Капитализм и свобода - Фридман Милтон - Страница 22
- Предыдущая
- 22/61
- Следующая
Наша официальная национальная политика гласит, что ни чего такого мы делать не собираемся. Выступая в декабре 1961 года перед Национальной ассоциацией промышленников, президент Кеннеди заявил: «Итак, нынешняя администрация в период своего пребывания у власти, повторяю я вновь в совершенно недвусмысленных выражениях, не намеревается вводить валютный контроль, девальвировать доллар, возводить торговые барьеры или ставить палки в колеса нашему экономическому восстановлению». Рассуждая логически, это оставляет лишь две возможности: заставить другие страны принять исключительные меры, что вряд ли можно счесть надежным вариантом, или сократить резервы, но президент и другие представители государства неоднократно заявляли, что такое сокращение продолжаться не может. Что касается нашей официальной политики, мы находимся в положении человека, живущего не по средствам, но настаивающего, что он никак не может зарабатывать больше или тратить меньше или финансировать свои излишества из имеющихся у него активов!
Поскольку мы не выказали желания выработать последовательную политику, и нам и нашим торговым партнерам — которые выступают с такими же точно страусиными заявлениями, как мы, — волей-неволей приходится прибегать ко всем четырем механизмам сразу. В первые послевоенные годы резервы США выросли; в последнее время они сокращаются. Мы приветствовали инфляцию с большей, чем обычно, готовностью, когда резервы у нас росли, и мы стали лучше относиться к дефляции с 1958 года из-за утечки золота. Хотя мы не изменили нашу официальную цену на золото, наши торговые партнеры изменили свою, а вместе с ней и курс, по которому их валюта обменивается на доллар, и в этих коррективах не обошлось без американского давления. Наконец, наши торговые партнеры вовсю прибегали к прямому контролю, и, поскольку дефицит бывал у нас, а не у них, мы тоже принялись прямо вмешиваться в платежи самыми разными способами — от ограничения товаров, которые туристы могут ввезти в страну беспошлинно (незначительный, но очень симптоматичный шаг), и требований, чтобы средства, отпущенные на помощь иностранным государствам, тратились в пределах США, до отказа посылать военнослужащих за границу вместе с семьями и установления более жестких импортных квот на нефть. Мы дошли до того, чтобы просить иностранные государства принять специальные меры для улучшения американского платежного баланса.
Из четырех механизмов наихудшим практически с любой точки зрения и уж наверняка самым губительным для свободного общества является прямой контроль. И тем не менее при отсутствии ясной политики нам все больше и больше приходится полагаться на ту или иную форму такого контроля. На публике мы проповедуем достоинства свободной торговли, и тем не менее неумолимое давление платежного баланса принуждает нас двигаться в противоположном направлении, причем велика опасность, что мы зайдем по этому пути еще дальше, чем зашли теперь. Мы можем провести все мыслимые законы, обещающие понижение таможенных пошлин; администрация может договориться о понижении каких угодно тарифов; и тем не менее, если мы не обратимся к альтернативному механизму сокращения дефицита платежного баланса, нам придется заменять один набор препятствий для торговли другим — что-то окажется хуже, что-то лучше. Таможенные пошлины плохи, но квоты и другие виды прямого вмешательства еще хуже. Таможенные пошлины, как и рыночная цена, безличны и не приводят к прямому государственному вмешательству в деловую сферу; квота же сопряжена с распределением и другими поводами для административного вмешательства, и, кроме того, она предоставляет администраторам возможность раздавать частным предпринимателям лакомые кусочки. Быть может, еще хуже таможенных пошлин или квот всякие не предусмотренные законом соглашения, такие как «добровольное» согласие Японии ограничить экспорт текстиля.
