Лунная радуга. Чердак Вселенной. Акванавты - Павлов Сергей Иванович - Страница 84

• Предыдущая
• 84/197
• Следующая

— Успеют. Крупные люцифериды иногда светятся долго. Все зависит от высоты и мощности столбового внутриатмосферного выброса. Ну, того… на верхушке которого, как полагают, и образуется нечто вроде хемилюминесцентной зоны.

— Выходит, сами толком не знают?

— Чего не знают сегодня — завтра узнают. А чтобы узнали быстрее и больше, я готов возить им сюда кого угодно и что угодно. Ученых, спецов и десантников, одежду и фрукты, нефть для пищевых синтезаторов, новые фильмы, цветы и консервы. Любое оборудование, любые материалы — как с дырками, так и без оных. Ради этого стоит летать, а?

Андрей да сводил глаз с лица капитана. Для Ярослава это была уникально патетическая речь.

— Ради этого мы и летаем, — заметил Андрей.

— Вот и летай. В эксперты я тебя больше не отпущу. Первый раз и последний. Не твоя работа. Тем более если в ней замешан МУКБОП. Ты прирожденный “люстровик”, гений скоростного пилотажа. Недаром коллегия прочит тебя в капитаны на “Лену” или “Тобол” — в принцах, брат, ходишь… Ты меня знаешь, я не люблю сорить комплиментами, но твой маневр глубокого торможения с выходом на Титан — голубая сказка пилота. Как с горки на саночках…

— Я тебя знаю, — перебил Андрей. — И теперь понимаю, кого из нас двоих ты успокаиваешь. Мне в это дело тоже внести свою лепту? Или как–нибудь обойдешься?

Несколько мгновений собеседники молча разглядывали друг друга. Валаев поднялся. Следом поднялся Андрей.

— Ладно, — сказал капитан. — Орлы мух не ловят. Люцифериду видел — будем считать это хорошим предзнаменованием… Что передать?

— Копаеву? Пусть приходит. — Андрей посмотрел на часы. — Бассейном придется пожертвовать.

— Не надо жертв. Все заняты подготовкой к разгрузке, и никого, кроме вас, голубчиков, в воде не будет. Попрощаться зайдешь?

— Да. Непременно.

— Салют!

— Салют, капитан!

Андрей приказал бытавтоматике переправить портфель на причал пассажирской вакуум–палубы, шагнул из каюты в зеркальный тамбур, и раньше, чем створки двери распахнулись с другой стороны, инстинктивно сощурился.

За пределами тамбура искрилась под солнцем водная ширь. Байкальская панорама. Ветер дул прямо в лицо, на горизонте синели горы восточного берега. Было видно, как ветер трогает воду — участками. В этих местах вода Морщилась и темнела. Шагая вдоль заметно изогнутой анфилады открытых в сторону озера гротов с высокими сводами, Андрей впервые подумал, что без панорамы Байкала высоченные коридоры тороидальных ярусов корабля наверняка производили бы странное впечатление. На однокорпусных кораблях люди привыкли к интерьерам более экономных пропорций.

Анфилада полузатопленных солнцем гротов окончилась, Андрей вошел в сумеречное пространство ренделя. Постоял у комингса^* горловины шахты пониженной гравитации, чтобы привыкли глаза; плиты настила вокруг горловины мерцали синими искрами, по стенкам шахтного ствола бродили фиолетовые блики, и почему–то вспомнился “Фомальгаут”, на котором шахты–атриумы для межэтажных сообщений всегда были ярко освещены. Правда, атриумы* “Фомальгаута” не так глубоки. Он посмотрел на часы и понял, что неосознанно тянет время. Не хотелось быть в бассейновом зале раньше Копаева.

Автоматика, сбитая с толку неподвижностью человека, дала “окно” во весь купол ренделя. Заслоняя собой обзорное поле, стеной стояло дымчатое полушарие Титана; верхний край атмосферы нежно порозовел. Прямо над головой висел расцвеченный светосигналами ФОБ. Как летучая мышь под сводами звездной пещеры. Андрей покосился влево — на устремленный ввысь иллюминированный алыми и голубыми огнями бе–зектор^* “Байкала” — и подумал, что после шуточек штурмана эта “индустриального” вида громадина, облитая призрачно лоснящимся защитным слоем стекловидного керамлита^*, до смешного напоминает пучок многорегистровых саксофонов. Призрачные облака Титана и диковинно–призрачная конструкция в призрачном свете Сатурна… После солнечных гротов нужна была минута–другая, чтобы поставить все на свои места — вернуть этим “призракам” право на вещественность и, наоборот, осознать, что эффектная панорама Байкала — иллюзия, стопроцентный обман. Человек в обнимку с иллюзией тверже в ногах.

