Настоящее христианство - Райт Том - Страница 21

Итак, Присутствие, Тора, Слово, Премудрость и Дух указывали на одно и то же явление. Бог Израилев создал Израиль и весь мир, и он — Искупитель Израиля и мира. Верный своим прошлым обетованиям, он должен вмешаться в историю Израиля и мира, чтобы довести до наивысшей точки великие темы изгнания и возвращения, Божьей спасательной операции, царя, который дарует справедливость, Храма, соединяющего небо и землю, Торы, связывающей Божий народ в одно целое, исцеления и восстановления всего творения. Здесь должны соединиться не только небо с землей, но и Божье будущее с Божьим настоящим.

Это — удивительный замысел. Богатый, многослойный, полный пафоса и силы. Но почему мы должны думать, что эти вещи — или что–то еще, основанное на них, — реальны? Может быть, это прекрасная мечта? Почему мы должны верить в их истинность?

Весь Новый Завет написан, чтобы ответить на эти вопросы. И в центре всех ответов, разумеется, стоит Иисус из Назарета.

Христианство основано на том, что произошло. И это произошло с Иисусом из Назарета. А также произошло благодаря Иисусу из Назарета.

Другими словами, христианство не представляет собой новое нравственное учение — как если бы люди страдали нравственным невежеством и нуждались в свежих или более ясных наставлениях. Разумеется, Иисус и его первые последователи оставили нам удивительно цельные и разумные этические представления. Однако мы всегда должны рассматривать это нравственное учение в рамках общей картины — истории событий, которые изменили мир.

Христианство стоит не на том, что Иисус оставил нам чудесный пример нравственного поведения, как будто бы нам не хватало лишь одного: увидеть, какой может быть жизнь, исполненная любви и посвященная Богу и людям, чтобы постараться ей подражать. Если бы это было главной целью Иисуса, можно было бы говорить об отдельных успехах. Некоторые люди действительно изменили жизнь просто потому, что созерцали Иисуса и стремились ему подражать.

Однако у других людей этот пример может вызвать депрессию. В самом деле, когда я вижу, как Рихтер играет на фортепиано или как Тайгер Вудс играет в гольф, у меня не рождается желания им подражать. Напротив, я понимаю, что у меня этого не получится никогда в жизни.

Христианство заключается не в том, что Иисус указал или даже проложил новый путь, который позволит нам «попасть на небо после смерти». Эта распространенная ошибка основана на средневековых представлениях о том, что религия с ее «правилами игры» по сути сводится к тому, чтобы вам досталась правая часть сцены в конце мистерии (то есть место на небесах, а не в аду) или правая сторона фресок в Сикстинской капелле. Разумеется, нельзя отрицать того, что наши нынешние представления и поступки влекут за собой вечные последствия. Однако можно решительно сказать, что сам Иисус не видел здесь главной темы своей миссии и что это не главное положение христианства.

И наконец, христианство — это не новое учение о Боге, хотя, разумеется, если мы относимся к нему всерьез, мы можем многое узнать о Боге, глядя на Иисуса. Дело не в том, что мы погрязли в невежестве и нам нужны более точные сведения, но в том, что мы потерялись и кто–то нас должен найти, что мы тонем в болоте, ожидая чьей–нибудь помощи, что мы умираем и алчем новой жизни.

Что же в таком случае главное в христианстве?

Это вера в то, что живой Бог, исполняя свои обетования в кульминационный момент истории Израиля, совершил все нужное: нашел потерянных, спас их и дал им новую жизнь — во Иисусе. Он это совершил. Бог начал свою спасательную операцию через Иисуса. Во вселенной распахнулась тяжелая дверь, которая уже никогда не будет закрыта. Это дверь тюрьмы, где нас содержали. Нам предложили свободу: свободу ощутить это избавление, выйти из темницы и исследовать новый мир, который теперь стал для нас доступен. А в частности, нас всех приглашают — точнее, призывают — открыть, следуя за Иисусом, что этот новый мир и в самом деле место, где есть справедливость, здравая духовность, хорошие взаимоотношения и красота и что мы должны не просто наслаждаться новым миром, но трудиться над тем, чтобы он рождался и на земле, как на небе. И когда мы слушаем Иисуса, мы начинаем понимать, чей же голос звучит в сердцах и умах всех людей.

