Волшебный локон Ампары (сборник) - Павлов Сергей Иванович - Страница 70
- Предыдущая
- 70/171
- Следующая
Со стороны пирамиды пробился сквозь мрачное многоголосие еще более темный, безжалостный голос:
– Умертвите его. Остановите ему оба сердца – пусть уснет навсегда враждебный ордену мозг.
Пришелец почувствовал страх. И за себя, и за тех, кому он уже не сможет помочь. Что-то тяжко сдавило грудь и правое сердце. Полегче – левое. И опять тяжко – правое… Он усилием воли попытался восстановить ритмику сердцебиений, это ему удалось, и страх покинул его. В порыве возмущения он вдруг поднял руки и стремительно потянулся всем телом кверху с необычным для себя нервно-мышечным напряжением – будто хотел сразу вдвое, втрое увеличить свой рост – он откуда-то знал, что так надо. Темный, безжалостный голос заметался в панике:
– Убейте его! Взрывайте мозг болью! Скорее, он выходит из-под контроля!!!
Пришелец с каким-то безудержным вдохновением продолжал стремительно наращивать нервно-мышечное напряжение торса и рук, тянулся все выше и дальше – за пределы беззвездного черного кокона, к полной Луне, изваянной, как ему показалось, из хрустального звона, к золотой чаше Залива Радуг с его грозными динаклазерами и еще дальше, туда, за пределы пределов, пока не достиг запредельно далеких прозрачно-изумрудных вод содрогающегося в амплитудных конвульсиях неимоверно длинного океана-реки, где почерпнул заряд неведомой ему самому пронзительно-колдовской энергии и, вернувшись к прежним масштабам, направил обе ладони навстречу белоголовому черному строю сатанинской экседры, уже ощетиненному по команде гроссмейстера частоколом глянцево-белых тростей. Удар прозрачно-изумрудного разряда был страшен: белые трости – вразброс, черные фигуры – враскат, точно сбитые кегли, наголовные накидки – вразлет, как летучие мыши, фигура гроссмейстера странно взметнулась кверху и странно опала бесформенной грудой одежд… И стал свет, и смолкло мрачное многоголосие.
Он попятился и, почуяв, что силы ему изменяют, опустился в изнеможении на перечеркнутый голубым крестом светло-серый настил площадки ристаний, подобрал под себя ноги, голову свесил на грудь. Даже псизащитная «шуба» сейчас представлялась ему непосильной обузой – он сбросил ее, расслабил плечи. Покой… Наконец-то покой… В ушах застряла тонко звенящая нота. Дорого дал бы за минуту-другую полного покоя… Тянуло лечь на пол, но он не позволил себе этой маленькой слабости. Диктат спортивной закалки. В новастринском гладиатории тот, кто падал на пол, считался проигравшим бой.
Нирвана длилась недолго. Относительная тишина, наступившая после эгрегора, была слишком уж относительной: театр оружия казался переполненным массой посторонних, хотя и негромких, но абсолютно несвойственных этому заведению звуков. Чмоканье, шипение, легкие хлопки, шлепки, всхлипы, приглушенные стуки, шорох, а также звуки и созвучия, похожие на сладкое (до стона) зевание, на протяжное мяуканье… Сперва Кир-Кор склонен был считать акустический этот коктейль слуховой иллюзией. Как и тонко звенящую ноту. Что-то все же заставило его разлепить тяжелые веки. И вовремя!
В первый миг он просто оторопел, обнаружив возле колен разверстые пасти двух весьма возбужденных, судорожно извивающихся крупных змей, которые, казалось, вели сражение между собой за единоличное право смертельно искусать его усталое, враждебное ордену тело. Он не стал уточнять, что именно служило причиной свирепого раздражения гадов – взаимная неприязнь или он сам, немедленно ухватил обеих пятнисто-пестрых рептилий за шеи чуть ниже голов и вскочил на ноги.
– Силы небесные!.. – прошептал, холодея от ужаса. Мозг его автоматически отметил при этом появление множества взбудораженных чем-то людей – отдаленные крики и топот, шумный спуск по лестничным ступенькам со стороны цирхауза, встревоженные голоса. За спиной у него шум голосов сразу стихал, люди подходили слева и справа, останавливались и молча смотрели туда, куда смотрел он. Такое не часто увидишь. Картина, достойная кисти Иеронима Босха.