Андрей спрыгнул в атриум. Падая, услыхал, как в глубине зашумел воздух.

В карпоне^* среднего яруса воздушный вихрь аккуратно снес его на финиш–площадку. Здесь тоже было безлюдно. В “окне” бокового обзора были видны порозовевшие в свете титанианс–кого утра навесные цилиндры контейнероносных и танкерных корпусов (на жаргоне техников–экзоператоров^* — “минареты”). Танкерный “минарет” под номером 18 дал течь: переднюю муфту сорвало вместе с импульсным маяком, и среди грязно–зеленых потеков на облицовке желтел нарост заледеневшей пены. Химический, видимо, груз. Андрей представил себе, каково приходится каскадным системам на этапах разгона и торможения, и посочувствовал экзоператорам. Пилоты и экзоператоры хорошо понимают друг друга. Общий враг — перегрузки. Во время маневра, когда пилоту невозможно использовать все средства противоперегрузочной защиты (иначе просто не чувствуешь динамику корабельных масс), экзоператоры выполняют функции ассистентов и, бывает, тоже выходят из–под защиты. А после маневра им, беднягам, вдобавок приходится ползать по “люстре” — приводить поле битвы в порядок. Те пилоты, про которых экзоператоры говорят “наш пилот”, могут считать себя профессионалами очень высокого класса.

Андрей еще раз взглянул на часы. Пожалуй, Копаев на месте. Пора…

В глубину карпона, где светились отверстия ветротоннелей, вел пологий пандус. Разбег под уклон, прыжок головой вперед в гофрированную трубу тоннеля под номером десять, ощущение невесомости и весомый удар плотных струй воздуха сзади. Принудительный ветрополет.

Тоннель расширился, скорость заметно упала. Андрей летел вдоль прямоугольного коридора с прозрачным полом и левой стеной. Вверху и справа тянулись красочные витражи — композиция на спортивные темы. Сквозь блики на полу просматривались четыре этажа ветротранспортных коридоров — на самом нижнем плыла в обратную сторону фигурка й оранжевом комбинезоне. В спортзалах, проплывающих слева, никого не было. Команда занята работой по авральному расписанию, пассажиры покинули борт еще вчера.

Финиш–площадка мерцала синими звездами. Андрей по инерции сделал пробежку и, ощущая, как с каждым шагом набирает вес в поле искусственной гравитации, свернул в потерну с кинематическими витражами: пузатые каравеллы по–утиному переваливались с борта на борт среди крутобоких волн, и крутолобые дельфины грузно перелетали над волнами по крутым траекториям. В конце потерны сиял широкий овал. На подходе Андрей привычно сощурился. Овал распахнулся — в глаза ударило солнце…

Он прошел по тропе под глянцевито–зелеными полотнищами листьев искусственных бананов. Короткая тропа вывела на дорожку, исполосованную тенями от решетчатого навеса. Справа — деревянные жалюзи аэрария, слева — шеренга невысоких пальм. На стволах были пучки рыжеватого грубого, как медвежья шерсть, ворса и жесткие веерообразные листья. Благодаря Валентине он кое–как научился распознавать виды пальм и теперь каждый раз вспоминал, что эта шеренга состоит из “хамеропсов приземистых”. Искусственные листья бананов выглядели живыми и сочными, а настоящие, живые хамеропсы, напротив, казались отштампованными из пластиката. Красоты в них было немного. Основное достоинство — безразличие к перегрузкам (лишь бы не повыдергивало из корневых стаканов).

В аэрарии он, бросив взгляд на пустующие диванчики и шезлонги, зашел в гардеробный павильон, быстро разделся. Решетчатый потолок пропускал свет и тепло, в павильоне стоял запах нагретого дерева. От жалюзи веяло прохладой — он чувствовал это голыми ногами. Холодок натягивало из бассейна. Температура воды наверняка ниже нормы. И превосходно. Застегивая ремень на плавках, он поглядел в щели между пластинами жалюзи. Сквозь прозрачную воду желтело дно. Противоположной стенки бассейна не было видно, потому что блеск натуральной воды сливался там с блеском иллюзорной лагуны атолла; на круговой песчаной косе торчали высокие пальмы. Непривычно тихо в бассейне — ни единого всплеска.

• Предыдущая
• 84/197
• Следующая