Защитник Империи - Буревой Андрей - Страница 49
- Предыдущая
- 49/112
- Следующая
– Ты. Мою. Девушку. Убил! – Я изо всех сил впечатал кулак ему в лицо и тупо уставился на клок плотного сукна, оставшийся в моей руке. Никак не доходило, что это и зачем это.
– Взять его! – донесся до меня сквозь вату в ушах чей-то приказ – похоже, сотника егерей…
Зря он что-то там вякнул. Волна всепожирающей ненависти захлестнула меня с головой, и я бросился к нему. Не побежал, а словно полетел. Сотник успел только еще раз крикнуть:
– Взять! – как я прыгнул вперед и, сгруппировавшись в прыжке, врезался плечом в его лошадь, сбив ее с ног. Но ей не так сильно досталось, как ее хозяину. Его я начал метелить ногами, хотя он уже после первого удара угомонился и не пытался сопротивляться.
Плечо ожгло холодом, который волной разнесся по всему телу. Багровая пелена, застившая глаза, немного рассеялась. Мыслить стало чуть легче. Оттого не стал я бросаться подобно зверю на нового обидчика, стрельнувшего в меня, а сорвал притороченную к седлу валяющейся рядом лошади баклажку с водой и запустил ее в стрелка. Бурлящая во мне сила и здесь не подвела – служивый не успел ни пригнуться, ни уклониться от летящего в него снаряда. Баклага врезалась ему прямо в лоб и просто вынесла из седла. Но это меня не остановило, ведь остались еще две мерзкие твари, чьей мучительной смерти я жаждал…
Я рванул к ближайшему ворогу, стремясь добраться до него прежде, чем он вновь взведет стреломет. Жаль только, второго злодея в этот момент выпустил из виду… А тот не растерялся и не преминул воспользоваться моим промахом, хладнокровно подстрелив меня в ногу. Я запнулся и полетел наземь. А когда вырвал из бедра льдисто-холодную стрелку и поднялся на ноги, получил еще одну – в левую руку, которой решил отмахнуться от летящего в меня снаряда. Впрочем, и это ранение меня не остановило. Движущая сила злобы и ярости была слишком велика, чтобы так вот отказаться от своих карательных планов в отношении убийц Энжель из-за какой-то ерунды. И я понесся дальше.
Жаль только, двигаться столь же быстро, как прежде, не получалось. Холод, этот проклятый холод, сковывающий все тело… Так тяжело преодолевать сопротивление заледеневших конечностей…
Еще от одной порции стрелок я попытался увернуться. Но ничего не вышло… «Слишком медл…» – успел подумать я, и свет померк перед глазами.
Из докладной записки главы остморского
отделения Охранной управы ун-тарха Свотса
…В результате первичного расследования выяснены следующие факты происшествия. Старший десятник Кэрридан Стайни без объяснения причин спешно покинул место службы и погнался за ранее отбывшей с таможенного поста эйрой Элис фон Мягкенбок. Эта погоня была замечена группой конных егерей, следовавших в то же время из Остмора с проверкой разъездов. Старшим группы, сотником Ульхом Гимарди, было принято решение вмешаться и разобраться в происходящем. Однако мирная попытка вынудить удирающую девушку остановиться привела к неожиданному результату – она атаковала магическим способом одетых по форме служащих. Из-за чего Гимарди отдал приказ о применении оружия. Одним из выстрелов (произведенным Жераром Бадье) была подранена лошадь девушки, что привело к ее падению. По трагической случайности эйра Элис свернула себе при этом шею. А прибывший на место событий последним Кэрридан Стайни впал по причине этого в неконтролируемую ярость. Как итог – Жерар Бадье и Ульх Гимарди получили тяжелейшие телесные повреждения и выжили только благодаря своевременно оказанной помощи. А Стайни был вырублен имевшимися у егерей стрелками с заклинаниями паралича и помещен под стражу…
Пробудил меня холод, пробирающий до костей. Невольно застонав, я открыл глаза и приподнялся на своем ложе. Мне стало еще холодней. Прямо до озноба. А все из-за того, что от этого неловкого движения с меня сползло тонкое шерстяное одеяло, которым я был укрыт. Хотя, может, и не поэтому меня так затрусило… Просто вспомнил я в этот миг, что же со мной приключилось. И это ужасное знание заставило меня бессильно рухнуть назад в свою ледяную постель и до крови прикусить губу.
