбу. Только артиллеристы успели развернуть пушку, но снаряды разорвались да в лесу.

Красавин короткой очередью уложил прислугу, и пушка замолчала.

— Порядок в танковых частях, — удовлетворённо произнёс свою любимую поговорку Красавин. — Теперь не скоро сунутся.

Но он ошибся. Взбешённые неожиданным нападением и потерями, каратели почти сразу же кинулись в атаку. Они вели на ходу автоматный огонь. Огонь был неприцельный, но такой плотный, что среди партизан появились раненые. Даже сосна, под которой устроились пулемётчики, казалось, жалобно стонала от впивавшихся в неё пуль.

Красавин бил короткими очередями, экономно. Но боезапас быстро таял.

— Патроны кончаются! — предупредил Саша.

— Чёрт возьми! — нажав на гашетку, по не услышав выстрела, крикнул Красавин. Его руки хватали пустые ленты и тут же отбрасывали в сторону. — Беги в лес, Сашок! Там должны быть патроны. Поищи на других санях!

Две тяжеленные коробки с лентами показались Саше лёгкими, как пух. Когда выскочил из оврага, с упавшим сердцем понял: стреляют больше немцы. Только их автоматы бьют так резко.

Саша нёсся по целине, не разбирая дороги.

— Давай, Сашок, давай, дорогой ты мой! — закричал, завидев пулемётную прислугу, Красавин.

В мгновение ока он перезарядил пулемёт. Немцы как раз поднялись в атаку. «Максим» заговорил в руках Красавина, и Саша едва успевал подавать ленту. Чёрные фигурки тут и там падали в снег и больше не поднимались. Вскоре немцы прекратили атаку и откатились назад, в лес.

Партизаны, пользуясь передышкой, отошли — задание было выполнено. Застоявшиеся лошади резво рванули с места. Далеко позади, там, где партизанская засада только что дралась с карателями, громко разорвались мины…

Этот бой Александра Кобзенкова был отмечен первой наградой — медалью «За отвагу».

Немецкий гарнизон в Скригалове сопротивлялся упорно. Однако партизанам удалось разгромить управу. Но у каменного здания, превращённого фашистами в долговременную оборонительную точку, бой затянулся. В полуподвале засело отделение карателей. У них был пулемёт и автоматы, они вели густой огонь, не жалея патронов.

Но больше всего партизанам досаждал пулемётчик. Голову не давал поднять от земли.

— Эти не побегут, — со вздохом сказал Красавин, прекратив бессмысленную трату и без того небогатого боезапаса. — У них один шанс выжить — устоять против нашего натиска. Знают ведь, что им никогда не простят кровь мирных жителей…

• Предыдущая
• 9/31
• Следующая