На протяжении последних ста с лишним лет стали появляться книги об Иисусе, причем их число растет. Отчасти это объясняется тем, что он пленяет воображение представителей западной культуры сильнее многих, если не всех, прочих героев прошлого или настоящего. Мы по–прежнему отсчитываем годы от предполагаемой даты его рождения. (Хотя на самом деле один монах VI века[1], вычисливший эту дату, ошибся на несколько лет; вероятно, Иисус родился в 4 году до н. э. — в год смерти Ирода Великого — или незадолго до этого.) В моей стране даже люди, которые не знают почти или совсем ничего об Иисусе, все еще поминают его имя в ругательствах, хотя это сомнительный комплимент современной культуре.

В США же сомнительные гипотезы о жизни Иисуса все еще становятся сенсационными новостями: может быть, он не говорил и не делал ничего из того, что описывают канонические евангелия, был женат, не считал себя Сыном Божьим и тому подобное. Выходят исторические романы и прочие работы, основанные на фантастических представлениях об Иисусе, такие как «Код да Винчи» Дэна Брауна, где (среди многого прочего) говорится, что Иисус был женат на Марии Магдалине и стал отцом ребенка. Необычайную популярность подобных книг невозможно объяснить талантом авторов, умеющих завлекать читателя. Здесь есть и много других причин. Иисус и надежда на то, что наш мир его еще во многом не понял, дает миллионам читателей ощущение новых возможностей и перспектив.

А отчасти все это объясняется тем, что Иисус, как и другие исторические персонажи, открыт для разных интерпретаций. Так, выходят альтернативные биографии Уинстона Черчилля, о котором осталась масса свидетельств, или Александра Македонского, о котором мы знаем гораздо меньше. А фактически, чем больше данных в вашем распоряжении, тем легче интерпретировать их так или этак, чем меньше у вас данных, тем больше вам придется обращаться к знатокам, которые помогут заполнить пробелы. Таким образом, думаем ли мы о недавно умершем деятеле, о котором имеется множество сведений, или о герое древности, о котором известно мало, работа для историка найдется всегда.

Фактически Иисус занимает здесь промежуточное положение, хотя это — особый случай. Разумеется, о нем осталось куда меньше свидетельств, чем, скажем, о Черчилле или Джоне Кеннеди. А с другой стороны, мы знаем о нем куда больше, чем о большинстве обитателей Древнего мира — чем, например, об императоре Тиберии, который правил Римом в год смерти Иисуса, или о современнике Тиберия правителе Ироде Антипе. На самом деле, до нас дошло столько высказываний и поступков, приписываемых Иисусу, что из них даже трудно выбрать нужное в нашем довольно кратком обзоре, который займет эту и следующую главы, так что мы рассмотрим лишь немногие из них. А в то же время мы не знаем многих важных вещей — и это касается не только большей части его жизни до служения, но и многих фактов, которые пожелал бы узнать современный биограф. Никто не донес до нас данные о том, как он выглядел или что ел на завтрак. Никто не сообщил нам — что было бы для нас куда важнее — о том, как он читал Писание или — если исключить несколько ярких мгновений — как молился. И нам надо также понимать мир Иисуса, сложный и опасный мир Ближнего Востока в I веке, чтобы мы увидели исторический, личный и богословский смысл его поступков и намерений, того дела, которое, как он сам чувствовал, он должен совершить.

Но здесь есть и еще одна вещь, которая делает попытку понять Иисуса более сложной и открытой для споров, в отличие от любого другого человека древности или недавнего времени. Христиане с самого начала утверждали, что, хотя Иисус уже не ходит по дорогам Палестины, так что мы не можем его встретить, чтобы узнать, он все равно остался «с нами» в ином смысле, так что мы можем познать его каким–то способом, который имеет немало общего с познанием обычного живущего рядом с нами человека.