Город голодных теней (СИ) - "Джиллиан" - Страница 4

— Татьяна, как ты нашла Инессу?

Тася замолчала намертво. Мало ли, что он экстрасенс… Кажется, он сообразил.

— Смеяться не буду. Ты видела так — или во сне?

— Ну… Во сне, — неохотно сказала она. И поспешно спросила: — А зачем тебе помощница, если уже есть эта… Инесса?

— Её уже нет, — спокойно сказал он, разглядывая оружие и не прикасаясь к нему. — Она оказалась идиоткой. Решила, что это игра такая. В супергероиню, блин. А тут всё серьёзно. Теперь она… вне игры. Я — уволил её.

Он сказал это так тяжеловесно, что она заглянула в его глаза. Жалеет, что такую красавицу пришлось уволить? И что за игра? То есть почему эта Инесса решила, что эта работа — игра? И почему она попала в кусты — без сознания? А насчёт супергероини — правда. Теперь Тася поняла, на кого похожа рыжеволосая красавица: её Катюшка любит, когда ей для школы покупают тетрадки с разными фигуристыми «красавишницами», как мать Таси, наглядевшись на них, называет этих вставших в героическую позу прекрасных полуголых девиц, обтянутых кожаной одёжкой и влитыми латами. Катюшка обижается: она-то от них балдеет и благоговеет перед ними… Хм. Значит, не только дети шалеют от этих красавиц. И у взрослых головы сносит…

В её собственной голове каша — это Тася признала честно. Надо было отказаться от предложения Влада сразу, а она от удивления начала расспрашивать его. Нельзя так. Не хочешь — без всяких объяснений отказываться надо. Да и какая это работа — помогать экстрасенсу? Ни стажа, ни пенсии нормальной…

Он смотрел, как будто чего-то ждал. Или изучал на досуге её саму. А потом взял и сказал:

— У меня лицензия частного детектива. И я зарегистрирован как частный предприниматель. Ты тоже будешь нанята на работу со всеми необходимыми документами. Ну что? Согласна?

— Ты так уверен в том, что думаешь обо мне? — не выдержала Тася. — Я всего лишь увидела во сне эту Инессу и пришла убедиться, что сон… что сон…

— Что сон — это подсказка, — закончил Влад. — Что ты чувствительна к некоторым тонким течениям в пространстве. Что ты ловишь волну тех, кто настроен примерно так же, как ты. Ты не бойся. Пока я не ошибался ни разу. Естественно, ты всегда будешь со мной. И без меня — никуда.

А Тася вдруг подумала, что та рыжеволосая Инесса наверняка что-то напортачила именно потому, что ослушалась его. А она, Тася, не любит делать что-то больше того, что требуется. Хлебозавод приучил. Больше нормы — это усталые, дрожащие, как с перепою, руки, когда пальцы натружены так, что уже никакой силы нет заставить их держать груз. Это когда перед глазами плывёт, а ничего не поделаешь — в ночную смену ещё и авралы бывают. Чёрт… Голова кругом. Надо бы отказаться… Так. Об этом она думала. Но почему не отказывается? Потому что любопытно?

— Я замужем, у меня двое детей, — зачем-то, будто защищаясь, сказала она.

— Ты разведена, — как-то рассеянно сказал он. — Ты живёшь в квартире с бывшим мужем, от которого я и узнал, куда ты могла уехать, потому что твой след из города исчез.

— А я думала…

— … что я тебя сразу по пистолету нашёл? — договорил он. — Нет, твой след привёл меня сначала к твоему дому. Ты жила там долго и оставила такое яркое пятно, что мне не пришлось долго его разыскивать. Я понимаю, что давить нельзя. Но, Татьяна (кстати, мне кажется, тебя зовут иначе), за год работы ты получишь столько, что сможешь выкупить долю мужа в квартире. Будешь жить так, как хочется тебе. Даже при том, что у тебя дети.

Она вдруг представила эту полную свободу от бывшего мужа. Представила детей, которые не видят каждый день эту пьянь. Квартиру, в которой не надо ютиться с уже чужим человеком и в которой не надо будет запирать свою комнату на замок, а ведь пока приходится, потому что этот чужой может выкрасть вещи её и детей, чтобы продать или обменять на спиртное.

