Огненный дождь - Субботин Денис Викторович - Страница 3

– Княже, вестник из Холмграда!..

Ярослав был счастливым человеком. По крайней мере, считал себя таким. Его ценил и даже любил князь. К нему по-доброму, без чёрной зависти к быстрому возвышению относились в дружине. Ну, и девки любили. А ещё Род наделил умением сочинять кощуны… Один из них, сопя носом и нахмурив с старании лоб, сотник тщательно выдавливал на бересте сейчас. Слова шли легко и повесть о князе Громе, о том, как он порушил два торингских легиона вместе с их комесом выходила из-под железного стила. Правда, рассказать её князю не получится. Сам Лютень, конечно, почитал великого предка. Но… Имя Грома вот уже шесть десятков лет было под запретом. С тех пор, как он своим честолюбием поставил под угрозу гибели весь род. Да что там род, всю Гардарию.

Да мало ли, что где запрещено…

Для Ярослава, как и для множества других воинов рода Медведя, это имя всё равно было самым славным. Пусть даже никто так больше не называл мальчишек…

– Ярослав! – десятник Яросвет, друг и побратим сотника, скатился со смотровой башни и преданным взором серых глаз упёрся через плечо приятеля – в бересту.

Выплывая из мира грёз и букв – медленно и неохотно, Ярослав мрачно спросил:

– Ну?

– Караван! Три скалоги[2] торингских. Поприще[3], не больше осталось пройти!

Хлопотная ты, служба в гавани. Нет человеку ни часа покоя!.. Свернув бересту в трубочку и завязав поверх нитью, Ярослав упрятал недосочинённый кощун за пояс и, подхватив от стены секиру, неспешно поднялся. И тесно стало в невеликой каморке старшого дозора, не повернуться, ибо велик был сотник телом, крепок, и тем славился в дружине.

– Пошли, – со вздохом сказал. – Посмотрим, что надо… Ты за гостинником[4] послал?

– А то, – ухмыльнулся Яросвет, круглым животиком вперёд выкатываясь прочь из каморки. – Я князю не нанимался – мыт с иноземцев взимать!

– Надо будет, станешь, – возразил Ярослав.

Спустились по лесенке, переругиваясь, прошли по пристани… Вот он, проход между двумя огромными боевыми башнями. Вот и лодка – небольшая, вёрткая ладья-ушкуй, там – десяток гребцов, заспанный толстяк-гостинник и местный кормщик. Ему вести чужие корабли через узкий проход.

– Пошли, – прыгая в ладью так, что вода плеснула через борт, велел Ярослав. – Яро свет, не отставай!

Яросвет, в пику сотнику, сполз в ладью по верёвочной лестнице, смешно оттопырив зад и кряхтя, словно старик. Хотя был на год моложе сотника.

– Яросвет! – судя по голосу Ярослав, уже начинал закипать. – Прекрати!

– Я – не ты, – пропыхтел тот, устраиваясь по обычаю у кормила. – Я эту утлую ладью враз на дно отправлю. И дыру, которую пробью, твоим задом не прикрыть будет! Если только Тиллу попросить…

– Помолчи, – зябко передёрнув плечами, одёрнул Ярослав. – У меня по сию пору от её пирога изжога!

– А мне понравился! – для большей убедительности погладив своё брюхо, похвалил Яросвет. – С клюквой и сметаной… Пальчики оближешь!

– Договорились, – немедленно ответил сотник. – Следующий будешь есть целиком.

Так, препираясь и развлекая дружинников, прошли весь путь до галер. Те замерли на рейде – огромные, могучие и непобедимые. Борта, впрочем, кое-где подштопаны досками. Видать, недавно в бою были – доски ещё светлые, выделяющиеся на фоне остальных…

– А я думал, торинги весь флот потеряли, – пробормотал Яросвет. – Ну, когда норлингов держали!

– Видишь ведь – не весь, – возразил Ярослав. – А может, это со Срединного моря. Там ведь портов не осталось…

– Эй, на борту! – рявкнул гостинник Пушта, сложив руки лодочкой и надсаживая голос. – Принимайте!

– Табань, – махнул рукой Ярослав. – И смотрите, борт не поцарапайте!

