Человек без сердца - Коган Татьяна Васильевна - Страница 35

• Предыдущая
• 35/53
• Следующая

– Вот блин, – выругался Джек, прогоняя наваждение. – Так и свихнуться недолго.

Он огляделся, выискивая наиболее удобный путь, и стал осторожно спускаться. Часы показывали два пополудни, когда он, уставший и голодный, ввалился в уютный ресторанчик у подножия гор. Заказал тушеные овощи с сыром и местное пиво. Достал мобильный телефон. Пока с аппетитом поглощал пищу, читал в Интернете скудную информацию о жизни Людвига II.

Жизнь у «сказочного» короля была не самой знаменательной. Кроме тесной дружбы с Вагнером и строительства замка особыми достижениями Людвиг похвастаться не мог. Зато смерть его оказалась куда более необычной.

В 1886 году врачебная комиссия признала короля душевнобольным. Поводом стало его эксцентричное поведение – уединение, прогулки по ночам и огромные денежные траты. Личного осмотра врачи не проводили, свидетелей не опрашивали. Попросту объявили его недееспособным. Людвига арестовали и закрыли в замке. Спустя несколько дней король отправился с личным психиатром на прогулку по берегу озера. Вскоре их тела обнаружили в воде.

Особой тщательностью полицейское расследование не отличалось. По одной из версий, Людвиг не вынес унижения и решил утопиться, а профессор пытался ему помешать. Так или иначе, но смерть Людвига называют «самым загадочным убийством XIX века».

Прежде чем отправиться обратно в Мюнхен, Джек побродил по окрестностям, ловя себя на мысли, что с удовольствием задержался бы здесь до следующей недели, устроившись в одном из маленьких отельчиков. Здравый смысл намекал на незрелость этой затеи. Единственный способ сохранить волшебство – уйти быстро и не оглядываясь. Как только позволяешь прекрасному задержаться в твоей жизни на чуть более долгий срок, оно стремительно теряет силу. Джеку хотелось еще не раз наведаться к замкам ради странного волнующего трепета, испытанного им на горе. Но чтобы в следующий раз магия сработала, нужно уезжать сейчас и ни часом позже…

Джек повернулся на кровати, подыскивая удобную позу. Приятные воспоминания успокоили его; надо постараться заснуть, пока не вернулось мрачное осознание того, что его будущие воспоминания могут не содержать зрительных образов. Он не позволил развиться этой чудовищной мысли. Вызвал в памяти зимний пейзаж деревеньки Швангау. Зимой замки выглядят особенно атмосферно, к тому же туристов заметно меньше. Есть лишь один минус – в снежный сезон висячий мост закрыт для посетителей. Джека это не смущало: обычно он перелезал через ограждение, игнорируя запрет.

На следующее утро ему сообщили, что операция назначена на сегодня. Отец узнал об этом раньше самого Джека. К тому моменту, как сын проснулся, Сергей Иванович уже был в клинике, успел переговорить с врачом и сейчас находился в палате, ожидая пробуждения Ивана.

– Операция через три часа, – уточнил Кравцов-старший. – У тебя еще есть время отказаться. В случае неудачи ты не сможешь видеть.

– Ха-ха. Мне всегда нравился твой черный юмор, – улыбнулся Джек. Он давно не чувствовал себя таким бодрым. Радостная новость придала ему сил, и хотя волнение присутствовало, оно было куда приятнее тоскливой апатии, не покидавшей его последние дни. Период неизвестности окончен. Благополучный исход неизбежен – ведь если бы врачи посчитали хирургическое вмешательство бессмысленным, то не стали бы оперировать. За считаные минуты болезненная надежда сменилась устойчивой уверенностью: зрение вернется.

Сергей Иванович тоже был возбужден – сын слышал это по интонации его речи. Отец всегда говорил убедительно, но этим утром его голос был особенно крепок. Кравцов-старший то и дело шутил, сегодня не было нужды притворяться. Он и правда пребывал в отличном настроении.

Отец и сын оживленно беседовали на отвлеченные темы, и в какой-то момент Джеку померещилось, что он у родителей дома, в просторной светлой гостиной сидит на удобном диване возле камина и наблюдает, как мать неспешно сервирует стол. Много лет назад, живя в обычной советской квартире, мама умудрялась поместить в гостиной большой и помпезный обеденный стол – трапезничать на кухне она считала дурным тоном. Отец посмеивался над этой слабостью жены и в шутку величал ее «дворянкой».

