Конец оловянного генерала - Эмден Эсфирь Михайловна - Страница 4

• Предыдущая
• 4/14
• Следующая

— Михайло Иваныч, — а вы только лыжи делаете? — спросил Сережа.

Медведь помолчал, подумал.

— А что ж еще?

— А можно такие большие лыжи сделать, с санками, чтобы впереди — лыжник, а сзади, в санях, пассажир?

— Это какой же, например, пассажир?

— Да вот она, например. — И Сережа показал на сестру.

— Такие санки с умом надо делать, — сказал медведь подумав, — а то тяжелы будут, не свезепй». А сам не пробовал сделать?

Сережа замялся.

— Он пробовал! — воскликнула Таня. — Он знаете какую машину делает: она и летает и плавает… Ой, Сережа, ты что толкаешься?

— А ты не болтай!

— Что ж за машина такая? — заинтересовался медведь. — В лесу проедет или как?

— Она еще не готова, Михайло Иваныч, — вздохнул Сережа, — а нам очень нужно спешить, мы очень торопимся!

— Это куда же? — осведомился медведь.

— К маме! — сказала Таня. — В дом с волшебными окнами!.. Ой, Сережа, ты что это сегодня толкаешься?

— А ты не болтай!

Но медведь сделал вид, что ничего не слышал. Он продолжал строгать, и дети не спуская глаз смотрели на его работу.

— Сколько стружек! — тихонько сказала Таня. — И какие они хорошенькие, желтые!

— А хотите, миленькая девочка, я вам этих стружек в корзиночку насыплю? — засуетилась лисичка.

Таня вопросительно посмотрела на Сережу.

— Ерунда! — засмеялся Сережа. — Зачем нам стружки?

— Ну, тогда яблочков покушайте! Вкусненьких! Мороженых! — И лисичка побежала в погреб.

А Сережа попросил не без робости:

— Михайло Иваныч, можно мне построгать немножко эти лыжи?

— Отчего же, — помолчав, согласился медведь. — Построгай малость. Быстрей справимся.

Михайло Иваныч оставил работу, отошел к печке и стал раскуривать от уголька свою черную трубку. Сидит у печки, раскуривает трубочку, а сам одним глазом смотрит на Сережу.

А Сережа с увлечением принялся строгать.

Чши! Чши! — запел рубанок в Сережиных ру-

tfax.

Чши! Чши! — запел рубанок в Сережиных руках

Потрескивают дрова в печке, медведь трубочку покуривает, Сережа строгает лыжи, а Таня на ла — вочке сидит и то на огонь смотрит, то на Сережу. Хорошо бы он поскорей лыжи сделал! Очень к маме хочется!

А Морозко согрел у печки руки и стал большой иглой зашивать дыру в валенке.

- ”Не полагается»! — ворчал он, разглядывая валенок. — Ишь ты,”не полагается»… Сколько служу, а новых валенок не выслужил…

Михайле Иванычу, видно давно надоела Морозкина воркотня, и он громко запел:

— А куда на них можно дойти? — тихонько спросила Таня.

— А это смотря по тому, кто наденет, — подумав, пробасил медведь.

— Да куда хочешь, милая, — сказал Морозко.

— А если я надену? — сказала Таня. — Я ведь еще плохо езжу. — Она посмотрела на брата и вздохнула.

— Не беда — дорога Паучит, — пробурчал медведь.

— Научит, научит, — подтвердил Морозко, откусывая нитку.

— Нам ведь торопиться надо, дедушка, — сказала Таня. — Мы очень торопимся! Нас мама ждет, — прошептала она, оглядываясь на Сережу, который продолжал строгать.

Морозко повертел в руках валенок — ох, и старый же! — и, словно нехотя, словно ни к кому не обращаясь, посоветовал:

— А вы Михайла Иваныча попросите, он вам самые быстрые лыжи даст!

— Даст, миленькая девочка, даст, — пропела лисичка.

Она вернулась из погреба с лукошком, полным белых, подернутых морозцем антоновских яблок, с деревянной чашкой, в которой краснела клюква.

— Кушайте, миленькие, кушайте! — угощала она детей.

Таня попробовала: до чего же вкусно! Клюква пересыпана не то снежком, не то сахаром — так и хрустит на зубах! А яблоки с кислинкой и такие холодные, что сразу заболели зубы. Но все равно вкусно!

