Я - машина - Слип Мари - Страница 17

• Предыдущая
• 17/63
• Следующая

– Какая?

– Со вкусом железа. В этой подземной реке, которая течет под нами, много железа. Железо – природный магнит, который, вступая в реакцию с другими минеральными веществами и смешиваясь с ними на большой скорости, образует сильное магнитное поле. Это аномалия. И мы ее жертвы. Мы попали гм… в мастерскую природы.

– Не понимаю…

– Я так называю сновидения, когда вдруг мы видим те символы, из которых состоит мир. Каждый символ – это определенная эмоция, определенное переживание. Но эти символы всегда прячутся в нашем подсознании, лишь иногда во время сбоев мы их видим. Видим то, из чего строится наша реальность. Природа.

– Эммм… Ты хочешь сказать, все это – групповая галлюцинация?

– Нет. Но галлюцинации имеет те же корни, они тоже позволяют видеть Мастерскую природы, ее символы. Здесь какой-то другой феномен. Возможно даже, что эти стены существуют, но только для нас! Этого аэродрома точно не было на снимках, я это помню, ближайший аэродром в тысячи километрах отсюда. Эти стены, а значит, смерть и боль для нас реальны. В этом и состоит суть феномена! Когда ты спишь и видишь стены, ты точно знаешь, что они реальны и не можешь сквозь них пройти, здесь все точно так же.

Саша задумалась. Володя не мешал ей думать, он полез в сумку за бутербродами.

Странная теория… Я уже несколько часов думаю над этим. Володя, вероятно, попытался объяснить мне, что наш мозг работает в режиме сна, и мы воспринимаем все происходящее как реальность. Значит, наши мозговые волны замедлены, но мы этого даже не можем проверить.

Володя же понимает под феноменом Мастерской природы то, что все наши мысли, эмоции и чувства строятся из неких метафизических величин – символов. За каждым символом закреплено определенное явление. И нашему мозгу нет разницы, какой символ ему «подсунули», он все воспринимает как свою единственную реальность, в которой существует.

Эти символы наполняют наше подсознание, и тогда, когда сознание теряет контроль, мы погружаемся в пучины ощущений и чувств. Возможно, это имеет лишь одно назначение – строить нашу судьбу, вырабатывать новые символы.

В зависимости от того, какой у человека внутренний план его жизни, такие символы и использует наше подсознание, руководя нами. Я пытаюсь понять, почему именно аэродром, или эти стены, почему паранойя?

Может, мы действительно просто животные, которые боятся всего непонятного?

Но вот Володя – интеллигентный человек, он выше этого. Я тоже считала себя умным человеком. Тоже думала, что я выше животных инстинктов. Поэтому и пошла в науку. Наука – это поиск истины. Но какой?

Пожалуй, этого в дневник записывать не стоит.

Володя и Саша просидели в подсобке до самого вечера. Они слышали, как этажом выше кто-то ходит. Должно быть, ищут их. Или просто остальная команда все еще изучает территорию.

Начинало смеркаться. Небо постепенно становилось фиолетовым, подул ветер, полусухие деревья застонали. Где-то приглушенно, тревожно кричала птица. Сквозь маленькое окошко подсобки лес казался заколдованным, как из старых сказок, которые мать читала Саше на ночь. Скоро стало совсем темно.

– Смотри, – прошептал Володя, – На небе собираются тучи. Наверное, дождь будет.

Он покачал головой, чем-то раздосадованный.

– Что же мы будем делать дальше? – спросила его Саша.

– Подождем. Остается только ждать. Магнитное поле наверняка станет слабей, и мы выберемся отсюда. Нам нужно лишь выйти из этой зоны, потом нас найдет поисковая бригада.

– Но как?

– Датчики, вшитые в нашу одежду, должны заработать.

Мужчина посмотрел на нее. Саша сидела лицом к окошку и напоминала ребенка в этот момент. Большие глаза, растрепанные волосы, страх на молодом личике.

– Слушай, – сказал она, – А если мы не выберемся, что с нами будет?

Мужчина пожал плечами.

– Наверное, навсегда заблудимся в своих снах.

Он посмотрел на нее с тревогой, пытаясь понять, не напугал ли ее.

– У тебя есть родные, или близкие, кто ждет тебя дома? – спросила она.

– Ну…наверное, есть.

Девушка улыбнулась.

– Так не бывает, или есть или нет, а не «наверное»!

– Ну, думаю, есть. У меня много знакомых, есть друзья, но нет семьи.

– А почему? Ты молодой, умный и кхм… симпатичный.

Теперь улыбнулся он.

– Я тебе одну вещь скажу, только никому ни слова, никому!

– Обещаю, – кивнула Саша.

– Вот при других бы условиях не сказал, а сейчас не страшно признаться. Я, понимаешь, женщин как-то не очень…мммм…вот.

– Это как? – Саша немного не понимала.

– Ну, – развел он руками, – Давно заметил, что неуютно мне с женщиной. Не думай, я люблю женщин, но не как мужчина. Понимаешь?

– Ааааа, – протянула Саша, наконец осознав, – И… Хм…так что, у тебя и друга не было?

– Нет, я один. Уже много лет. Мой друг ушел. Они, знаешь, приходят и уходят, непостоянные какие-то. Это еще один плюс в пользу женщин, женщины более постоянны, чем мужчины. Но я не обижаюсь. Вот лазаю по всяким дебрям, люблю путешествовать. Люблю читать, узнавать новое.

– Да я заметила. Ты один среди нас знал все обо всем.

– Да ладно, – он смущенно отмахнулся, – А ты как?

– Я? Нормально.

– Да нет, я не про то. Ну… А как ты живешь, кто тебя ждет?

Саша задумалась.

– Наш шеф. Если мы выберемся, он нас просто разорвет!

Они рассмеялись.

Когда стало совсем темно, пошел дождь и Володя тяжко вздыхал на это.

Часа в три ночи Саша проснулась, ей снился кошмар. Казалось бы, ничего пугающего…

Как будто она вместе со своим другом детства шла по широкой дороге к старым домам, в которых она провела детство. Там находилась ее дача. Они шли по дороге, а вокруг них благоухали цветы и деревья. Все цвело. Саша смотрела другу в глаза, и сердце ее наполнялось радостью. Но в какой-то момент в душу просачивалась тревога – а вдруг все догадаются, что она неравнодушна к нему? Вдруг люди и – что еще страшней – он сам узнает об этом великом чувстве?

Саша проснулась в сильной тоске от того, что больше не увидит своего друга детства никогда. Вообще-то пару лет назад она встречала его. Он уже женился, но, как говорили его друзья, «это ненадолго». Он кричал на жену, она покорно терпела. В общем, обычно все как-то вышло. О чувствах Саши никто так и не узнал. А потом была работа, работа, работа…

• Предыдущая
• 17/63
• Следующая