Джек так отчетливо увидел эту картинку, что на долю секунды поверил в ее реальность. Возможно, вся эта пошлая трагедия с потерей зрения ему приснилась, пока он дремал на диване в ожидании обеда. На самом деле он всегда оставался зрячим и в его устроенной жизни ничто не изменилось. Он по-прежнему работает в клинике и готовится к повторному эксперименту, по вечерам ходит в спортзал и раз в неделю заезжает в бар выпить стаканчик бренди и полюбоваться загадочной фреской.

Джек невольно вздрогнул, вспомнив события злосчастного вечера, когда проклятая фреска рухнула со стены, обрушив на расслабленного человека тысячи острых осколков. Из-за этих осколков пострадали его глаза. К сожалению, это была единственно существующая реальность.

– Ты чего притих? – спросил отец.

– Да так. – Джек помолчал, возвращая едва не упущенный позитивный настрой. – Подумал, надо будет смотаться до Фюссена и обратно, когда все это останется позади.

– Потянуло на Лебединое озеро? Ты становишься сентиментальным, Иван. – Сергей Иванович еле заметно усмехнулся. Ему нравилось, что сын не сомневается в успехе и строит планы. Возможно, они несколько преждевременны, но своих опасений Кравцов-старший вслух озвучивать не собирался.

Дверь в палату отворилась. Медсестра сообщила, что пациента пора готовить к операции. Сергей Иванович приблизился к сыну и, положив руку на плечо, ощутимо сжал его.

– В добрый час.

Джек молча кивнул.

После операции прошло уже двое суток, но повязку с глаз еще не снимали. Это время Джек провел как на иголках. Он всем сердцем верил, что зрение вернулось, но отчаянно жаждал доказательств. Решил, что, если в ближайшие несколько часов ситуация не изменится, он сам размотает бинты.

Время тянулось медленно, иногда Джек всерьез полагал, что он успел поседеть и состариться. А доктор все не приходил, подсылая медсестер, производивших с повязкой какие-то манипуляции. В глазах ощущались тяжесть и легкое жжение. Это одновременно и пугало, и обнадеживало.

Джек не знал, чем себя занять. Слушать музыку или телевизор не хотелось, просто лежать на кровати было скучно, телефонные разговоры его раздражали. Да и кому звонить? Отец и без того тратил на него кучу времени. А друзья… Друзья казались далекими и чужими. Макс пытался выйти на связь, но Джек упорно не отвечал. Понимал, что поступает неправильно, но предпочитал не размышлять на эту тему. Макс хороший товарищ, благодаря ему отец вовремя пришел на помощь гордому сыну. Джек его непременно поблагодарит. Потом. Сейчас он не смог бы выдавить ни слова. Бывают периоды, когда нечего сказать – как в буквальном, так и в переносном смысле.

Пациент бесцельно слонялся по палате, досконально изучив расположение мебели. Десять шагов до стены, мимо окна, повернуть направо, сделать два шага, обогнуть кушетку, сделать три шага до двери, повернуть направо, сделать три шага, отклониться в сторону, чтобы не задеть макушкой прикрепленный к стене телевизор, еще пять шагов, пока не упрешься в кровать, и снова десять шагов до стены, мимо окна. Джек наматывал круги, машинально отсчитывая количество шагов, чтобы занять мозг чем угодно, кроме мыслей о прошедшей операции. За этим занятием его и застал отец.

– Занимаешься спортивной ходьбой? – спросил Сергей Иванович, замерев на пороге. – Может, тебе гантели принести?

– Боюсь, в связи с моим прогрессирующим раздражением гантели я использую не по назначению, – усмехнулся Джек, остановившись и повернув голову в сторону голоса.

– В таком случае больше тянуть нельзя, не так ли, доктор? – Кравцов-старший перешел на немецкий, обратившись к вошедшему в палату пожилому мужчине в белом халате.

– Как ваше самочувствие, герр Иван? – негромко поинтересовался доктор Вангенхайм, взяв пациента под руку, и, подведя к кровати, заставил его сесть.

• Предыдущая
• 35/53
• Следующая