Церковная песня [Гимн Хаоса] - Сальваторе Роберт Энтони - Страница 25

• Предыдущая
• 25/65
• Следующая

Пока он лежал, на грани его сознания шевелились образы бродящих скелетов и толстых паучьих сетей, но все было так размыто, не за что было ухватиться сознанию. Где-то – во сне? – он уже видел все это, но имел ли его сон хоть какое-нибудь отношение к реальности, сказать он не мог.

Затем он увидел проблеск пламени факела, далеко, но идущего в его направлении. И когда отблеск света прогнал тени, Каддерли понял, где находится.

– Винный погреб, – прохрипел Каддерли, хоть это усилие и стоило ему страшной боли. – Руфо? – Все было как в тумане. Он помнил, как спустился сюда из кухни помочь Руфо с инвентаризацией и начал работать подальше от этого нескладехи. Явно что-то случилось кроме этого, но Каддерли совсем не помнил этого и как он очутился в таком положении.

– Каддерли? – послышался голос Даники. Теперь в подвале было уже три факела.

– Я здесь, – как можно громче зашептал Каддерли, но это сопение, конечно же, никто не услышал. Факелы носились в разных направлениях, иногда исчезая из поля зрения Каддерли или сверкая за очередным заполненным бутылками шкафом. Теперь уже звали все три человека – Авери, Руфо и Даника, как догадался Каддерли.

– Я здесь! – задыхаясь шептал он так часто, как только мог. И все-таки подвал был велик и заставлен полками с бутылками, и прошло еще много времени, прежде чем его услышали.

Нашел его Керикан Руфо. На этот раз Руфо показался еще ужаснее, когда его угловатое лицо исказили тени. Руфо был удивлен, что нашел Каддерли, затем огляделся, как будто не решив, что делать дальше.

– Не мог бы ты… – начал Каддерли, но задохнулся и замолчал. – Пожалуйста, вытащи… меня… убери вот это.

Руфо все еще колебался. На его лице была гримаса недоумения и озабоченности.

– Сюда, – наконец крикнул он. – Я нашел его.

Каддерли не заметил особого облегчения в голосе Руфо.

Руфо отложил факел и начал разбирать груду бочонков, которые придавили Каддерли к полу. Через плечо Каддерли заметил, как Руфо наклоняет над ним один, особенно тяжелый бочонок, и ему подумалось, что тот это делает нарочно, чтобы уронить ему на голову. Но потом подбежала Даника и помогла Руфо оттолкнуть бочонок.

Все бочонки были убраны до того, как подошел учитель Авери, и Каддерли попытался подняться. Даника не дала ему этого сделать.

– Не двигайся! – твердо сказала она. Выражение ее лица было мрачным, а карие миндалевидные глаза выражали твердость и непреклонность. – Пока я не осмотрела твои раны.

– Со мной все в порядке, – пытался настаивать Каддерли, но быстро понял, что его никто не слушает. Даника была напугана, а спорить с напуганной женщиной бесполезно. Каддерли снова попытался подняться, но на этот раз сильная рука Даники остановила его, нажав на какой-то болезненный участок у основания шеи.

– Я ведь могу и заставить тебя лежать спокойно, – посулила Даника, хотя Каддерли в этом и не сомневался. Он положил голову поудобнее, расслабился и позволил Данике заняться врачеванием.

– Как это произошло? – потребовал запыхавшийся Авери, раздувая круглые красные щеки.

– Когда я ушел, он пересчитывал бутылки, – нервно сказал Руфо.

Каддерли поморщился, пытаясь разобраться в своих расплывчатых воспоминаниях. Ему стало не по себе от мысли, что объяснение Руфо звучало скорее как обвинение, и Каддерли задумался, какую роль Руфо сыграл во всем произошедшем. Воспоминание об ударе чем-то тяжелым – ботинком? – пониже спины промелькнуло в его голове слишком быстро, чтобы за него можно было ухватиться.

– Не знаю, – честно ответил Каддерли. – Просто не могу вспомнить. Я пересчитывал… – Он неожиданно замолчал и раздосадовано потряс головой. Вся жизнь Каддерли зависела от знаний; он терпеть не мог нелогичных загадок.

– И ты опять куда-то уплелся, – закончил за него Авери. – Отправился прогуляться вместо работы.

– Раны не слишком серьезные, – оборвала его Даника.

Каддерли понял, что она нарочно оборвала, уже начавшего злиться Авери, и благодарно ей улыбнулся, вставая. Снова стоять на ногах было очень приятно, но некоторое время Каддерли приходилось опираться на Данику, чтобы не упасть.

