Волшебный локон Ампары (сборник) - Павлов Сергей Иванович - Страница 52

• Предыдущая
• 52/171
• Следующая

– На тебе, Кирилл, печать звездной тайны. Не надо с этим шутить.

«Не буду, – пообещал Кир-Кор сам себе. – Если фундатор старательно не замечает разницы между шуткой и отпуском – ему, видно, нечем меня ободрить». Вслух добавил:

– Хорошо, пусть это будет печатью Ампары, я согласен. И жаль, что из всего нуклеуса так думает только фундатор.

– Нет, – сказал Ледогоров, – не только я. К сожалению, так думает и Джугаш-Улья Каганберья…

Из-под закраины бетонной крышки островка в радиальных направлениях со свистом стали взмывать, в виражах доворачивая на восток, первые реалеты.

– Каганберья опасен, – напомнил фундатор и посмотрел в спину последнего из уходящих эвархов. – Под следствием – опасен вдвойне.

Последним из уходящих был ватагар. Юрмед Вертоградов остановился перед люком, оглянулся через плечо и лишь после этого ступил на ленту эскалатора.

Кир-Кор почувствовал какое-то особенное, непонятное ему напряжение Ледогорова. Спросил:

– Мы ждем чего-то?

– Подожди меня здесь, – рассеянно сказал экзарх. И уже на ходу: – Если шверцкаргер сядет, а я задержусь – найдешь во что переодеться в лобовом салоне.

«Я никуда не спешу», – подумал Кир-Кор и прихлопнул на голом плече какого-то прозрачнокрылого, настырно жаждущего крови обитателя этой прекрасной долины. Он уже осознал, что другого времени для интима с натурой может и не найтись…

Шверцкаргер вернулся без павильона – Кир-Кор увидел в синеве облачного разрыва силуэт «шляпы» без каких бы то ни было искажающих ее дополнений.

Серебристо-голубая аэромашина выпустила посадочные опоры и, агрессивно жужжа, села в центр островка. Жужжание смолкло. Ледогоров задерживался. Под днищем грузовика отвалилась квадратная челюсть бремсберга и выпустила наружу полосатый бело-черно-голубой трап. Ярко взблескивала, вращаясь на выдвижном штыре, небольшая сложно фигурная антенна, шипели сопла эжекторов вентиляции. Кир-Кору вдруг мучительно захотелось спрыгнуть в поток и добраться до водопада. «Финшельский рецидив», – подумал он. Ущипнул себя за ухо.

Нет, осознание того, что аэромашина не вписывалась в этот роскошный пейзаж, ничего, к сожалению, не меняло, и ничего иного не оставалось, как проявить законопослушание и толерантность. «К трапу!» – сам себе скомандовал Кир-Кор. «Слушаюсь, капитан!» – откликнулся внутренний голос.

Подвижные ступеньки трапа подхватили законопослушного пассажира и пронесли его сквозь пространство грузового трюма в тамбур спардека. Трюм наполовину был заполнен громоздкими тюками в светлой упаковке и белыми бочками, аккуратно прижатыми к стенам захватами грейферов. То, что на шверцфайтерах именуется гондеком, в интерьерах шверцкаргеров отсутствует, зато спардеки грузовика и боевой аэромашины одинаковы, как близнецы. Тот же коридор вокруг пилотской рубки, те же два пандуса – спуски в девятиместный сегменте – видный салон, который практически ничем не отличается от лобовой рубки. В том числе – низким потолком и теснотой. Свободно здесь можно было только сидеть и только в первом ряду (два кресла). Во втором ряду и в третьем кресел побольше, комфорта поменьше.

За полупрозрачной стенкой в тылу последнего ряда просвечивал довольно вместительный гардероб, и в нем что-то было. Не веря глазам, Кир-Кор снял со штатива костюм, очень похожий на тот, который он так легкомысленно погубил в прыжке с катаготия на баньян. Точная копия! Рубашка из превосходного тонкого шелка девственной свежести и белизны, расшитые серебром светлые брюки… Стараясь не задевать головой потолок, он быстро переоделся. Вошел, склонив голову, Ледогоров.

– Это я сохраню в качестве сувенира, – сказал Кир-Кор, запихивая набедренную повязку в карман. – Спасибо за свежий костюм.

