«Портрет» Эль Греко - Самбук Ростислав Феодосьевич - Страница 5

• Предыдущая
• 5/18
• Следующая

— Можно и так назвать, — согласился начальник цеха. — Но Семенишин порядочный человек. Дети у него хорошие, и жену свою он уважает.

— К вам просьба, — доверительно нагнулся к нему Козюренко. — Не могли бы вы задержать Семенишина после работы, скажем, на полчасика? Но о нашем разговоре... — прижал палец к губам. — Это в интересах самого Семенишина.

Начальник цеха недовольно хмыкнул, но спорить не стал. Когда он вышел, Роман Панасович приказал Владову:

— Немедленно свяжитесь с вокзалом. Уточните расписание движения поездов в Желеховском направлении. И автобусов. А вас, — обратился он к инспекТОРУ, — прошу позвонить в милицию, чтобы опергруппа была наготове.

Роман Панасович устало откинулся на спинку стула.

Владев украдкой поглядывал на него, стараясь угадать о чем думает следователь по особо важным делам, наверно, составляет план допроса преступника...

В это время Роману Панасовичу просто хотелось спать: жаркий день и не очень хорошая дорога давали себя знать... Незаметно потер виски, отхлебнул из стакана тепловатой воды и нетерпеливо спросил у старшего лейтенанта:

— Ну что там у вас, Петр?

Тот, дописав несколько цифр в блокноте, положил трубку.

— Поезда из Желехова на Ковель ходят трижды в сутки Прямой из Львова в Ленинград проходит через Желехов в двенадцать часов четыре минуты прибывает в Ковель через шесть часов. Пригородный Львов Ковель. Этот выходит из Желехова в двадцать один двадцать семь. Прибывает в половине седьмого утра.

И еще один на Брест. Время отправления из Желехова — пятнадцать ноль семь, прибытие в Ковель — двадцать два восемнадцать.

— Автобусы?

— Есть только два из Львова до Ковеля через телеков Ночной останавливается в Желехове около пяти и прибывает в Ковель в одиннадцать или чуть позже.

И дневной. Этот выходит из Львова в девять двадцать пять приблизительно час идет до Желехова и еще шесть до Ковеля. Таким образом, сюда он прибывает около семнадцати часов.

— Семенишин мог вернуться ночным автобусом, — быстро прикинул Роман Панасович. — Ночь прослонялся по Желехову или просидел где-нибудь в парке...

А впрочем, нечего гадать, едем.

Небольшой, из красного кирпича домик Семенишина утопал в зелени. Под окнами цвели какие-то желтые цветы, а вдоль дорожки, ведущей к крыльцу, красовались огромные белые и красные пионы. Ьладов толкнул калитку-не заперто. Взошли на крыльцо позвонили — никто не ответил. Позвонили еще раз, вдруг их окликнули из сада тонким голоском.

— Что вам надо, дяденьки?

Козюренко нагнулся над перилами крыльца, под деревом стоял мальчик лет десяти в коротких штанах и клетчатой рубашке. Беленький, курносый.

— Папа или мама дома? — спросил Роман Панасович. — Ты же Семенишина сын?

— А то как же, Семенишина. Но родители на работе.

— А можно их подождать?

Мальчик пожал плечами.

— Они скоро должны быть. — Он смотрел открыто, но все же настороженно.

Козюренко понимал, что мальчика следует как-то успокоить. Но как? Он неуверенно сказал:

— Мы из области, и нам надо поговорить с твоим отцом. Как тебя зовут?

— Олегом.

— Так где можно подождать?

— А заходите в дом. Там есть радио и газеты.

— А ты не хочешь вместе с нами за компанию?

Где Лида?

Незнакомые дяди знали, как зовут его сестру, и это окончательно убедило мальчика, что они свои люди.

— В школе. Она же во второй смене.

— А-а... — сказал Владов таким тоном, будто знал и только случайно забыл.

— Говорят, скоро вы на «Запорожце» будете ездить? — спросил Роман Панасович, сев на диванчик.

— Папа говорил, что этим летом получим... — И радостно прибавил: — Он хочет красного цвета.

— А ты?

— И мне тоже нравится.

— Ну и хорошо, — вмешался Владов. — Если собрали деньги, то какие тут могут быть разговоры...

Роман Панасович бросил на него неодобрительный взгляд — зачем провоцировать ребенка? И Владов осекся. Но мальчику было приятно поболтать на эту тему.