То, что несколько минут назад было геометрически безукоризненным полукружьем гордой своим всесилием Экседры Черного Попугая, сейчас в беспорядке, вповалку лежало на сером, кое-где окропленном кровью полу (кто – ничком, кто – навзничь, двое – друг на друге крест-накрест), и все это слабо копошилось, конвульсивно подергивая конечностями, зевало одинаковыми лицами-масками из эластика, чмокало, мямлило что-то нечленораздельное, бессмысленно таращилось сквозь глазные прорези в масках, пускало слюни и пузыри. А среди беспомощно распростертых тел, среди задранных балахонов, среди раскиданного черного тряпья и брошенных глянцево-белых, похожих на раздвижные трости штуковин агрессивно шипели, извивались, ползали и впивались ядовитыми зубами во что ни попадя крупные аспиды и гадюки. Эфы, кобры, гюрзы, мамбы, тайпаны, бушмейстеры… Опасных рептилий было здесь никак не менее двух десятков…
Наконец кто-то из застывших рядом людей опомнился, проговорил:
– Срочно сюда серпентологов! У кого при себе телеком?
«Знакомый голос, – машинально отметил Кир-Кор. – Михаил Полуянов?..»
В театре оружия вдруг вспыхнул слепяще яркий свет, и тут же, будто все только этого и ждали, посыпались на разные голоса команды, вопросы, ответы, советы. Шаги, топоток, суетливая беготня…
– Здесь кто-нибудь есть, кто умеет это… со змеями?
– Погоди, сейчас мешки принесут! Без мешков и палок отлавливать очень опасно.
– Ну какие в палестре мешки?! Может, если чехлы, рюкзаки.
– Да хоть рюкзаки!
– В рюкзак разве такого гада засадишь?! Вон их сколько!..
Голос Ивана Полуянова-старшего:
– Медиков вызвали, Павел?
– Как же без них… В первую очередь.
– Сразу и вызвали по дороге сюда.
– Реаникары, должно быть, уже на подходе, – подтвердил еще один знакомый голос (не Леонида ли Полуянова?).
– Что ж это делается у нас в экзархате, батюшки светы!..
– Разберемся. Главное сейчас – видеозапись. Следственный документ огромной важности.
– Конечно. Впервые накрыли рыцарей Черной Струи непосредственно за черной работой.
– Вперед никому не выдвигаться – опасно!
– Судари, отойдите слегка и не мешайте брату Фотию производить видеозапись! У кого еще есть унимзор или хотя бы майвижн?
– Фотий, не забудь: грагала – во весь рост и с пейсмейкерскими трофеями в руках.
– И меня рядом! На добрую память!
– Судари, у кого теленом? Дайте наверх команду немедленно включить все кондиционеры. Холод на полную мощность!
– О, голова у Володи работает! Утихомирить гадов морозцем!.. И рыцарям Черной Струи это на пользу пойдет.
– Да-а, пейсмейкеры мудрецы… С таким зоопарком в гости пожаловали… жуть!
– К чему им столько здоровенных гадюк?!
– Для усиления эгрегора. У каждого черноструйника под балахоном по две змеи – на шее и на груди. Во время эгрегора мозг хорошо разогретой змеи помогает хозяину увеличивать псиманацию чуть ли не вдвое.
– Надо же!.. А зачем обязательно ядовитые? Почему не питоны, удавы, ужи?
– Наверное, потому, что питоны слишком тяжелые, а ужи слишком мелкие. Крупные гадюки и аспиды где-то посередине. Да и форсу побольше. Черноструйники с детства приучены ладить с опасными гадами и практически невосприимчивы к змеиному яду.
– Да? Вон они лежат, сердешные, все двенадцать!.. Еле-еле шевелятся.
– Я думаю, их уложил не змеиный укус…
– А что же?
– Пси-реактивный удар. Ответ грагала. Не на того они, придурки, напали.
– Верная мысль. Похоже, они заработали на свою голову пси-кумулятивный шок. Выпросили, так сказать, себе по мозгам…
– Смотри, как он змей этих держит в руках. Геракл!..
– Аполлон.
– Почему Аполлон?
– Изящества больше. Геракл – это грудная клетка с паровой котел, гора бычьих мускулов. А у неге – фигура фехтовальщика.
– Это уж точно. После их изящного с магистром фехтования музей восстанавливать надо.
– Позвольте… но я не вижу среди поверженных Каганберьи!
– А может, его здесь и не было.
– Экседра Черного Попугая без гроссмейстера?!
- Предыдущая
- 70/171
- Следующая