Но предположение Авери никак не вязалось с воспоминаниями Каддерли, какими бы запутанными они не были. Ему не верилось, что он просто “уплелся” чтобы попасть в беду.

– Нет, – заявил он. – Совсем не так. Здесь что-то было. – Он посмотрел сначала на Данику, потом на Руфо. – Свет?

Это воспоминание привело за собой другое.

– Дверь! – внезапно закричал он.

Будь свет факела посильнее они бы увидели, как краска схлынула с лица Руфо.

– Дверь, – снова сказал Каддерли. – За стеной бочонков.

– Какая еще дверь? – потребовал Авери.

Каддерли замолчал и задумался, но сказать ему было нечего. Его воля подсознательно боролась с блокирующим память заклинанием Барджина, но все, что он мог вспомнить, это дверь, непонятно где, непонятно куда. А вот куда она ведет, Каддерли надеялся выяснить, разобрав бочонки.

Двери не было.

Каддерли долго стоял, молча разглядывая пыльные кирпичи сплошной стены.

– Какая еще дверь? – снова спросил нетерпеливый учитель.

– Но она была здесь, – настаивал Каддерли, стараясь выглядеть как можно более убедительным. Он подошел к стене и начал ее ощупывать. Это тоже было бесполезно. – Но я помню… – начал протестовать Каддерли. Он почувствовал, как на плечо ему легла рука.

– Ты ударился головой, – тихо сказала Даника. – После такого галлюцинации – обычное дело, но это ненадолго, – быстро добавила она, чтобы успокоить Каддерли.

– Нет, нет, – запротестовал Каддерли, но позволил Данике увести себя.

– Какая дверь? – в третий раз спросил рассерженный Авери.

– Он ударился головой, – вмешалась Даника.

– Я думал… – начал Каддерли. – Должно быть, это был сон… – он в упор посмотрел на Авери, – …но какой странный сон.

Вздох облегчения Руфо услышали все.

– Надеюсь, он не слишком сильно ушибся? – смущенно спросил высокий человек, когда все взоры обратились к нему.

– Не слишком, – с подозрением ответила Даника.

Каддерли не обращал внимания на этот разговор, слишком погруженный в свои воспоминания.

– А что находится под этим подвалом? – внезапно спросил он.

– Тебя это не касается, – вкрадчиво сказал Авери. Скелеты бродили по задворкам сознания Каддерли.

– Склепы? – спросил он.

– Сказали же, что тебя не касается! – сурово ответил Авери. – Я уже устал от твоего любопытства, брат.

Каддерли тоже был раздражен своей утратой памяти. Взгляд Авери не предвещал ничего хорошего, но Каддерли был слишком расстроен, чтобы бояться.

– Ш-ш-ш! – иронично зашипел он, приложив палец к сжатым губам. – Вы же не хотите, чтобы Дениер, бог знаний, услышал такое.

Лицо Авери стало пунцовым и Каддерли подумалось, что он сейчас взорвется.

– Отправляйся к целителям, – зарычал на него учитель, – Затем придешь ко мне. У меня есть чем тебя занять до конца дней твоих. – Он резко повернулся и вылетел наружу. Следовавший за ним Руфо часто оборачивался. Даника с силой пихнула Каддерли локтем, попав по больным ребрам.

– Ты совсем не можешь держать язык за зубами, – выговорила она ему. – Если будешь продолжать разговаривать в таком тоне с учителем Авери, видеться мы с тобой будем более чем редко! – Держа факел в одной руке, и поддерживая Каддерли второй, она грубо потащила его в направлении ступеней.

Каддерли посмотрел на нее, полагая что следует извиниться, но заметил, что Даника с трудом сдерживает смех.

Барджин наблюдал за струйкой красноватого дыма, идущего из бутылки и пробивающегося через трещины в потолке в верхнюю библиотеку. Темному священнику все еще надо было исполнить несколько ритуалов, как и было оговорено в Замке Троицы, впрочем, это была простая формальность. Смертельный Ужас был освобожден, и Проклятие Хаоса начинало действовать.

Весь процесс должен занять больше времени, чем во время эксперимента над Хаверли в Замке Троицы. Как утверждал Абалистер, Хаверли принял большую дозу и прямо в лицо. Производство эликсира было слишком дорогим, чтобы продолжать подобные эксперименты, да и зелье в бутылке было сильно разбавлено. Священники будут получать дозу постепенно, каждый час будет вести их к пропасти. Впрочем, Барджин ничего не опасался. Он верил в силы зелья, верил в могущество своей богини, – особенно когда сам стал ее посланником.

• Предыдущая
• 25/65
• Следующая