— Еще не собрали, но папа говорил, что как-нибудь выкрутимся. Займем, а потом отдадим.

— Ну... ну, — хмыкнул Козюренко. — А как у тебя дела в школе? — поспешил он перевести разговор на другую тему.

— Так... — немного смутился мальчик.

— Есть тройки?

— Не часто...

Роман Панасович встал, выглянул в коридор. Нарочно пришел к Семенишиным, пока хозяин не вернулся с работы — хотел узнать о нем побольше. Даже бытовые мелочи имели значение. Ведь они часто подчеркивают или обнаруживают ту или иную черту характера человека. Кроме того, Козюренко хотел поговорить с женой Семенишина. Может, она что-то знает, а если и нет, то не исключено, что влияет на мужа: бывали случаи, когда самые закоренелые преступники, которые вели со следователем долгую и запутанную игру, не выдерживали взгляда жены...

Из коридора дверь вела в детскую комнату. Там стояла этажерка с учебниками, на стенах были развешаны карты и цветные вклейки из журнала «Украша», а на письменном столе лежала кучка тетрадок.

Из открытой двери третьей комнаты выглядывала никелированная спинка кровати, на которой высшгась гора подушек — обыкновенная скромная обстановка рабочего человека.

Стукнула калитка, и Олег высунулся в окно.

— Мама пришла! — радостно воскликнул он и побежал встречать. — У нас гости, мама, — сказал на крыльце, — так я пригласил их в дом.

— Молодец! — похвалила мать. Она поставила в коридоре тяжелую сумку с картофелем, мимоходом поправила перед зеркалом прическу и остановилась в дверях гостиной.

— Вы к Якову?

— Надо поговорить с вами, уважаемая Вера Владимировна, — учтиво поклонился Козюренко, — только... — он показал глазами на мальчика.

— Сбегай, Олежка, за хлебом, — нашлась та.

Мальчик недовольно поморщился — ведь интересно послушать разговор взрослых. Но в семье, видно, поддерживалась дисциплина: схватил авоську и побежал в магазин.

— Разговор у нас, Вера Владимировна, будет долгий и неприятный, так уж садитесь поближе. Мы, правда, не очень-то и желанные гости... Из следственных органов, вот мое удостоверение.

Женщина побелела как полотно.

— Неужели мой Яшко что-нибудь натворил? Он, товарищ следователь, как чуть выпьет, дурным становится...

— Всему свое время, Вера Владимировна. Сначала мы попросим вас ответить на некоторые вопросы.

Это не допрос, и если вы не согласны...

Хозяйка подвинула к себе стул и наконец села.

— Что он натворил? — прошептала она.

— Я понял, что вы согласны помочь следственным органам, не так ли? — настаивал Козюренко.

— Спрашивайте, — женщина тяжело вздохнула.

— Вы знали, что ваш муж ездил на днях в Желехов?

— Да.

— Зачем?

— Занять денег.

— Когда должен был вернуться?

— Восемнадцатого мая.

— А приехал?

— Девятнадцатого.

— В котором часу вы его увидели?

— Вот как сейчас, после работы. Но он вернулся утром. Сказал, что был выпивши и не хотел нас беспокоить. Заснул в сарае на сене.

— Он занял деньги?

— Нет, но договорился, что тот его знакомый переведет по почте пятьсот рублей.

— И ничего ваш муж не привез? Никаких пакетов, свертков?

— А мы сейчас ничего не покупаем. На машину собираем.

Женщина отвечала сразу, не колеблясь. В ее глазах Роман Панасович читал удивление и тревогу.

— В Желехове ограбили человека, — произнес он, пристально следя за выражением ее лица. — Этого человека хорошо знал ваш муж. К нему и ездил за деньгами.

Женщина облегченно вздохнула, даже улыбнулась.

— Ерунда, — ответила уверенно. — Яков этого не сделает. А я думала — по пьянке...

— Хорошо, что вы так верите мужу...

— Я знаю: Яков не способен на преступление.

На выложенной кирпичом дорожке за окнами послышались шаги. Вошел Семенишин. Изумленно посмотрел на Козюренко, перевел взгляд на жену и Владова. Его покрытое мелкими морщинами лицо, действительно похожее на печеное яблоко, растянулось в улыбке.

• Предыдущая
• 5/18
• Следующая