Лунная радуга. Чердак Вселенной. Акванавты - Павлов Сергей Иванович - Страница 69

• Предыдущая
• 69/197
• Следующая

Наслаждаясь уютом просторного кресла, покрытого медвежьей шкурой, Альбертас Грижас, вытянув ноги в домашних туфлях, перечитывал Гоголя. Ноги приятно гудели. На лыжной прогулке ветер выдул из головы все сегодняшние заботы. А в операторской (после вечерней настройки аппаратуры на потребу завтрашнего утреннего медосмотра) заодно вылетела из головы и половина забот на сутки вперед. Легкость в мыслях необыкновенная. Думать о собственно медицинских делах не хотелось. Чего ради? Завтрашние витязи одинаково безнадежно здоровы. Как на подбор. С ними дядька Беломор. В секторе К медицина сместилась в спортивную плоскость: велотреки, лыжи, бассейн, бокс… и все остальное. В секторе П обстановка почти адекватная. В разговорах с коллегой из сектора П медицинская тема Давно соскользнула в область профессиональных воспоминаний. Так недолго и квалификацию потерять… Хорошо было Гоголю. Перо и бумага — вот все, что ему было нужно для ежедневной практики.

Знакомая с детства, но подзабытая в зрелые годы повесть “Вий” увлекала теперь не сюжетными перипетиями, но музыкальностью литературного ритма. Музыка в прозе. Были в ней и свои аллегро эмоциональной напряженности и адажио спадов. “Гроб грянулся на середине церкви… Сердце у философа билось, и пот катился градом; но, ободренный петушьим криком, он дочитывал быстрее листы которые должен был прочесть прежде”. Книга выпущена давно — одно из последних изданий на бумаге целлюлозного происхождения, — и было занятно при свете камина разглядывать моноплоскостные, с примитивной техникой озвучивания иллюстрации. Пейзажи, красивый и статный философ Хома, совершенно прелестная панночка–ведьма, “групповые портреты” каких–то оккультных существ — от преисполненных высокомерия демонов Тьмы до некротической нечисти рангом ниже…

Под потолком блеснула зарница.

— Телевизит разрешаю, — произнес Грижас обычную формулу для автоматики двусторонней видеосвязи.

Визитер не явился.

Грижас обвел глазами слабо освещенный пламенем камина холл, посмотрел в потолок; резные деревянные балки, казалось, подрагивали под натиском непогоды. В конце концов, кто–то мог ошибиться в выборе индекса абонента видеосвязи. Но в таких случаях телевизит отменяется вспышкой синего светосигнала. Ни визитера, ни вспышки. Грижас взглянул на розовые цифры часового табло и с сожалением отложил книгу — время позднее, без малого полночь. Взялся за подлокотники, собираясь покинуть кресло, да так и замер с открытым ртом и поднятыми бровями. Перед ним прямо из воздуха вылепилось рослое, широкоплечее привидение…

На первый взгляд это был классический средневековый фантом, от макушки до пят укутанный в белое. Неровные (сделанные, видимо, наспех) прорези для глаз несколько портили общее впечатление.

— Добрый вечер, — проговорил фантом на английском. Голос глухой, неприятно гундосый — будто от сильной простуды.

— Добрая полночь, — поправил Грижас. На русском. Из принципа. И, развлекаясь, добавил: — Милорд.

Двуязычная речь побудила к действию (в этих стенах, пожалуй, впервые) автоматику экспресс–переводчика. Было слышно, как лингверсор, шурша и вибрируя, в панике подбирал для голоса визитера адекватную матрицу простудно–гундосого тона. Деликатный фантом (явно вразрез с обычаями нагловатых призраков англосаксонской замковой популяции) бормотал извинения:

— Прошу простить великодушно. В столь поздний час…

И в этот момент зазвучал имитатор часового боя: “Бам… бам… бам…” Полночь. Грижас с удовольствием ощутил себя атмосфере милого домашнего телеспектакля.

— Ничего, — сказал он. — Возникли вы даже чуть раньше срока, традиционного для некротических таинств. Приветствую вас в моем… гм… на моей охотничьей вилле. Садитесь. Присядьте там… э-э… у себя в преисподней.

— Спасибо, я постою. Поверьте, я чувствую неловкость…

— Пустое, сударь, пустое! — Беспечным взмахом руки Грижас поторопился смягчить ситуацию. — Меня как медика больше волнует ваш носоглоточный дефект. Надеюсь, не простудного характера?