Экзарх улыбнулся. В синем блузоне с белым воротником затейливой вязки и в черных бейнзаунах с серебристой искрой он напоминал утонченного вельможу-эстета эпохи раннего Ренессанса.

Сели в первом ряду. Шверцкаргер завел шмелиную песню, слегка покачнулся, начиная подъем. Округлая стена салонного сегмента вдруг будто лопнула посредине и раздвинулась в стороны – и стало очень светло и красиво: синь неба, ярко-белые быстрые облака… Грузовик набирал высоту совсем не в том направлении, куда ушли реалеты. Впереди проступали сквозь дымку громады гор, на левом траверзе сливалась с горизонтом ультрамариновая гладь Авачинского залива. Фундатор вглядывался в даль, молчал. Кир-Кор пошутил:

– Летим на Курилы?

– Нет. Сейчас сбросим груз и… домой. Это недолго.

– Я никуда не спешу.

Жужжа, как трудолюбивая пчелка, грузовик упрямо тянул и тянул в одном направлении. Перевалил через изборожденную складками выпуклость старого, давно погасшего вулкана с озерцом в полуразрушенной кальдере.

– Трудяга, – сказал Кир-Кор. – Снабжением занимается, ритуальные павильоны таскает.

– Представительский павильон, – уточнил Ледогоров. – Нуклеусу экзархата часто доводится посещать отдаленные районы полуострова.

– Летающий ареопаг?

– Ну… – Ледогоров в затруднении развел руками. – Жизнь не стоит на месте и, бывает, преподносит проблемы, которые тривиальными не назовешь. Их надо решать, и по возможности профессионально, быстро. Уж как-то так получилось, что в такого рода делах нуклеус нашего экзархата приобрел весомый авторитет. Тебе это кажется странным?

– Вовсе нет! Возможно, я еще легкомыслен, но не настолько, чтобы не замечать на этой планете очевидных вещей.

– Одобряешь, значит, нашу позицию?

– Сдается мне, в эпоху аксиологического нигилизма на Земле ваша позиция – самый действенный способ упорядочивания общественного бытия.

Кир-Кор поймал на себе изучающий взгляд фундатора.

Ледогоров сказал:

– Много значит сам факт бытийности киновий, девидер, экзархатов, суфиатов… Словом, важен фактор инфраструктуры.

– Кто-то из социологов утверждал, что психосоциум в здравомысленном обществе всегда структурирован, – вспомнил Кир-Кор. – Если нет – в здравомыслии общества следует усомниться.

– Это верно. Только в устойчивых инфраструктурах – малых, средних, больших – есть условия для неторопливой кристаллизации личности. И напротив – размывание «человеческой массы» в глобальную однородность способно создать на планете лишь океан сатанизма.

– Океан мараказма, – согласился Кир-Кор. – Как дважды два.

– Распад семьи и развал психосоциумных ячеек уже ставили нас на грань ментального кризиса. До полной катастрофы было рукой подать. Страшное время… – Ледогоров провел ладонью вдоль подлокотника. – Успевали, к счастью, опомниться.

– Главная задача эвархов – стараться успевать?

– Эвархи считают главным все, чем они занимаются. Но санкта санкторум [9] их, скажем так, интересов – институт парампары. Преемственность в деле воспитания Носителя Совести должна быть непрерывной, как человеческая история. Все эвархи – ректоры гимнасиев, академий, палестр… и все – деканы парампар. А кстати… знаешь ли ты, сколько учебных предметов предлагается воспитанникам гимнасиев нашего экзархата?

– Думаю, не меньше, чем в гимнасиях Новастры. Сорок три?

– Ошибся на сорок. Три учебных предмета.

– Три?! – переспросил Кир-Кор. – Образовательный тривиум?..

– Я удивил тебя?

– Более того. Ну и… что же в учебном каноне?

– Мировая история, история мировой культуры и гигиена, – перечислил фундатор. – Три луча знака Ампары.

– История и гигиена – это, конечно, прекрасно… Однако где география? Где все остальное? Я наслышан, что у вас в девидере есть математики, врачи, естествоиспытатели с мировыми именами, есть хорошо оборудованный научный центр. – Кир-Кор вопросительно смотрел на экзарха. – Неужто сотрудники Центра не аборигены?

Лицо экзарха выглядело усталым, и выражение мировой скорби в его глубоких серых глазах заметно усилилось. Ледогоров ответил:

• Предыдущая
• 52/171
• Следующая