Маленький человек на большом пути - Бранк Вольдемар - Страница 31

• Предыдущая
• 31/43
• Следующая

— Чего дерешься? Как дам!

— Проспись! Сейчас пойдут сообщения пастве. Священник на кафедре сделал паузу, полистал какие-то бумажки.

— Дорогие члены общины нашей! — обратился к собравшимся. — Исполнение воли божьей произошло. Злоумышленники, под тяжестью смертных грехов изнывающие, гласа всевышнего ослушаться не посмели. Мостки через канавы снова ими на место положены. Одной же доски все еще не вернули, остатки дьявольского искушения в глубине смятенной души тая.

И тут я услышал нечто похожее на мычание. Это Август и Сипол согнулись в три погибели и лопались от смеха.

Брат не выдержал. Опасаясь, что оба они вот-вот разразятся хохотом и будет скандал, он сорвался со скамьи и ринулся к выходу. Я за ним. Старался как можно тише, на цыпочках. Но, будто нарочно, наступил на скрипящую доску.

Она взвизгнула — все оглянулись. Тут уж не до приличий — со всех ног припустил к двери.

На паперти мы стали ждать. Вскоре в дверях показались Август и Сипол. Набросились на нас:

— Вы чего убежали? Самое интересное было в конце. Вальтер еще сообщил о заблудшем теленке, о поросенке, убежавшем из загородки. Совсем запутался. «Маленькая… как это?.. Маленькая свинья, хозяев своих… как это?.. сквозь дыру покинувшая…» Вот потеха!

Заговорили колокола. Мы дружно зашагали по дорожке к воротам. Отсюда вниз под гору вела мощенная камнем мостовая, единственная в нашем местечке. Кончалась она у самого большого кабака, над дверьми которого красовалась яркая вывеска: «Церковный трактир».

Как только кончилась служба, открылась дверь трактира. Мимо нас по мостовой хлынула толпа — многие мужчины из церкви прямым ходом устремились в кабак. Август проводил их взглядом.

— Дедушка говорит: и церковь и кабак — одна баронская лавочка…

Было жарко. Сипол предложил:

— Гоп, ребята, теперь очистимся от смертных грехов. Что он хочет этим сказать?

— Как?

— Очень просто! Айда на озеро купаться!

Мысль понравилась всем. Помчались вприпрыжку по хорошо знакомой дороге: через большой мост к лесочку возле усадьбы священника, потом по тропке через луг. Первый мосток был как раз тем злосчастным, который так и остался без одной доски. Сипол запел дребезжащим голосом священника Вальтера:

— «Одной же доски все еще не вернули, остатки дьявольского искушения во глубине души тая…» Август отозвался в том же тоне:

— Ее ангел божий у баронского рыбака пусть возьмет. А эти четыре доски не по господнему наущению, а по доброй воле некиих славных отроков сюда принесены и на место водружены.

И мы весело побежали дальше, чтобы поскорее оказаться на пляже и чистой водой окропить свои тела, «под тяжестью смертных грехов изнывающие».

Карьер на горке был отличным местом для соревнований по прыжкам. Выемка в скале имела форму глубокой тарелки. А над ней было достаточно места, чтобы как следует разбежаться.

Правда, стоило оказаться у края ямы, как начинала кружиться голова и сердце замирало от страха. Но против этого существовало верное средство: прикрыть глаза и прыгать вниз не глядя.

Однажды мы явились сюда целой оравой. Сипол выкрикнул свое обычное: «Гоп, ребята!» — с разбегу прыгнул первым. За ним Август, затем горохом посыпались остальные.

Прыгать и страшно и приятно. Дух захватывает, ветер свистит в ушах, когда летишь с горки ему навстречу… Не обходилось и без происшествий. То один въедет носом прямо в сыпучий гравий, то другой не рассчитает прыжка, упадет не на песок, а на камни и отобьет пальцы. Но что значили все эти мелкие неприятности по сравнению с тем удовольствием, которое мы получали! А ведь яма была глубокой…

Шумные соревнования продолжались долго. Один из неудачливых прыгунов проехался лицом по песку, другой споткнулся, упал на живот и покатился вниз, тщетно пытаясь ухватиться по пути за тонкие волокнистые корни… Взрывы смеха звучали так, словно ребятам щекотали пятки. Далеко разносились веселые голоса, ободряющие крики, всем было весело, даже самым последним неудачникам, которые, прихрамывая, отходили в сторону и уже не прыгали, зато с еще большим азартом болели за других.

