Бенито Муссолини и его государство (СИ) - Бестужев Игорь Зиновьевич - Страница 10

Когда Дино Гранди посетил Муссолини, надеясь склонить его на какой-либо добровольный поступок, он ответил: «Оставьте меня, мы увидимся на Великом совете». Накануне заседания Боттаи посетил графа Чиано; их беседа была неопределенной. После нее Чиано сообщил Альфиери[51], что собирается поддержать Гранди. Альфиери намеревался поступить так же. Федерцони был единственным, кому полностью доверял Гранди, боявшийся ареста, уверенный, что тогда большинство его сторонников присоединятся на Великом совете к сильной группе преданных Дуче членов. Муссолини хранил внешнее спокойствие, сказав своему ближнему, что его больше беспокоят американские танки, а не интриги кучки итальянцев. Его жена Рашель говорила Муссолини: «Арестуй их всех до открытия заседания!». Но Дуче доверился судьбе. Он помнил, как менее двух месяцев назад Гранди сказал ему: «Моя жизнь, вера и моя душа принадлежат Вам!». Для многих присутствующих Муссолини был, несмотря ни на что, величайшим сыном Италии.

На заседании Великого фашистского совета Муссолини произнес неподготовленную длинную речь, не похожую на его прежние захватывающие страстью выступления. Он обличал высших чиновников, генштаб и младший командный состав пехоты. Говорил о войне, как необходимости. Хвалил союз с Германией. Дуче сказал: «Главный вопрос сегодня: война или мир, подчиниться или сопротивляться до конца… Англия хочет оккупировать Италию». Это был конец его самой неудачной и самой решающей речи. – Полтора года спустя Йозеф Геббельс перед падением Рейха в блестящем выступлении перед нацией сумел мобилизовать последние силы немцев для отчаянного сопротивления союзникам. – Подобное было невозможно в расслабленной фашистской Италии.

Почва для принятия резолюции Дино Гранди была готова. Де Боно и Де Векки критиковали политиков, перекладывающих вину с себя на военачальников, назначенных ими же. Фариначчи свел свою речь к восхвалению германской мощи. Сумбурные пререкания предшествовали длиной речи Гранди, зачитавшего свою резолюцию. Он говорил об «идиотской формуле фашистской войны», о возрастающем подавлении свободы личности, /как будто эта свобода могла породить личности более высокого уровня, чем все эти приспособленцы!/. «Вы уничтожили дух вооруженных сил, – упрекал он Муссолини. – На важнейшие посты вы „неизменно выбирали худших“.

Муссолини прослушал речь Гранди молча, при полном отсутствии энергии, которое он объяснял впоследствии своим болезненным состоянием. Зять Муссолини Граф Чиано осуждал союз с Германией. Даже ярый фашист Фариначчи стремился к смещению Дуче, предлагая королю передать его полномочия немецкому фельдмаршалу ВВС Кёсельрингу. Против резолюции Гранди безуспешно выступили: министр народной культуры Г.Польверелли, президент специального фашистского трибунала А.Трингали-Казанов[52], министр образования К.А.Биджини[53] и начальник штаба фашистской милиции Э.Гальбиати[54]. Более семи часов длилось заседание Высшего фашистского совета. Дино Гранди не согласился с предложением Муссолини перенести заседание назавтра, и он покорно согласился.

Короткий перерыв в работе возродил в Дуче готовность сопротивляться. После пламенной речи Гальбиати в его защиту выступил Муссолини. „Из всех обвинений, высказанных в адрес режима, – сказал он со злобой, – то, которое народ повторяет чаще всего, забыто. Я имею в виду неслыханное богатство, которое некоторые из вас накопили. У меня здесь достаточно материала /он указал на портфель/, чтобы отправить вас всех на виселицу. На вас /обращаясь к Чиано/, – больше, чем на других“. Затем Скорца потребовал передать командование вооруженными силами маршалу Грациани, сказав, что Дуче был недостаточно жестоким. Он пытался предложить меры по ужесточению диктатуры фашистской партии, но Бастиниани постоянно его прерывал. Все принялись спорить /так выявлялась сильнейшая сторона/. Суардо и Чианетти склонялись к поддержке резолюции Скорца. Начал колебаться Чиано, предложивший выработать компромиссную резолюцию.