— Мне нравится, — вдруг сказал Влад, внимательно присматриваясь к ней. — Вот это нравится — что ты практична. Ты не будешь геройствовать, не будешь изображать из себя невесть кого, а будешь делать то, что скажу. Поехали. У тебя впереди три дня выходных. В понедельник подашь заявление об уходе, будешь свободна, и я сразу беру тебя к себе.

— В понедельник? — не выдержала она снова. — А время отработки?

— У тебя по краю энергополя уже идут крупные изменения в жизни. И очень быстрые. Возможно, уже сейчас в отделе кадров кто-то появился с заявлением на твоё место. Собирайся. Я отвезу тебя домой. Потом — первые объяснения, что от тебя требуется, и инструкции. За эти три дня плачу отдельно. Как премиальные. Ну?

А Тася застряла на одной мысли: почему он сказал — не будешь «геройствовать»? Телепередачи про экстрасенсов она видела, примерно знает, как они находят пропавших. Где там вообще геройствовать? Что-то она вообще не может представить… И хлебозавод. Её аж в жар бросило, когда она вот теперь-то реально представила себе, что уходит с места, которое всегда гарантировало ей стабильность жизни — без страха перед потерей работы. Не слишком ли самоуверенно он решает за неё?.. Она вытерла пот, выступивший на скулах. Что делать… И хочется, и колется… Господи, подскажи — что делать?!

Только она подняла голову, чтобы отказать этому странному человеку, как он вдруг привстал, сунул руки в карманы джинсов и выложил на стол семь пачек денег.

— Ты слишком долго раздумываешь. Я понимаю. Но мне некогда. У меня два висяка, и проходят все сроки, по которым они могут выжить. Без подписи документов я предлагают тебе аванс, который не скажется на твоей зарплате. То есть это подкуп — взятка. — На последнем он усмехнулся.

По нему не скажешь, что торопится, — промелькнуло в мыслях. Растерянная Тася взглянула на деньги, потом на него, бесстрастно наблюдающего за нею. Приехал, даёт бешеные бабки. И знает, что они бешеные — для неё. Если он экстрасенс, ему лучше знать про человека? Так? Деньги отдать маме — пусть спрячет. И поехать с ним — с условием: пусть покажет, что надо делать, а потом она уже точно скажет, будет ли работать с ним. Тогда и с завода увольняться не надо будет.

А вдруг он врёт про экстрасенса?

Но ведь он её нашёл.

— Да что делать-то надо в качестве твоей помощницы?

— На месте расскажу. Если сейчас — покажется глупостью.

— Хорошо, — сказала она, решительно и обеими руками таща по столу к себе деньги. — Я сейчас соберусь — и поедем.

Всполошённая мама, узнав, что дочь уезжает, и глянув вслед ушедшему в машину Владу, принялась взволнованно бегать:

— Картошку возьми! У меня ещё прошлогодняя осталась! Луку надери и укропа!

— Мама, я ничего не беру с собой! — высунулась из-за занавески в запечье, где она переодевалась, Тася. — Это не та машина, чтобы в ней что-то перевозить!

— Как не та? — поразилась мама, заглядывая к ней за занавеску. — В каком смысле?

— Этот мужик — теперь мой начальник, — криво усмехнувшись, объяснила Тася. — Поэтому мне пока не с руки тащить тяжёлый груз.

— Картошку — ладно, но зелени я тебе всё равно быстренько надёргаю.

И мама умчалась в огород. А в избу примчались дети. В суматошном — с пятого на десятое — разговоре они узнали новость: мама, кажется, получила новую, выгодную работу. В начальника они поверили сразу, прилипнув к окнам, из которых открывался великолепный вид на машину.

— Джи-ип, — восторженно выдохнул Артёмка.

И, провожаемая восторженными взглядами детей и ужаснувшимися — матери, получившей на хранение деньги (она до сих пор растерянно держала нижний край фартука, в который Тася вывалила целую кучу пачек!), опечатанные банковскими лентами (одну распечатали — на прожиточный минимум детей и на покраску крыши избы), Тася неуверенно села в машину, рядом с Владом. Он велел ей пристегнуться, после чего сам пристегнул на ней ремень — она не умела, о чём сразу и сказала.

Изба матери находилась в самом низу деревни — местность здесь холмистая. Чуть не в самом конце — пятая от околицы. На машинах появлялись здесь сверху, проезжая всю деревню. Но Влад, прежде чем разворачиваться, посмотрел в ветровое окно и спросил: