Иисус. Надежда постмодернистского мира - Райт Том - Страница 34

Третья область — история и повествование. В структуру модернизма всегда органически вплеталось определенное повествование, дающее объяснение существующего порядку вещей. Оно было пo своей сути эсхатологическим: «Мировая история постепенно продвигалась к тому моменту (или, по крайней мере, предвкушала его), когда промышленная революция и философия Просвещения окончательно выплеснутся на весь мир эпохой всеобщего благополучия. Но вот это Повествование с большой буквы (теперь это называется метаповествованием) само попало под суд современности, и та увидела в нем жестокую, империалистическую, корыстную сущность, принесшую невыразимые бедствия миллионам людей на индустриализированном Западе и миллиардов — во всем остальном мире, где по сей день безжалостно эксплуатируются дешевая рабочая сила и сырьевые ресурсы. Это повествование служило исключительно интересам западного мира, и модернизму было предъявлено обвинение в строительстве новой Вавилонской башни. Постмодернизм же, основываясь на примере этого метаповествования, бросает тень сомнения на всякое метаповествование вообще, как будто каждое из них служит лишь для поддержания авторитета власть имущих.

Разрушение реальности, расщепление собственного «я», смерть метаповествования — все это ключевые моменты в понимании сущности постмодернистского общества. Oнo без колебаний применяет принципы герменевтики подозрения» ко всему, что высоко ценилось в западном миpe со времен эпохи Просвещения. Компьютерная революция способствовала возникновению и процветанию мира, где создавать новую, кажущуюся реальность, жить в собственном мире и рассказывать свою историю, даже если она не связывается с повествованиями других, становится все легче и легче. В этом, по сути дела, и заключается смысл существования Интернета. Мы живем в условиях гигантского культурного, экономического, нравственного и даже религиозного рынка. Остается лишь взять всего понемногу и смешать в желаемых пропорциях.

Что же делать в этом водовороте общественных течений и конфликтов Церкви? Большая часть современных взрослых христиан получали образование, постигали основы веры и учились благовествовать словом и делом, живя в модернистском обществе, в период индустриализации. Правда, некоторые направления христианства сумели сохранить приверженность образу мышления и даже образу жизни, существовавшим до этой эпохи, и даже сейчас не имеют ничего общего с модернизмом, а тем более с постмодернизмом. Но большинство из тех верующих, кому уже за пятьдесят, привыкли обращаться с евангельских призывом к людям, считающим себя представителями модернизма, сторонниками прогресса, к свято верящим в то, что усердный труд и побольше старший приблизят наступление «золотого века» успеха и процветания. В богословском переложении эта мечта модернизма нашла выражение в особой форме пелагианства; «Напряги свои нравственные «мускулы», и твои усилия спасут тебя». А поскольку именно таким взглядам Мартин Лютер противопоставлял свое учение об оправдании верой, все это время мы продолжали проповедовать благодать и веру миру, состоявшему из убежденных пелагиан. Мы возвещали им духовное откровение, неоскверненное политическими и социальными нюансами.

Для начала все выглядит неплохо — встретив па улице пелагианина, просто дайте ему в руки томик Августина или Лютера. Однако немедленно возникают две проблемы. Прежде всего, сам Св. Павел под оправданием верой подразумевал нечто иное. Но это тема для отдельной книги. Во–вторых, с наступлением постмодернизма большинство наших современников перестали или скоро перестанут быть пелагианами. Микропроцессор заменил тяжелую технику, а люди отвергли всякое объективное знание в пользу мимолетных чувств и «желаний. Они предпочли беспорядочное смешение символов надменному «я» просветителей, опровергли древние метаповествования, оставив себе лишь множество взаимозаменяемых историй. Люди, живущие в этом мире, в нашем мире, не пытаются прилагать нравственные усилия. Для чего им это? К чему им стремиться? И кто такие «они»? Цели, мотивы, индивидуальность — все это подмыли зыбучие пески постмодернизма.

Столкнувшись с этим явлением, многие христиане пытались, и до сих пор пытаются, отрицать наступление постмодернистской эпохи, цепляясь за модернизм, в котором так комфортно себя ощущали и где, порой сами того не осознавая, проповедовали модернистское евангелие. Многие хотели бы повернуть время вспять в культурном и богословском отношении. Но это невозможно. В последних двух главах этой книги я призываю вас не бояться критического настроя постмодернизма. Ведь он неизбежен. Он явился как приговор самонадеянности модернизма, вынесенный изнутри. Наш долг осмыслить момент отчаяния в современном обществе с библейской и христианской точек зрения и найти выход из этого заколдованного круга. Вот почему я продолжала разговор о воскресении Иисуса и его встрече с учениками по дороге в Эммаус в свете произведения, известного нам как 41–й и 42–й Псалмы.

Псалмы, которые мы называем 41–м и 42–м, в действительности составляют единое поэтическое произведения из трех строф. Каждая строфа оканчивается замечательным рефреном:

В этом псалме содержится прекрасная молитва, которого полезно было бы повторять каждому христианину, размышляющему о своем призвании:

Давайте вглядимся в эти строки, дабы по достоинству оценить их форму и содержание. Все стихотворение посвящено пребыванию в Божьим присутствии. Очевидно, его автор испытал эту радость в иерусалимском Храме. Он вспоминает волнение от близости с Богом, и сердце его наполняется острой болью и ощущением потери, потому что все это осталось в прошлом.

Итак, можно сказать, что стихи 2–6, выражаясь современным языком, написаны человеком в состоянии глубокой депрессии:

Он жаждет Бога, как лань жадет воды в пустыне. Глаза его денно и нощно наполнены слезами. Память о счастливых временах не облегчает его страданий. В отчаянии он обращается к своей душе: «Отчего ты так подавлена? Уповай на Бога, и я буду славить его».