Муссолини призвал к голосованию. Воздержался один граф Суардо. Скорца, Полверелли, Буффарини-Гвиди, Гальбиати и еще трое членов ВФС голосовали против резолюции Гранди. Фариначчи проголосовал за собственную резолюцию. 19 членов ВФС поддержали резолюцию Дино Гранди. Перед уходом Муссолини сказал собравшимся: „Вы спровоцировали кризис режима“. Гальбиати предложил немедленно арестовать предателей. Но Дуче молчал. Он сказал Скорца: „Они не понимают, что Черчилль и Рузвельт хотят не моего свержения, но устранения Италии, как средиземноморской державы. Без меня это будет не мир, а диктат“. На требование Скорца принять срочные меры Муссолини ответил, что в этом нет необходимости до разговора с королем. На улице толпа приветствовала фашистского вождя.

Генерал Черико прибыл на виллу Савойя с отрядом карабинеров и предложил королю арестовать Муссолини, и король согласился отдать письменный приказ об аресте. Он протестовал против утверждения Дуче, что голосование в Высшем фашистском совете не имеет юридической силы. Король сказал, что Италия в руинах, а солдаты не хотят сражаться за Муссолини, но заверил его в личной безопасности. По выходе с виллы Дуче был арестован капитаном карабинеров Виньери. На улицах собиралась римская чернь, ликовавшая при сообщении о том, что король назначил главой правительства маршала Бадольо. Она срывала портреты Муссолини, в то время как большинство населения, подавленного случившимся, не выходило из домов.

Приверженцев Дуче оставалось много, но активная часть его противников, казалось, преобладала повсюду. Скорца не удалось мобилизовать в защиту Муссолини фашистов в Риме, а Гальбиати – милицию. На их призыв откликнулись несколько десятков человек, но и те не знали, что делать. Домá известных фашистов подверглись обыску, а их хозяева исчезли. Сенатор Морганьи застрелился с возгласом: „Да здравствует Муссолини!“. Королева, восхищавшаяся Дуче, сожалела о его падении.

Насилия почти не было, так как немецкая армия контролировала большую часть Италии. Новые итальянские министры передали на пограничной станции Риббентропу и Кейтелю формальный протест против фактической оккупации страны немцами. Генерал Кастельяно информировал посла Англии в Лиссабоне, что Италия готова капитулировать. Бадольо до конца уверял Германию в лояльности, но капитуляция состоялась 3 сентября 1943 г. Через пять дней союзники высадились в районе Салерно.

Между тем, решалась судьба Муссолини. Бадольо письмом заверял, что доставит его по желанию в любое место. Бывший сокамерник Муссолини социалист Пьетро Ненни с сожалением к узнику наблюдал за перемещением корабля с фашистским вождем на борту в поисках уединенного острова. Сначала его поместили в форт над гаванью Гаэты, затем высадили на один из островов в деревне Санта Мария, потом перевезли на остров Маддалена. Муссолини сообщили, что Бадольо распустил фашистскую партию, а Фариначчи выступал по мюнхенскому радио. Он узнал и о смещении Чиано. Муссолини жил на острове три недели. Ему не разрешили читать газеты, и он получил с материка только 24-томное собрание сочинений Ницше от Гитлера.

Фюрер был в ярости, пытаясь установить место заключения Муссолини, которого, наконец, доставили в Центральную Италию. Там его поместили в уединенном отеле на плато Кампо Империале высотой более двух тысяч метров. До Муссолини доходили слухи о страшных авианалетах на Италию и огромных жертвах населения, о сотнях тысяч бездомных и голодающих беженцах, об отступлении итальянской армии и быстрой сдаче Сицилии. – Несмотря на соглашение о капитуляции союзники решили добить Италию! Итальянскую армию вытеснили из Хорватии, Греции и Франции.

Иностранное радио объявило, что Муссолини должен быть передан союзникам. Сторожившему его офицеру было сказано: „Немцы не должны взять Муссолини живым“. Шеф немецкой контрразведки предатель Канарис убеждал Гитлера, что фашистский вождь находится на маленьком острове около Эльбы. Уже было получено распоряжение о высадке десанта на этот остров, когда командир специальной штурмовой группы „Фриденталь“, подполковник СС Отто Скорцени[55] убедил Гитлера, что место заключения Муссолини расположено на сотню миль южнее. Атака планировалась на 27 августа, но накануне отплытия немецких войск узника самолетом переправили на материк, и его поиски возобновились.