Колеблющиеся обменные курсы как решение, отвечающее духу свободного рынка
Лишь два механизма совместимы со свободным рынком и свободой торговли. Первый — это полностью автоматический международный золотой стандарт. Он, как мы видели в предыдущей главе, и неосуществим, и нецелесообразен. В любом случае мы не можем принять его сами по себе. Второй — это система свободно колеблющихся, плавающих обменных курсов, которые устанавливаются на рынке посредством операций между частными лицами без государственного вмешательства. Это достойный свободно-рыночный аналог монетарного правила, отстаивавшегося в предыдущей главе. Если мы не возьмем его на вооружение, мы никогда не сможем расширить сферу свободной торговли и рано или поздно будем вынуждены ввести всеобъемлющий прямой контроль над торговлей. Как и в других областях, условия здесь меняются неожиданно. Вполне возможно, что мы как-то выкарабкаемся из затруднений, перед которыми мы стоим в момент написания этих строк (апрель 1962 года), и, мало того, останемся с излишками, а не с дефицитом, не растеряв, а накопив резервы. В таком случае это будет означать лишь то, что необходимость введения контроля встанет перед другими странами. Когда я написал в 1950 году статью, призывавшую к созданию системы колеблющихся валютных курсов, Европа испытывала затруднения с платежами, связанные с якобы имевшей тогда место «нехваткой долларов». Такой поворот событий всегда возможен. Более того, сложность предсказания того, когда и как произойдут такие изменения, является одним из главных доводов в пользу свободного рынка. Стоящая перед нами проблема заключается не в разрешении какой-то конкретной проблемы платежного баланса. Она заключается в разрешении проблемы платежного баланса в целом: нужно взять на вооружение некий механизм, который позволит силам свободного рынка быстро, эффективно и автоматически реагировать на изменения в условиях, оказывающих влияние на международную торговлю.
Хотя, казалось бы, очевидно, что свободно колеблющиеся валютные курсы представляют собой свободно-рыночный механизм, они пользуются твердой поддержкой очень небольшого числа либералов, в основном профессиональных экономистов, тогда как против выступают многие либералы, отвергающие государственное вмешательство и назначение цен государством почти во всех других областях. В чем тут дело? Одна из причин — это просто напросто тирания статус-кво. Вторая причина состоит в том, что люди путают настоящий золотой стандарт с псевдостандартом. При настоящем золотом стандарте цены различных национальных валют почти не меняются по отношению друг к другу, потому что разные валюты просто выступают как разные названия разного количества золота. Нетрудно сделать ошибочное предположение, что мы можем ввести то, что, в сущности, будет настоящим золотым стандартом, просто сделав какую-то номинальную привязку к золоту и приняв псевдозолотой стандарт, при котором цены разных национальных валют неизменны по отношению друг к другу только потому, что это фиксированные цены на манипулируемом рынке. Третья причина заключается в том, что каждый любит проповедовать свободный рынок для других, полагая при этом, что сам он заслуживает особого отношения. Банкиры особенно склонны к этому, когда речь заходит о валютных курсах. Им очень нравятся гарантированные цены. Кроме того, они не знакомы с рыночными методами преодоления колебаний валютного курса. Нет фирм, которые специализировались бы на спекуляции и арбитраже в условиях свободного валютного рынка. Это один из факторов, поддерживающих тиранию статус-кво. Например, после того как плавающий курс, существовавший в Канаде в течение десятилетия, привел к новому статус-кво, канадские банкиры оказались в первых рядах тех, кто призывал к его продолжению и возражал против фиксированного курса или государственного манипулирования курсом.
Еще важнее всех этих причин, по моему мнению, неправильные выводы, сделанные из прошлых экспериментов с колеблющимся курсом и вытекающие из статистической ошибки, которую легко показать на типичном примере. «Аризона — это, несомненно, худшее место в США, куда может отправиться больной туберкулезом, потому что уровень смертности от туберкулеза в Аризоне выше, чем в любом другом штате». В этом случае ошибочность аргумента очевидна. Она менее очевидна, когда дело касается валютного курса. Попав в тяжелое финансовое положение в результате порочной внутренней кредитно-денежной политики или по какой-то другой причине, страны в конечном счете вынуждены были прибегать к гибкому валютному курсу. Никакой валютный контроль или прямые ограничения на торговлю не помогали им зафиксировать обменный курс, не отражавший экономической реальности. В связи с этим безусловно верно, что колеблющийся валютный курс часто отождествлялся с финансовой и экономической нестабильностью (как, например, при гиперинфляции или просто сильной инфляции вроде тех, которые происходят во многих странах Южной Америки). Легко прийти к заключению, как это сделали многие, что такая нестабильность возникает вследствие колеблющегося валютного курса.
- Предыдущая
- 22/61
- Следующая
