Избранные киносценарии 1949—1950 гг. - Павленко Петр Андреевич - Страница 40

Кузьмин в сопровождении нескольких советских офицеров открывает дверь одной из камер. В двери появляется изможденный старик.

Глухов открывает ключом кандалы на его руках.

К у з ь м и н. Ваше имя?

З а к л ю ч е н н ы й. Краус, Хельмут Краус.

Офицер, стоящий рядом с Кузьминым, читает в книге записей.

О ф и ц е р. Хельмут Краус, заключен гестапо за критику нацистского режима. Активный антифашист.

К у з ь м и н. Вы свободны.

Краус щурится от света, кашляет. Собрав силы, растроганно говорит:

— Спасибо, товарищи! Поздравляю с победой!

Кузьмин с сопровождающими его офицерами и солдатами идет по двору. Его внимание привлекает большая каменная голова, валяющаяся около печей для сжигания трупов. Она окутана колючей проволокой.

Кузьмин останавливается у каменной головы, сбрасывает ногой проволоку. Это разрушенный фашистами памятник Генриху Гейне.

К толпе людей, заполнивших тюремный двор, подходит освобожденный из концлагеря коммунист Курт Дитрих. Он взбирается на большой камень и, взяв железный прут, стучит им по металлической балке. Толпа стихает.

Преодолевая слабость и волнение, Курт начинает говорить.

К у р т. Бесконечно велики жертвы, которые в течение двенадцати лет гитлеровской диктатуры несла Германия, несла наша коммунистическая партия…

Группа выпущенных из тюрьмы коммунистов слушает Курта.

Г о л о с  К у р т а. Но коммунисты и в тюрьмах боролись за создание единого фронта, боролись за счастье Германии…

К у р т. …Солнце свободы пришло с востока. Сегодня великая Советская Армия освободила нас, дала нам свободу…

Толпа освобожденных бурно аплодирует.

Слышны возгласы:

— Да здравствует Советская Армия!

— Да здравствует Советский Союз!

— Да здравствует великий Сталин!

— Да здравствует свободная Германия!

К у р т. Мы, немецкие коммунисты и социал-демократы, клянемся германскому народу, что будем крепить единство рабочего класса и всех трудящихся и построим наше новое, свободное демократическое отечество!

Бурная овация. Друзья Курта тесным кольцом окружают его.

Стихийно возникает мелодия песни «Братья, к солнцу!»…

Из ворот лагеря выходит демонстрация освобожденных антифашистов, их друзей и родственников. Все дружно поют немецкую революционную песню «Братья, к солнцу!»…

Жители Альтенштадта со всех сторон присоединяются к демонстрации. Некоторые из них с плакатами, знаменами.

Демонстрация выходит на набережную, обгоняет колонну идущих из немецкого плена французов, англичан, американцев, становясь все мощнее, растягивается по набережной.

Зал в старинном немецком замке. По углам статуи рыцарей, закованных в латы. Следы разрушения видны на стенах, выбит угол паркета.

Картина «Похищение Европы», сорванная со стены, стоит на полу.

Генерал Мак-Дермот и Фишер ведут беседу.

М а к-Д е р м о т. Не угодно ли кофе? Я счастлив, что мне удалось познакомиться с вами лично.

Ф и ш е р. Благодарю. Я со своей стороны рад приветствовать в вашем лице свободную демократию Америки.

М а к-Д е р м о т. Можем ли мы рассчитывать, что немецкие социал-демократы создадут специальное восточное бюро, которое не допустит объединения рабочих партий и подорвет доверие к коммунистам?

Ф и ш е р (кивая головой). Безусловно.

М а к-Д е р м о т. Мы надеемся, что члены вашей партии в советской зоне помогут нам в сборе сведений о русских, которые вызывают наше любопытство. Ну, а деньги и поддержку мы обеспечим. (Меняя тему разговора.) Посмотрите-ка эту картину. Мне принесли ее как курьез мои офицеры. Она напоминает знак нашей дивизии. Бизон. (Показывает на свой нарукавный знак.) Бизон и герл!

Ф и ш е р. Это «Похищение Европы», господин Шранк вывез ее из Италии.

М а к-Д е р м о т. Кстати, какие сведения о Шранке?

Ф и ш е р. Пока нет, он в восточной зоне.

М а к-Д е р м о т. Знают ли там, что он нацист?