И мы вдруг увидели странного ездока. Он ехал к карьеру. Раздалось взволнованное: «Смотрите, смотрите!»

И в самом деле, было чему удивляться. Верхом на большом колесе сидел молодой парень в форменной фуражке рижского городского училища. За большим колесом катилось второе, поменьше. И что самое странное, самое удивительное — парень не падал. Наоборот, он очень уверенно держал обеими руками нечто похожее на выгнутые бычьи рога и крутил ногами железки на большом колесе. Необычная колесница неслась со скоростью скаковой лошади, только пыль клубилась.

Кто-то из ребят крикнул:

— Так это же сын кузнеца гонит на бесовпеде!

Бесовпед — так в наших краях называли велосипед, о котором тогда еще знали лишь понаслышке.

Соревнования были тут же прерваны, ребята полезли вверх по песчаным стенам карьера, ну точь-в-точь как потревоженные муравьи.

— Гоп, ребята, бежим навстречу!

Босоногая ватага под предводительством Сипола ринулась по склону горки.

Въехав на бугор, ездок поднял ноги в шикарных, еще только входивших тогда в моду полуботинках, и двухколесный бесовпед сам, по инерции покатил вниз. Летели в стороны мелкие камешки, звенели железные колеса. Бесовпед подпрыгивал на неровностях, ездок тоже, словно сидел на лихом скакуне. Фуражку с головы сдуло ветром, и она скатилась в канаву.

Мальчишки кинулись было бесовпеду наперерез, но потом испугались, отскочили в стороны и, разинув рты, проводили глазами ездока, который мчался со все нарастающей скоростью. Вот сейчас грохнется и расшибется!

Он не грохнулся. Уверенно остановил своего норовистого железного коня у взгорка, за которым начиналось опасное соседство карьера. Восхищенные ребята немедленно окружили его плотным кольцом. Кто-то услужливо подал оброненную фуражку. Светловолосый парень поблагодарил, очистил ее от пыли, надел. Посмотрел на нас весело:

— Ну, кто хочет учиться ездить?

У нас загорелись глаза. Даже у самых маленьких, хотя ясно было, что с бесовпедом им не справиться.

Выбор пал на Сипола: он постарше и покрепче других. Мы всем миром вкатили бесовпед на бугор и заодно по дороге подробнейшим образом осмотрели диковинную колесницу. На оба железных колеса, большое и маленькое, натянута резина. Спицы у колес очень тонкие, их гораздо больше, чем на колесах обычной повозки. Седло обтянуто кожей. Но особенно понравился нам руль. Тронешь слегка бычий рог — и переднее большое колесо тотчас же поворачивает в нужную сторону.

Сам ездок, сын кузнеца, на наш взгляд, тоже был достоин всяческого удивления. Гимнастерка с высоким воротом опоясана широким ремнем, на блестящей металлической пряжке выдавлены буквы. Брюки длинные, темные, складки проглажены так, что позавидуешь. Бросился в глаза и красивый, наподобие венка, металлический значок на фуражке. Поразительно, что такой щеголь запросто, как будто мы ему ровня, беседует с нами, босяками!

Началось обучение. Пока Сипол взбирался на высокое сиденье, мы, надув щеки от усердия, держали бесовпед. А сын кузнеца, сидя на пеньке, поучал:

— Не отпускайте! Пока не привыкнет, нужно все время придерживать.

Так и сделали. Сипол крутил педали, бесовпед заваливался то в одну, то в другую сторону, но мы не давали ему упасть. И вот наконец Сипол сумел проехать по прямой дороге от столба до столба без всякой поддержки.

— Гоп, ребята, я уже сам могу! Отпустите, не держите больше!

Мы отошли, и он втащил бесовпед на бугор. Сесть, правда, сам все равно так и не смог — большое колесо не хотело стоять на месте, вертелось, крутилось, вырывало руль из рук. Мы ему помогли, а затем затаив дыхание смотрели, как бесовпед покатил с горки вниз. Наездник чувствовал себя уверенно. Он неподвижно сидел в седле, гордо подняв голову. Волосы у Сипола растрепались, рубаха надулась, как парус; скорость все возрастала.

• Предыдущая
• 31/43
• Следующая