Меняла Душ - Самохин Дмитрий - Страница 41
- Предыдущая
- 41/103
- Следующая
Опоздание на встречу к Ивану Боголюбову могло сойти не просто за дурной тон и плохое воспитание, а за жуткое хамство и непочтительность, чего семидесятивосьмилетний Иван Хасанович Боголюбов в людях не принимал и не мог простить, даже если опоздание произошло по весомым причинам. Он всегда говорил, что для него лишь одна причина может показаться весомой и засвидетельствовать ее можно справкой из морга, а всё остальное — чушь и человеческая глупость.
С Иваном Хасановичем Столярова связывали тесные деловые отношения. Настолько тесные, что порой Иван боялся, что подхватит вирус клаустрофобии и задохнется от невозможности избавиться от опеки Боголюбова. Столяров отдавал себе отчет, что всем, что имеет и чего добился, он обязан Ивану Хасановичу, который точно голодный упырь присосался к нему. Боголюбов не для того вложил свое влияние, имя и серьезные деньги в никому не известного бедного молодого человека с непомерными амбициями и умом стратега размаха Юлия Цезаря, чтобы, не выдоив свой проект до полного истощения, отпустить Ивана на вольные хлеба. А Столяров приносил Боголюбову увесистую прибыль, и не только деньгами. Он открыл бизнес на территории, которая изначально была неподвластна семейству Боголюбовых. Территории, на которую Иван Хасанович официально от своего имени даже взгляд кинуть не мог. А Столяров влез, и не только влез, но и развернулся, что не понравилось конкуренту Боголюбова, Папе, который изначально считал эту территорию своей.
Теперь Папы не стало. Вчера в одиннадцать вечера Иван Хасанович позвонил Столярову на трубку, когда тот уже прыгнул с красоткой в постель, но еще не успел до конца овладеть ситуацией. Выслушивать философский бред кашляющего чахоточного старца и нудные нравоучения из разряда «а вот я в ваши годы» Столярову пришлось, но его настолько тошнило от всего этого, что лицо приобрело зеленый оттенок, в глазах появилась тоска кастрированного кота, а мужское достоинство проявило себя дезертиром, разумно рассудив, что не век же стоять аки оловянный солдатик, и свернулось калачиком от уныния. Папа скончался — это была единственная полезная информация, которую Столяров получил после сеанса чревовещания посредством телефонной трубки. Когда старику надоела болтовня, он заявил, что утром ждет его у себя, и назвал время, после чего, не прощаясь, слил разговор.
Столяров изначально боялся выступать против Папы. Бизнес, конечно, бизнесом, да и деньги не детские вращаются, но осторожность никогда не помешает. Ссориться с таким опасным человеком, как Папа, Столяров не хотел, но после того как, заручившись поддержкой таможни, он поставил в город первую партию товара, разом заглушившую конкурента, Иван притих, на улице больше озирался по сторонам, даже выпросил у Боголюбова восемь человек охраны — все бывшие спецназовцы, — но покушения не последовало. А теперь и Папа приказал долго жить. Столяров совсем расслабился. Вечером даже охрану распустил. Оставил только двух медведей, которые сторожили вход в гостиничный номер, где он заперся с красоткой, позабыв на целую ночь о страхе, о бизнесе и о старом неврастенике Боголюбове.
Иван Столяров застегивал верхнюю пуговицу рубашки, размышляя, стоит ли обвязываться удавкой-галстуком в номере или потерпеть до обители Боголюбова, когда за дверями послышался топот ног, словно табуну лошадей вздумалось попастись в коридоре шестого этажа пятизвездочного отеля. Столяров напрягся, предчувствуя нехорошее, и потянулся за пистолетом, который торчал из кобуры, свисающей со спинки кресла, но не успел.
В коридоре раздались выстрелы, и в ту же секунду дверь распахнулась, выбитая ногой человека, одетого в камуфляж. В номер влетели трое бойцов под два метра ростом в камуфлированной броне с черными масками на лицах и с автоматами наперевес.
Столяров не успел испугаться. Он лишь осознал, что обречен, и испытал чувство горечи. Расставаться с жизнью сейчас было до одури обидно.
Убийца вскинул автомат. Очередь разорвала Столярову живот. Он переступил с ноги на ногу, удивленно посмотрел вниз и рухнул лицом в пол. Убийца хладнокровно навис над поверженным Столяровым, направил дуло автомата ему в голову и развалил ее короткой очередью.
Раздался дикий визг, точно поросенка по горлу ножом полоснули. Убийца поднял глаза от мертвого Столярова и обнаружил барышню в неглиже, которая с ужасом смотрела на распростертое тело любовника.
Убийца прервал ее крик двумя точными выстрелами из пистолета. Она опрокинулась на кровать с дырками в голове и груди. И белая простыня напиталась густой темной кровью.
— Дело! Назад! — глухо приказал убийца.
Камуфлированные спешно покинули гостиничный номер, в котором учинили бойню.
Профессор Крид являлся бухгалтером и работал на Ивана Хасановича Боголюбова, но предпочитал, чтобы его называли советником по экономическим вопросам — так звучало солиднее. А именовать второго человека в империи по статусу и первого по значимости бухгалтером было по меньшей мере нетактично. Профессор Крид не любил, когда его значимость принижали. К тому же он был злопамятен и отличался крутым норовом, неуживчивым характером и плохим настроением изо дня в день. Даже Ивану Хасановичу доставалось, когда он попадался этому мизантропу под горячую руку.
Профессору Криду прощалось всё. Он был незаменимым человеком, знавшим такие тайны семьи Боголюбовых, что его охраняли денно и нощно два десятка морских десантников в отставке.
Профессор Крид вел все экономические вопросы Боголюбова. Через него проходили все операции как законного, так и незаконного свойства. Он ведал казной семьи, а также осуществлял контроль над всеми законными фирмами, которые управлялись через подставных лиц.
Профессор Крид, маленький сухонький человечишка ростом полтора метра, лысый, с красным лицом, покрытым светлыми пятнами, отчего напоминал мухомор, покидал резиденцию Боголюбова редко, но регулярно. Каждый второй вторник месяца он выезжал в город в сопровождении телохранителей, направлялся на Васильевский остров, возле залива покидал автомобиль и шел к скромной обшарпанной пятиэтажке, где проводил два с половиной часа. Телохранители знали, что он посещает третий этаж, сороковую квартиру. Кто жил в этой квартире? Версии разнились. От любовницы до матери и престарелого отца. Но никто ничего точно сказать не мог. А профессор, когда его спрашивали, хмурился и молчал, словно партизан на допросе у инквизиции, только желваки вздувались от сдерживаемой ярости. Дальше одного вопроса никто не рисковал заходить.
- Предыдущая
- 41/103
- Следующая