Гостинник по обычаю первым вскарабкался на борт передовой галеры и пропал там. Пошёл, видать, к кормщику на разговор. Следом собрался кормщик холмградский. Ему эту галеру вести, так лучше осмотреться допрежь…

– «Святой Крест», – по слогам прочитал торингское название Яросвет. – Громкое название!

– И корабль немаленький, – поддержал его кто-то из дружинников. Кажется, Ждан.

Ярослав, пока его воины переговаривались вполголоса, устроился у мачты, под фонарём и снова принялся писать полные восторга слова. Про князя Грома, великого и могучего, славного… и проклятого.

– Слышь, сотник! – оторвал его тот же Ждан. – А правда, что Тилла тебя один раз на лопатки уложила?

– Правда! – за приятеля ответил Яросвет. – Я лично видел… Я и сам бы лёг, если б меня такими титьками давили! Чтобы и всё остальное почуять. Почуял, Ярослав?

Ярослав до ответа не снизошёл, сочтя себя выше этого и сделав вид, что задумался над следующей строкой.

– Сотник, так каково? – это уже кто-то другой, не Ждан встрял. – Мягко поди?

– Твёрдо, – нехотя ответил Ярослав. – Она меня так о землю приложила, что мне не до статей её было. В ушах звенело, хребтина болела… Не до того было, говорю ж!

– Га-га-га! – как жеребцы заржали воины. Даже с борта галеры свесились – узнать, что случилось.

– Так ты поддался или нет? – пристал Яросвет. – Нет, мне-то ты говорил, что поддался!

– А ты сам попробуй, узнаешь! – огрызнулся Ярослав. – Отстань!

Как же! От дальнейших шуточек его спас только гостинник, спустившийся с корабля и велевший грести к следующему. Был он сильно удивлён и поведал, что груза почти что и нет. Корабли, обладавшие, к мощному вооружению, ещё и вместительными трюмами, шли налегке, почти пустые. Странно это…

То же самое оказалось и на других галерах – почти пустые трюмы, уклончивые ответы моряков… Полные боевые экипажи.

– Странно это, – бормотал всю дорогу Пушта, щипая себя за выбритую на торингский манер губу. – Странно… Ну, война у вас там – хорошо. Так ведь оружие нужно! Кони опять же! Люди – наёмники… Почему же ничего на продажу не везут? Кому там сейчас их вина и горшки потребны?! Странно…

Его удивление вызывало ухмылки воинов, но дальше ухмылок дело не шло. Слишком устали, нагреблись досыта и лишь мечтали теперь поскорее добраться до небольшой, но уютной молодечной, где спят сейчас их товарищи…

Уже когда подходили к пристани, Яросвет, по прежнему сидевший на кормиле, заржал в голос:

– Ярослав, любимец ты наш Лады! К тебе!

Ярослав коротко обернулся через плечо, на миг выпав из ритма гребли и тихо, безнадежно выругался. На пристани стояла, издалека видная благодаря своей не мелкой фигуре Тилла, дочь воеводы Тверда. У ног остроглазый Ждан различил лукошко…

– Пирог, поди, принесла! – радостно возвестил Яросвет на всю гавань. – Вот если бы с клюквой!

Ярослав застонал и чуть за борт не бросился:

– Лель[5] это, не Лада творит!

– Пусть Лель, – не стал спорить Яросвет. – Зато какова любовь! Мне бы так!

Ушкуй ударился бортом о причал и дружинники, уставшие и хотя бы потому шумные, полезли на берег. Ярослав не торопился. Устало привалившись к мачте, он закрыл глаза и так сидел до тех пор, пока Яросвет, голос которого был полон неприкрытой издевки, не призвал воинов не мешать сотнику… отдыхать! А потом ладья заметно покачнулась, доска в днище скрипнула…

– Ярослав, – голос у Тиллы был грудной, для другого, пожалуй, и красивый. У него вызывал только раздражение. – Ярослав, ты не рад мне?

– Здравствуй, Тилла, – неласково сказал сотник, раскрывая глаза и с нескрываемым недовольством глядя на неё. – Нет, ну что ты. Устал просто.

– Ты, и устал? – рассмеялась девушка, высоко задирая курносый нос и показывая два ряда белых крепких зубов. – Не верю! Витязи не устают.