Я - машина - Слип Мари - Страница 25

• Предыдущая
• 25/63
• Следующая

– Давай, мой хороший, сюда, – Александр Петрович похлопал по весам, и собака послушно вскочила на них. Граф уже привык к этим странностям – сначала еда, потом весы.

– Угу… – пробормотал под нос Александр Петрович, – Молодец, поправляешься. Ну что ж, мой друг, можешь идти.

Пес спрыгнул с весов, завилял хвостом и лизнул руку доктора.

– Ну все, все, мой хороший, – заулыбался Александр Петрович, – Ну иди, не мешай мне.

Пес вышел из комнаты, а доктор уселся за компьютер и, открыв нужный файл, добавил какие-то сведения к записи: Электроэнцефалограмма мозга в порядке. Незначительно увеличены лобные доли. Мозговой метаболизм в порядке. Сердце в порядке. Незначительно повышен уровень катехоламинов. Продолжаю вести наблюдения.

***

На следующий день пришел молодой художник. Красивый парень около двадцати пяти лет, голубоглазый и темноволосый. Тонкие черты лица были немного испорчены синевой под глазами. Одет он был легко, несмотря на раннюю осень – в простую синюю футболку и темные джинсы.

Александр Петрович пригласил гостя в гостиную. И тут вдруг из спальни вышел Граф и недовольно зарычал. Доктор загнал пса обратно в комнату и закрыл дверь, чтобы тот не смог выбраться.

– Простите, – извинился Александр Петрович, – Совсем забыл о нем.

– Ничего, ничего, – махнул рукой гость.

Художник представился. Его звали Вадимом. Взглядом опытного психиатра Александр Петрович сразу же определил у него сильную депрессию, хотя Вадим вел себя спокойно и адекватно.

В гостиной царил бурый полумрак из-за плотно сдвинутых старомодных штор кирпичного цвета. Александр Петрович хотел было их раздвинуть, но Вадим попросил этого не делать – от яркого света у него начинали болеть глаза и голова.

– Присаживайтесь, – указал Александр Петрович на диван, – Если хотите, я принесу чая или кофе.

– Просто воды, если можно, – сказал Вадим, несколько безразличным взглядом обведя комнату.

Александр Петрович принес графин. Художник налил себе немного воды в граненый стакан и неторопливо выпил.

– Мне сказали, что вы можете мне помочь, – произнес после долгой паузы Вадим, опустив глаза в пол, – Я до последнего момента не хотел сюда приходить. Знаете, однажды Гоголь пришел к дому, где жил психиатр, покрутился перед воротами, да так и уехал восвояси. Великий писатель догадывался, что он болен, но решающего шага так и не сделал. Может быть, боялся вместе со своим безумием утратить и талант?

– Интересная история, – согласился Александр Петрович.

Снова наступила неловкая пауза. Доктор ждал, что еще скажет Вадим.

– Я догадывался, что со мной что-то не так, но пока об этом мне не стали говорить окружающие, все было в порядке. Знаете, я художник, а, значит, рожден, чтобы творить. Цена за творчество – рассудок. Я был бы согласен с таким положением вещей, если бы…

Вадим задумался.

– Если бы … что? – осторожно спросил Александр Петрович.

– Если бы не личная жизнь. Но впрочем, – быстро добавил Вадим, – вас же, наверное, интересует прежде всего, на что я жалуюсь, что со мной происходит, были ли в моем роду больные или умалишенные?

– Меня интересует все, что вы скажете, – доверительно ответил Александр Петрович.

Вадим вздохнул. Некоторое время молчал, словно собираясь с духом. Потом заговорил.

– Возможно, все началось с того момента, когда однажды я увидел в своей комнате призрак. Мне было меньше десяти лет. Уже тогда я хорошо рисовал, чем удивлял взрослых. Сам я никогда этому не учился, что-то само заставляло меня это делать, и если я забрасывал свое занятие хотя бы на неделю, снова появлялся этот призрак. Он был так похож на меня самого, что лишь немногое в его лице говорило мне, что это все-таки не я. Этот призрак то плакал, то ругал меня, заставляя снова и снова брать в руки кисть. Впрочем, хм… Я вынужден признать, в нашем роду были душевнобольные. Мой родной дядя, брат моего отца, провел вторую половину жизни в психиатрической лечебнице. Еще кто-то из его детей страдает видениями. Знаете, мне бывает порой страшно одиноко и тоскливо, у меня скверный характер и часто без причины портится настроение, но этот призрак – последняя капля.

– Самое главное, – кивнул Александр Петрович, – Что вы сами хотите быть здоровым.

– Я хочу быть не здоровым, а счастливым.

Вадим помолчал. Потер лицо ладонями и продолжил.

– Я встретил человека и полюбил его. Но этот человек считает меня сумасшедшим, вначале у нас все складывалось великолепно, но вскоре снова появился этот призрак. Он начал говорить мне неприятные вещи, заставлял меня бросить этого человека, чтобы остаться совсем одному. Этот призрак был против нашей любви. Иногда он за меня говорил неприятные вещи и делал странные поступки, у меня не было сил сопротивляться ему. Однажды он все-таки поссорил нас. Человек, которого я так люблю, презирает меня. Я не могу объяснить ему, что во всем виноват чертов призрак, который преследует меня с детства.

– Этот человек любит вас?

– Скорей всего да, но меня «другого». Понимаете? Другого, меня – тихого и спокойного, без этого безумия. И он страшно ненавидит меня пьяного, сквернословящего, одержимого. Я бы мог прожить с этим призраком. Черт с ним! Но если бы только он заставлял меня рисовать и все! Но он лезет в мою личную жизнь.

Александр Петрович помолчал. Он почему-то подумал о том, что всех людей преследуют призраки. К одним они приходят наяву, к другим – во снах и фантазиях. К нему приходил призрак женщины. Это была Она. Не спасенная им поэтесса.

– Мой друг любит меня, – продолжал свою исповедь художник, – Но мы с ним постоянно ругаемся, не находим общего языка. Скандалы начинаются с пустяков. Например, он вдруг скажет вслух, что не любит читать сказки, а я их обожаю, и вот мы уже с ним готовы убить друг друга. А призрак стоит за моей спиной и говорит мне в ухо, что я должен бросить его. Мой призрак одержим искусством, он не дает мне покоя. Да, признаю, я стал много пить. Выпиваю с тоски и от досады. Однажды я застал его с другим мужчиной. Он сказал мне, что любит меня, но жить со мной невыносимо. И что, может нам, следовало бы расстаться. Тогда мы бы сохранили свою любовь.

Александр Петрович не смог сдержаться, чтобы удивленно не поднять брови. Он-то считал, что речь идет о девушке.

Заметив это, Вадим смущенно улыбнулся и вздохнул:

– Я знаю, что вы сейчас думаете обо мне. Может быть, даже презираете меня за мою странную любовь и за мои чувства. Но они такие же, как и у всех. Просто я художник, нестандартно мыслю и нестандартно люблю. Ну, ведь у каждого же любовь своя, правда? Вот вы, например, кого-нибудь любили в своей жизни?

Александр Петрович замер. Сглотнул и, стараясь звучать спокойнее, проговорил:

• Предыдущая
• 25/63
• Следующая