Лето в Жемчужине - Минутко Игорь - Страница 16
- Предыдущая
- 16/39
- Следующая
— Договорились, — сказал Витя.
К пруду он пришел вовремя, а Вовки еще не было.
Пруд тоже за деревней, возле кладбища. А за кладбищем, на холме — церковь.
Пруд большой, заросший по берегам кустарником. Кое-где стоят деревья. Еще здесь много вывороченных пней с узловатыми корнями. Издалека они похожи на чудовищ. Раньше, говорят, окружал пруд барский парк, в котором стоял помещичий дом с колоннами. Во время революции дом сожгли крестьяне, а парк вырубили почему-то. И остался один пруд.
Витя сидел на берегу и смотрел в прозрачную, коричневатую воду: было видно все дно. Под водой шла таинственная жизнь: дно покрыто водорослями, ворохами прошлогодних листьев, образовались там свои маленькие горы, и между ними, дергая лапками, плавают жуки-плывунцы. Потом Витя стал наблюдать, весь сгорая от любопытства, как два тритона медленно, величаво проплыли между листьями, которые в воде стояли ребром, ткнулись носами, и Витя даже не заметил, как тритоны сгинули.
В лучах солнца, в черной глубине, неожиданно заиграло серебро. «Рыбы! — догадался Витя. — Наверно, большие».
По поверхности пруда плавали водомерки. Вот сделает водомерка стремительный рывок и замрет, а от нее идут медленные круги. Витя знает, что у водомерок на лапках подушечки с воздухом, поэтому они так легко плавают. Сыплются в пруд листья с берез, весь он вздрагивает, шевелится, со дна поднимаются пузыри.
Вите начало казаться, что он сам живет в этом пруду и понимает язык и обычаи всех его обитателей.
Недавно Витя прочитал книжку о том, как началась жизнь на земле. Оказывается, она началась в воде, в океане, а потом на берег вылезли огромные первобытные тритоны и стали жить на суше, потому что им понравилось солнышко.
Солнце клонилось за кладбищенские деревья, его косые лучи дробились на поверхности пруда, в воде играли веселые зайчики; кричали грачи в своих темных гнездах. А Вовки все не было.
«Интересно, поймают воров или нет?»
Витя всматривается в заросли кустарников, и видит под разлапистыми ветками вороха украденных вещей, приемники «Урал» и ящик с бутылками водки. А около ящика сидят двое: долговязый парень в полосатых плавках и черных очках (у него еще широкий кожаный пояс, как у ковбоев, и за поясом длинная финка) и какой-то тип в фетровой шляпе — Вите видна только его широкая спина.
Воры пьют водку прямо из бутылок и отвратительно хохочут. Потом фетровая шляпа начинает петь:
«Их надо задержать!» — понимает Витя.
Он бесстрашно выходит из-за кустов и говорит спокойным ровным голосом:
— Ни с места! Вы арестованы!
Долговязый парень вскакивает, шепчет:
— Ах ты, гад, — и выхватывает из-за пояса финку.
Но Витя успевает ударить ногой по руке долговязого — финка взлетает вверх, сверкнув на солнце, вонзается в ствол березы и слегка подрагивает. А Витя стремительно ударяет парня головой в живот, долговязый падает, задрав ноги. Но в это время Фетровая шляпа наваливается на Витю сзади, хватает за горло. Витя старается перебросить противника через себя, но он слишком тяжел.
— На помощь! — кричит Витя.
И видит, что к нему бегут люди — милиционер Миша, папа, Матвей Иванович, а впереди всех Зоя, и глаза ее полны гордости за героический поступок Вити.
— Продержись еще немного! — кричит Зоя. Рядом с ней бежит Вовка и — вот чудно! — размахивает веслом.
— Ты что весь дергаешься, — сказал Вовка над его головой. Задремал, что ли? Я опоздал немного. Мамка за хлебом посылала.
К пруду пришли рябенькие утки и стали плюхаться в воду. Полетели брызги, сделалось шумно.
— Между прочим, — сказал Вовка, — в этом пруду давно-давно утопилась помещичья дочь. Красавица-раскрасавица. И теперь в пруду живет русалка. — Вовка сделал большие глаза. — Когда бывает лунная-прелунная ночь, она выходит на берег.
— Ладно врать-то, — хрипло сказал Витя.
— Не веришь — тебе же хуже. Пошли.
