Факты против мифов. Подлинная и мнимая история второй мировой войны - Новоселов Борис Николаевич - Страница 18

Таким образом, битва под Курском оказала большое влияние на всю международную обстановку того времени и ее значение отнюдь не ограничивалось рамками советско-германского фронта. Однако именно этот факт и не устраивает историков, отрицающих решающую роль СССР в достижении коренного перелома. В военно-исторической литературе Запада широко распространена версия о том, будто победу Советской Армии в Курской битве предопределила наступательная операция англо-американских войск в Сицилии, начавшаяся 10 июля. Так, английский историк М. Говард утверждает, что после высадки союзников в Сицилии командующие группами армий «Юг» и «Центр» Манштейн и Клюге 13 июля были вызваны в ставку Гитлера. Там он объявил им, что наступление под Курском должно быть прекращено, так как для того, чтобы «не допустить полного развала всего средиземноморского крыла, туда необходимо послать немецкие войска из России» [87].

Однако подобные утверждения не выдерживают проверки фактами. Как явствует из документов, 10 июля, когда в ставке вермахта стало известно о высадке англо-американских войск в Сицилии, Гитлер отдал приказ: «Операция «Цитадель» будет продолжаться». По свидетельству начальника генерального штаба сухопутных войск Германии К. Цейтцлера, Гитлер требовал продолжать наступление на Курской дуге даже после перехода советских войск в контрнаступление 12 июля, когда уже многим немецким генералам стало ясно, что летнее наступление вермахта потерпело полный провал.

Только 19 июля после семидневного успешного контрнаступления советских войск немецкое командование пришло к выводу, что продолжать операцию «Цитадель» невозможно. В журнале военных действий верховного командования вермахта записано: «Из-за сильного наступления противника дальнейшее продолжение «Цитадели» не представляется возможным».

Конечно, сравнение битвы под Курском с боями на Сицилии не выдерживает критики. К 10 июля, когда началась высадка англо-американского десанта, на Курской дуге действовало 50 немецко-фашистских дивизий, а в Сицилии находилось только 9 итальянских и 2 немецкие дивизии. В июле, в период наиболее активных действий в Сицилии, с Восточного фронта не была снята ни одна дивизия. Более того, когда на совещании в ставке вермахта 26 июля Гитлер потребовал перебросить несколько дивизий из группы армий «Центр» в Италию, где накануне рухнул режим Муссолини, а сам дуче был арестован, командующий группой армий «Центр» фельдмаршал Клюге заявил: «Мой фюрер! Я обращаю внимание на то, что в данный момент я не могу снять с фронта ни одного соединения. Это совершенно исключено в настоящий момент».

Как видим, не высадка в Сицилии повлияла на ход Курской битвы, а, наоборот, ожесточенность сражений на Курской дуге не позволила гитлеровцам усилить свои войска на острове и облегчила союзникам его захват. В то время это не вызывало сомнений. Так, английская газета «Рейнольде ньюс» писала в августе 1943 года: «На Восточном фронте Красная Армия стоит лицом к лицу с 200 немецкими дивизиями, не считая нескольких дивизий сателлитов Германии. В Сицилии мы встретили сопротивление 4 немецких и нескольких итальянских дивизий» [88]. Президент США Ф. Рузвельт 29 июля в выступлении по радио заявил: «Наиболее решающие бои происходят в настоящий момент в России».

Пытаясь преувеличить вклад англо-американских вооруженных сил в достижение коренного перелома в ходе войны, западные историки стремятся внушить читателям, что союзники и до открытия второго фронта оказывали своими действиями большую помощь Советской Армии. В частности, утверждается, что так называемая «воздушная война» против Германии предопределила завоевание Советскими Военно-Воздушными Силами господства в воздухе летом 1943 года.

Известно, что начало завоеванию господства в воздухе советской авиацией было положено в сражениях в небе Кубани весной 1943 года, а окончательно оно было завоевано в Курской битве. Пытаясь умалить значение этого неопровержимого факта, западные историки заявляют, что «полное господство русских в воздухе стало возможным в связи с переброской германских ВВС на Западный фронт» [89]. При этом они имеют в виду так называемое «стратегическое воздушное наступление» американо-английской авиации на Германию по плану «Пойнтблэнк», утвержденному объединенным комитетом начальников штабов США и Англии 14 мая 1943 года.

Однако и здесь западная историография оказывается не в ладах с фактами. Во-первых, американо-английское командование летом 1943 года еще только приступало к организации массированных воздушных бомбардировок городов Германии по плану «Пойнтблэнк», а советская авиация к этому времени уже завоевала стратегическое господство в воздухе. Во-вторых, для борьбы с ВВС союзников привлекалась главным образом истребительная авиация ПВО Германии, а основная часть люфтваффе, включая ее ударную силу — бомбардировочную авиацию, действовала на советско-германском фронте. Только в период с 15 марта по 1 июля 1943 года из Германии, Франции, Норвегии и Польши на советско-германский фронт было переброшено 13 авиагрупп (около 400 самолетов). К лету 1943 года 55 процентов боевых самолетов, имевшихся в люфтваффе, действовали на Восточном фронте. В период оборонительного сражения на Курской дуге немецкая авиация потеряла 1500, а в ходе советского контрнаступления — 2200 самолетов [90]. В-третьих, советская военная промышленность уже к концу 1942 года превзошла Германию по выпуску самолетов. В 1943 году в СССР было произведено 29,9 тысячи боевых самолетов, а в Германии — 19,8 тысячи [91]. Это в значительной степени способствовало завоеванию советской авиацией стратегического господства в воздухе.

Следует также иметь в виду, что большинство самолетов люфтваффе действовало на советско-германском фронте не только в 1943 году, но и с самого начала Великой Отечественной войны. «ВВС на Западе были ослаблены в пользу Востока», — указывалось, например, в дневнике верховного главнокомандования вермахта весной 1942 года.

На Востоке фашистские ВВС понесли и наибольшие потери. Советское командование еще в самом начале войны определило их наиболее уязвимое место: трудность пополнения летного состава, и с учетом этого основным способом ведения боевых действий, который наносил невосполнимый урон живой силе вражеской авиации, стали воздушные бои.

Потери летного состава гитлеровской авиации от Советских Военно-Воздушных Сил и войск ПВО неуклонно возрастали. Это особенно наглядно видно на примере бомбардировочной авиации. Если осенью 1940 года, то есть в разгар «битвы за Англию», у противника насчитывалось 250–350 запасных экипажей бомбардировщиков, а к началу гитлеровской агрессии против СССР эта цифра возросла до 370, то в течение первого года Великой Отечественной войны количество запасных экипажей резко уменьшилось. Уже в июне 1942 года в фашистской бомбардировочной авиации впервые появился некомплект — 44 экипажа. В дальнейшем этот некомплект быстро возрастал и после Сталинградской битвы составлял 364, а после Курской битвы 276 экипажей [92].

Всего безвозвратные потери гитлеровских ВВС за первые два года войны составили более 133 500 человек [93]. Велик был урон и в боевой технике. Только в ходе Сталинградской битвы враг потерял 4300 боевых самолетов.

Все эти факты показывают, что основной урон гитлеровской авиации был нанесен не на Западе, а на Восточном фронте. Более того, разгром ударных сил люфтваффе, завоевание советской авиацией господства в воздухе значительно облегчили действия авиации союзников во время подготовки к высадке в Нормандии. Генерал Эйзенхауэр еще в 1942 году считал, что успех вторжения во Францию «зависит от занятости германских ВВС в России» [94].