Война на пороге твоем - Самохин Дмитрий - Страница 57

• Предыдущая
• 57/95
• Следующая

Я отобрал у него микрофон и вырвал с мясом из гнезда.

— Чтобы не было искуса! — пояснил я ему. — Жми! На все! Выложись!

— У вас ничего не получится! — запричитал сиреневый. — Рата…

— Если ты опять про Кляцмана, то не старайся. Нас он мало страшит! — заткнул я ему рот.

«Каравелла» пыталась дотянуться до «Паруса 24» еще шесть раз, но безуспешно. Мы бы и рады были ответить, да микрофон не фурычил!.. Сиреневый заметно нервничал, но от штурвала не отвлекался и Кляцмана больше не вспоминал. Несколько раз мы пролетели вблизи других полицейских парусов. Эфир тут же исторгал позывной и вопрос о патрулировании, изредка — возмущение тем, что «Парус 24» забрался не на свою территорию… Мы все игнорировали, упорно следуя своим курсом.

Когда я уже поверил в то, что цель будет все-таки достигнута, когда Марк расслабился, а сиреневый перестал горестно вздыхать, нас вдруг накрыла тень, которая стремительно пронеслась над нами и исчезла.

— Что это было? — поинтересовался Марк. Я перевел полицейскому вопрос. Сиреневый ухмыльнулся и затараторил:

— Я предупреждал вас! Ратцаклятман не простит вам того, что вы совершили! Вы посмели убить сотрудника полиции, угнали полицейский парус! Это наказуемые вещи! К тому же вы перебили военную охрану госпиталя святого Талушшша!

— Значит, перебили охрану госпиталя? — поинтересовался я.

Услышанное меня зацепило. В госпитале мы оказались после бравурного марша полкового оркестра и никого не уничтожили! Все остались живы. Явная утка! Кем пущенная и для чего? Неужели мы такие важные птицы, чтобы ради нашей поимки устраивать подобный спектакль?

Стремительная тень вновь накрыла нас и исчезла. — Нас предупредили, что группа террористов-подрывников, работающих против Пресветлого Ратцаклятмана, захватила госпиталь и перебила его вооруженную охрану. Теперь с целью захвата Дома Правительства она выдвинулась в город. Группа хорошо вооружена и представляет опасность для мирных жителей. Нам поставили задачу нейтрализовать банду.

Сиреневый умолк. Я задумался. Похоже, наше появление в Подгорном Мире произвело фурор! Кто-то препятствовал нашему продвижению, опасаясь нас. Почему? Чем мы были так страшны устоявшемуся миру? Может быть, дело как раз в том, что мир этот устоялся? Здесь — замкнутый социум. Наше вторжение нарушило привычную структуру. И социум в лице этого Ратцаклятмана, который у них то ли бог, то ли правитель, пытается избавиться от нас?

Над нами опять пронеслась черная тень. Что-то опало, точно яблоки с доживающей свой век яблони, и поверхность паруса вспухла взрывами.

— Что они делают? — прокричал я в ухо сиреневому.

Наш парус трясло, словно мы угодили в турбулентные потоки.

— Нас подбили. Долго мы не продержимся! — прохрипел полицейский.

— Как это возможно? — изумился я. — У меня же это не получилось!

— Ты стрелял снизу. Нижняя поверхность паруса защищена. Сверху защиты нет, ведь паруса имеются только у полиции.

— Сколько мы еще сможем продержаться?

— Минут двадцать. Не больше.

— Сколько лететь до намеченной точки?

— Полчаса.

— Тогда жми на полную! Ты должен приблизиться на максимальное расстояние. И поверь, если моему другу или мне покажется, что ты не постарался, то ваше подгорное царство сильно пострадает!

Сиреневый меня понял. В его глазах мелькнула ненависть, перемешанная со страхом. — Марк, проследи за этим субчиком. А я побеседую с нашими преследователями. Крысобой не стал задавать лишних вопросов. Я приоткрыл дверь кабины. Почувствовал волну сухого воздуха, плеснувшего мне в лицо, и вынырнул наружу.

Поверхность паруса под моими ногами все время меняла форму: то подбрасывала вверх, словно я запрыгнул на батут, то проваливалась, обволакивая плотным коконом. Вести бой в таких условиях было невозможно. Но я нашел выход: упал лицом вниз на парус, перекатился на спину, задрал дуло «Шершня» вверх и, дождавшись захода вражеского паруса, открыл огонь.

Я мало надеялся на победу, помня, что наружная часть паруса надежно защищена от огневой атаки. Но наблюдать спокойно, как твой парус кромсают на куски, и ничего не предпринимать в ответ было не в моем характере. Не могу не огрызнуться, не показать зубы противнику, особенно уверенному в своей победе…

Пули оставили шрамы на поверхности вражеского паруса, не причинив ему никакого вреда. Однако сбросить на нас свои бомбочки атакующие не посмели. Парус, скользнув над нами, заложил вираж, уходя на новый виток. А я стал лихорадочно искать способ наделать в нем как можно больше дырок.

И тут меня осенило. Эх, проклятая забывчивость! Прямо тупоумие какое-то!..

Я отцепил от пояса две гранаты, вогнал их в нижний ствол «Шершня» и изготовился. Ждать пришлось недолго. Вражеский парус, развернувшись, направился к нам, скользнул надо мной, накрыв своей тенью. Я вскочил на ноги, провалившись до пупа в ткань, и, задрав высоко дуло «Шершня», дал залп. Граната взлетела в воздух и упала сверху на вражеский парус. Через несколько секунд раздался взрыв и отчаянный визг. Я увидел, как парус, атаковавший нас, сложился пополам. В нем образовалась огромная рваная рана, а полет его превратился в кентуккийское дерби — хаотичные скачки вверх-вниз.

Минуту парус безуспешно пытался выровняться, а потом полетел к земле, источая из раны красную смазку, очень похожую на кровь.

Досталось и нам. До своей гибели чужак успел сбросить снаряд, который прошил «Парус 24» в районе левого крыла и нарушил его маневренность. Мы стали терять высоту. Я почувствовал это на себе, когда внезапно провалился в ткань полицейского ската по самые уши. Выбраться помог Крысобой. Он вынырнул из кабины и протянул мне руку. Я вцепился в нее и преодолел яму. И тут мы потеряли пилота.

Оставшись без внимания, сиреневый поспешил эвакуироваться из падающего паруса. Он рванул на себя маленький рычажок, вмонтированный в штурвал управления. Кабина крякнула, отсоединяясь от ткани, и отстрелилась вверх. Мы остались одни на падающем парусе, начисто лишенном управления.

С ровной поверхности паруса, где некоторое время назад была кабина, я наблюдал, как над нами выросли купола яйцезданий, как в стороне, точно стервятники, ожидающие гибели смертельно раненной жертвы, барражируют полицейские паруса. В следующий момент сбитый полицейский парус, словно мокрая тряпка, всей своей поверхностью упал на асфальт.

• Предыдущая
• 57/95
• Следующая