К церкви вела накатанная дорога, которая проходила мимо кладбища, огибала церковь и дальше спешила к шоссе.
Мальчики подходили все ближе и ближе к каменной громадине, и Витя теперь видел, что церковь очень старая; купола на ней темные и дырявые, двери заколочены досками: в окошках выбиты цветные стекла и в них влетают ласточки.
Солнце висело над самым горизонтом, и розовый свет, казалось, стелется по земле.
— В самый раз пришли, — сказал Вовка. — Оно на закате появляется.
— Кто? — прошептал Витя.
— Кто-кто! Привидение, конечно.
«Врешь ты все, — сказал себе Витя. — Потому что не бывает никаких привидений. Это даже самые маленькие дети знают».
— Иди сюда, — тихо позвал его Вовка и полез в кусты бузины у самой стены церкви.
В кустах было темно, душно, сухие ветки больно втыкались в бока; под ногами было много птичьего помета, и листья бузины были в его белых разводах.
— Смотри! — опять тихо сказал Вовка.
Мальчики стояли около маленькой двери. Вверху двери было стекло, и там, за этим черным стеклом, раскинул кружевную паутину паук. Сам паук сидел в центре паутины и был страшен: большой, коричнево-желтый, с белым крестом на спине. Паук мелко перебирал лапками.
Вите стало жутко.
— Сторожит, — прошептал Вовка, взглядом показывая на паука.
— Кого? — и Витя не узнал свой голос — он был сиплый и еле слышен.
— Кого! Вход в царство привидений.
«Совсем ты заврался», — хотел сказать Витя, чтобы приободрить себя, но Вовка в это время со скрипом отогнул одну из досок, которыми была заколочена дверь, потом вторую. Образовалась лазейка.
Как только скрипнула доска, паук задергал лапками и мгновенно исчез. Только паутина подрагивала.
— Лезь! — сказал Вовка.
— Нет, ты первый.
— Боишься? — ехидно прошептал Вовка.
— Ничего я не боюсь!
— Тогда — лезь.
«А вдруг я пролезу, — подумал Витя, — а паук уже стал огромным, выше человеческого роста, и ждет меня, чтобы схватить своими цепкими лапами?»
— Да лезь же!
«А! Была не была!» — И Витя пролез в лазейку. За ним — Вовка.
Огромного паука не было. И ничего сначала Витя не мог разглядеть. Было тускло, сыро, пахло плесенью. Из узких окошек падали снопы солнечного света, и в них плавали легкие перышки.
Глаза привыкли, и Витя увидел сумрачные своды церкви, какой-то хлам на полу, какие-то ржавые машины. В лучах солнца ослепительно блестели осколки стекла на полу — как зайчики от зеркала.
— Сейчас… — прошептал Вовка и неожиданно крикнул: — А-а-а!
— А-а-а! — громовым эхом ответила церковь.
И в это же мгновение вверху захлопали крылья, что-то зашуршало, и странный клекот упал вниз:
— Крл! Крл!
— Привидение! — заорал Вовка и присел на корточки, закрыл лицо руками — изобразил ужас.
Витя почувствовал, как мурашки разбежались по спине, его прошиб озноб, он собрался уже ринуться к лазейке, но все-таки посмотрел вверх.
Под самым куполом церкви летала большая черная птица, описывая плавные круги, переваливаясь с одного крыла на другое. Она смотрела вниз, на мальчиков, и тревожно кричала:
— Крл! Крл!
«Обыкновенная птица», — понял Витя, и страх прошел.
Вместе с Вовкой они теперь следили за птицей, она все летала и летала, потом — Витя даже не заметил, как — юркнула в темный угол и затихла. Наверно, у нее там было гнездо.
А Витя все смотрел вверх и увидел там бога. С самого купола за ним наблюдало строгое лицо в бороде, вокруг головы расходилось сияние, глаза были внимательные и грустные; они будто спрашивали Витю о чем-то.
Витя знал, что никакого бога нет, но ему сделалось не по себе от взгляда того, кто смотрел на него сверху. Витя прошел несколько шагов, бог не спускал с него глаз. И тут Витя увидел, что все стены церкви разрисованы удивительными картинами: всякие боги и ангелы были изображены на них. И хотя во многих местах отвалилась краска, все эти лица были живыми, совсем человеческими, а не божественными. Они думали о чем-то, что-то спрашивали, что-то хотели сказать…
- Предыдущая
- 16/39
- Следующая