Ф и ш е р. Его мало кто знает.

М а к-Д е р м о т (откинувшись в кресле). Ну и прекрасно. В наше время хозяевам лучше находиться в тени. (Снимает трубку зазвонившего телефона.) Хелло! Дэви? Что? Тридцать процентов оставьте немецким владельцам. Мы победители, чорт возьми! (Фишеру.) Заводы господина Шранка, кажется, не сильно разрушены?

Ф и ш е р. Нет, они не пострадали.

Мак-Дермот поднимает бинокль. В бинокль виден общий план разрушенного города Альтенштадта. И только оптический завод не затронут бомбежкой. Его белые корпуса резко выделяются среди темных и серых развалин, как оазис, спасенный каким-то чудом.

М а к-Д е р м о т. Американские летчики молодцы!

Ф и ш е р. Американские летчики оказались недальновидны — русские первыми вошли в Альтенштадт.

На башне завода видно широко развевающееся советское знамя.

Мак-Дермот подходит к окну.

М а к-Д е р м о т. Русские уйдут рано или поздно. Наше дело сорвать демонтаж и сохранить специалистов. Пейте виски.

Ф и ш е р. Благодарю.

М а к-Д е р м о т. Пять тысяч долларов на организационные расходы вы получите. Мы рассчитываем, что немецкие социал-демократы не болтуны, а деловые люди.

Ф и ш е р. А как же союзнические соглашения?

Мак-Дермот берет соглашения, рвет их и бросает в корзину под письменным столом.

По течению реки плывут приветственные лозунги американцев: «Американский привет доблестным русским союзникам!», «Американцы никогда не забудут подвига русских солдат!»

Библиотека Дитриха.

Дитрих разбирает книги, чтобы освободить одну из полок, заваленных при разрушении. Входит Кузьмин.

Д и т р и х. Доброе утро, господин майор.

К у з ь м и н. Доброе утро! Разрешите мне задать вам один вопрос? (Присаживается на стол.) Мне известно, господин Дитрих, что у вас хранятся патенты военной оптики.

Д и т р и х. Да, но вам я их не отдам.

К у з ь м и н. Вы считаете их своей личной собственностью?

Д и т р и х. Нет, я считаю их собственностью Германии.

К у з ь м и н. Собственностью какой Германии? Фашистской?

Д и т р и х. Если я вам скажу, господин майор, что я давно презираю нацистов, вы сочтете это за ход с моей стороны, и чтобы вы так не думали, я скажу, что не люблю их так же, как и вас.

К у з ь м и н. Кого же вы любите?

Д и т р и х. Германию!

К у з ь м и н. Что же, спасибо за откровенность.

Д и т р и х. Пожалуйста!

Кузьмин у шкафа берет с полки книгу. Дитрих тревожно наблюдает за ним.

К у з ь м и н. Поэма «Германия» Гейне? Вам удалось сохранить Гейне от нацистов? Ведь это был большой риск.

Д и т р и х. Да…

Дитрих торопливо вставляет другую книгу на место взятой Кузьминым и закрывает таким образом щель.

В окно видно, как по саду прогуливается Шметау, прислушиваясь к разговору и стараясь быть не замеченным ни Кузьминым, ни Дитрихом.

К у з ь м и н. Считаете ли вы, что Германия должна платить долги?

Д и т р и х. Да, платить придется, но пусть это будут репарации, а не военные трофеи. Мы, немцы, любим порядок, и если мы платим, то хотим получить хотя бы квитанцию.

К у з ь м и н. В таком случае наши стремления совпадают. Мы тоже любим порядок. (Подходит к Дитриху и пристально глядит ему в глаза.) Можете ли вы мне гарантировать, что до установления репараций эти патенты не попадут в третьи руки?

Д и т р и х. Я могу дать только одну гарантию — свое слово.

К у з ь м и н. Что ж, мне этого достаточно.

Дитрих взволнован неожиданным ответом Кузьмина.

Д и т р и х. Благодарю, я сдержу свое слово. (После паузы.) Но позвольте мне задать вопрос вам.

К у з ь м и н. Слушаю.

Д и т р и х. Вы сказали — в третьи руки. Вероятно, из деликатности вы не назвали американцев. Но я вас прекрасно понимаю и, кроме того, я хорошо знаю, что американцы действительно охотятся за нашими патентами… но… ведь и вы, как я вижу, не безразличны к германским секретам…