— Таня, простудишься! — строго сказал Сережа. — Мама тебе не разрешает есть холодное!

А сам с удовольствием ел яблоко. Ой, какое холодное — в руке и то долго не удержишь!

— Кушайте, миленькие, кушайте! — суетилась лисичка. — У нас яблок много! Михайло Иваныч у нас такой запасливый хозяин, такой хороший!

— Да не юли ты! — прикрикнул на нее медведь. — Пойди лучше малого побуди — что он все спит да спит!

— Иду, иду! — засуетилась лисичка и юркнула за пестрый ситцевый полог.

Лисичка юркнула за полог и не возвращается. А Тане так хочется посмотреть, что там!

Она и заглянула в щелочку.

А там стоит колыбелька! Вся резная, деревянная.

Таня немножко раздвинула полог:

— Можно мне маленького посмотреть?

— Можно, миленькая девочка, можно, — разрешила лисичка и впустила Таню.

А за пологом в деревянной колыбельке сладко спал плюшевый медвежонок.

— Ой, какой хорошенький! — умилилась Таня. — А как его зовут?

— Мишуткой зовут, миленькая девочка, — сказала лисичка. — Маленький еще, вот и спит все.

— И что за малый! — проворчал за занавеской Морозко. — Все спит да спит, хоть бы разок проснулся! —

— Ой, ну какой хороший! — восхищалась Таня. — А откуда он у вас, дедушка Морозко?

— На дороге нашел, милая. — И Морозко понизил голос. — Я ведь тут не живу, только погреться захожу. В обед да в свой выходной, если хозяин отпустит. Мне малого и девать?то некуда. А Михайло Иваныч сказал:”Я возьму!» А он мужик серьезный, мастер хороший, я его и уважил. Да что толку? Вот и няньку нашли, юлу такую, а дитя все спит да спит!

— А можно, я попробую его разбудить? — сказала 'Таня.

Она вынула медвежонка из колыбельки и прижала его к себе.

Медвежонок был теплый, плюшевый, сонный… Когда Таня прижалась к нему щекой, ей показалось, что он вздохнул… Нет, не просыпается. И глаза закрыты!

Сережа просунул голову за занавеску.

— Таня, — сказал он, — нам надо идти! Вот заигралась и все забыла! Как маленькая! А я уже кончил работу!

— Ой, не забыла, Сереженька, что ты! Только мне медвежонка жалко… А ты лыжи сделал? Правда?

— Помог немного. А теперь идти надо. Ты смотри, уж ночь совсем!

— Сейчас пойдем, вот сейчас!.. Ну еще минутку подожди!

Лисичка подперла лапкой щеку, смотрит на Таню и вздыхает:

— Ой, погостили бы у нас еще немножко! Мы бы с вами, миленькая девочка, вместе малыша нянчили, вместе хозяйничали. И в ’’дурачка» бы с вами играли вечерком, и на саночках катались днем…

Таня слушает сладкие Лисичкины речи и прижимает к себе медвежонка. А Сереже становится жалко сестру — на дворе такой мороз, а здесь хорошо, тепло…

— Знаешь что, Таня, — говорит он, — я пойду один, а потом мы с мамой придем за тобой.

Таня сразу вскакивает с места. Теплой, сонной дремы как не бывало.

— Ой, что ты, Сережа, разве можно? Ведь мама ждет нас! Пойдем скорей!

— Да куда вы пойдете, миленькая девочка? — запричитала лисичка. — На дворе снегу сколько навалило!

— Замолчи, юла! — прикрикнул на нее Морозко. — Михайло Иваныч им лыжи даст, живо доедут.

— Готовы! — рявкнул медведь, кладя на стол две пары отличных лыж. — Вдвоем делали… А то не управиться бы. — И он кивнул на Сережу.

Таня положила медвежонка в колыбель. И снова вынула. Она никак не могла с ним расстаться.

А Морозко о чем?то шептался с Михаилом Иванычем.

— Ладно. Пускай берет! — вдруг пробасил медведь и снова взялся за работу.

И больше он ни на кого не смотрел и словно забыл о детях. „

Но Таня уже все поняла: ей разрешили взять медвежонка с собой!

• Предыдущая
• 4/14
• Следующая