— Нет, к медицине, это не имеет касательства. Зажатый пальцами нос — вот и все.

— Баба с возу — кобыле легче. — Прощупав взглядом белую фигуру гостя, Грижас спросил: — Балахон, сооруженный вами из постельного белья, и все другое наводят на мысль, что вопросы типа “с кем имею честь?” бесполезны, не так ли?

— Сожалею, но пусть мое имя останется в тайне. И пусть мой английский вас не смущает. Я вынужден камуфлировать свою речь неродным языком. Не надо, чтобы вы опознали мой голос.

Тройная мера предосторожности: искаженный “простудой” неродной язык в сочетании с переводом. Остроумно. Однако не слишком ли много для телеспектакля домашней режиссуры?..

Заинтригованный Грижас чувствовал: визитер до конца намерен упорствовать в этой игре. Тем любопытнее было бы попытаться его опознать. Полночный курьер потустороннего мира стоял спокойно и прямо — двухметровым белым столбом. Чей рост? Леонида Хабарова? Дениса Лапина? Егора Бакланова? Михайленко? Круглова?.. Здесь почти все такого же роста. По крайней мере более половины. На редкость рослый народ. Упрямый вдобавок. И с пресловутой сибирской амбицией. Сибирь — это, конечно, пуп Земли. Если не пуп Вселенной.

— Занятно, сударь, занятно… А если мне все же удастся вас опознать?

— Надеюсь, что нет. Сохраняя инкогнито, я оберегаю ваше спокойствие.

Грижас не сдержал улыбки. Гость добавил:

— Не надо, чтобы наш мимолетный контакт обернулся для вас чем–то вроде серьезного происшествия детективного свойства…

В словах визитера Грижас уловил намек. Суть намека осталась, правда, в тени, но почему–то вспомнилась загадочная, восьмилетней давности история с “чужаком” на борту “Лунной радуги”. Нет–нет да и вылезет эта колючка–воспоминание — ни к месту, ни ко времени. Бесполезная, как прошлогодний снег. Вылезет и кольнет в старую ранку неутоленного любопытства… Дьявол бы заарканил эту историю со всеми ее потрохами!

— Если у вас ко мне дело, милорд, дальновиднее было бы явиться с открытым забралом.

— Не уверен. — Визитер переступил с ноги на ногу, и складки экстравагантного одеяния колыхнулись. — Прошу и более того — рекомендую принять мою маскировку как должное. Тем самым вы избавляете себя от ненужного перерасхода интеллектуальной энергии, а меня от вполне вероятного выговора по служебной линии.

Это был деликатный, но достаточно откровенный нажим. Грижас прищурился:

— А, собственно, кому и чему вы служите?

— Людям. Прогрессу.

— Похвально. Я тоже. А на каком участке, если не секрет?

— Секрет. Мой участок — Международное управление космической безопасности, Восточный филиал.

— Вот как!.. — протянул Грижас, меняя тон разговора.

— Очень досадно, что наши участки соприкоснулись, — посетовал визитер. — Мне нужна консультация. По вопросам физиолептики.

— Физиолептики?.. А конкретнее?

— Конкретнее речь пойдет о физиолептической карте^*[4].

— Единая ФЛК вашего организма находится, как и положено, в ФЛ-картотеке. И довольно далеко отсюда — в отделе контроля и диагностики Международного центра космической медикологии. Вы должны это знать.

— Я это знаю. Меня интересует, чьи ФЛ-карты есть у вас. Здесь, на месте. Ведь ведете вы какие–то записи на профилактических медосмотрах.

— То, что есть у меня, нельзя называть ФЛ-картами. Всего лишь фрагменты. Биоритмика, основные физиологические параметры… Единые ФЛК здесь просто без надобности. Здесь не клиника и даже не курорт. Хотя, если честно, обстановка здорово смахивает на курортную.

— Мне бы ваш оптимизм, — печально прогундосил гость.

— Что может быть проще! — немедленно подхватил Грижас. — Если уровень вашего настроения прямо зависит от таких мелочей, как объемная кардиосъемка или, скажем, анализ энцефалоритмики, я буквально за тридцать минут верну вам утерянный оптимизм. К обоюдному нашему удовольствию. Визитер не ответил. “Служба космической безопасности в тупике, — подумал Грижас, наблюдая неподвижность складок маскировочного балахона. — Усиленно соображает, как дуть”. Пауза неприятно затягивалась.

• Предыдущая
• 69/197
• Следующая