Пролежал я так невесть сколько, глядя в потолок. В голове билась лишь одна мысль: «Энжель больше нет… Она ушла… Оставив меня терзаться вопросом – почему?.. Почему она так поступила?..»
В итоге какое-то оцепенение сковало мое тело, и я словно ушел в себя, не реагируя ни на что. Появление каких-то людей не заставило меня выйти из этого странного транса. Все пустое… То, что они там болтают, не имеет никакого значения…
Такая моя реакция не понравилась одному человечку, бесцеремонно разглядывающему и ощупывающему меня. Он сунул мне под нос какой-то флакон, отчего я подорвался со своего ложа и, вытаращив глаза, закашлялся.
– Ну вот видите, он действительно очнулся, – удовлетворенно проговорил целитель, обращаясь к своим спутникам, убирая в стоящий на полу короб флакон с убойно-вонючей гадостью.
– Значит, полностью оклемался? – уточнил пожилой серомундирник. – И в лекарском присмотре больше не нуждается?
– Именно так, – подтвердил целитель и, сдернув с меня одеяло, сообщил: – Раны, как видите, все затянулись практически без следа и ничто более не угрожает здоровью вашего подопечного. Конечно, последствия столь мощного магического паралича еще будут некоторое время сказываться на нем…
– Отлично, – перебил его собеседник. – А то наши столичные гости заждались уже. Как-никак вторая декада пошла, а дело не движется.
На этой оптимистичной ноте он закончил и, повелительно махнув рукой, выставил вон целителя и надзирателя, вооруженного короткой дубинкой. Да и сам удалился. Только каменная плита за его спиной заскрипела, отрезая мне путь к свободе.
– Вторая декада пошла… – потерев лоб, пробормотал я и тут же, горько усмехнувшись, прошептал: – Впрочем, какая разница…
С трудом поднявшись, я сел и огляделся. Увиденное не радовало глаз – вокруг сплошь камень. Даже вместо кровати каменная плита. Оттого, похоже, я и замерз весь… Хорошо еще какой-то сердобольный человек бросил тощий тюфяк с соломой на это ледяное ложе. Если бы не эта подстилка да не тонкое одеяло, я бы точно окочурился тут. В одних-то портках…
Что и говорить, не очень гостеприимная у серомундирников темница. Мрачная и холодная. И двери нигде нет. Лишь круглая дырка наверху стены слева от меня, через которую проникает свет.
Скрестив и крепко прижав руки к телу в попытке чуть отогреться, я прошлепал босыми ногами по ледяному полу к этой дыре и заглянул в нее. Поначалу довольно широкая, диаметром примерно два фута, она, уходя под острым углом вверх, переходила в конус. В верхней ее точке сквозь отверстие не пролезла бы и человеческая голова. Оттого те четыре скрещивающихся железных прута толщиной в человеческую руку, которые перекрывали наверху каменный лаз, выглядели явной насмешкой над желающими покинуть подземное узилище.
За спиной заскрипел камень. Обернувшись, я увидел медленно поднимающуюся вверх плиту.
– К стене! Руки за спину! – велел вошедший в камеру надзиратель, сжимая короткую дубинку в правой руке и кандалы в левой.
Я молча повиновался. Хотя и глупо все это. Я же едва хожу и никакой опасности не представляю, чтобы так меня остерегаться. Но с тюремщиками все равно лучше не спорить…
Зазвенела цепь, и хладное железо коснулось моих запястий. А затем и лодыжек.
«Заковали в кандалы, как особо опасного преступника какого-то! – раздраженно подумал я, но тут же поник: – А кто я еще, после того что натворил?»
Позвякивая цепью, соединяющей ножные и ручные кандалы, я вышел из камеры и пошлепал по коридору, подчиняясь указующим тычкам надзирателя.
К моему удивлению, вскоре мы начали подниматься по лестнице, а не остались на подземном этаже темницы, где, несомненно, располагается и допросная. Меня отвели в неприметный кабинет на втором этаже управы. В такой светлый, что я тотчас зажмурил глаза, едва очутился в нем.
– Что, забыли, как солнышко выглядит, тьер Стайни? – весело осведомился кто-то таким знакомым голосом.
- Предыдущая
- 49/112
- Следующая
