Выбери любимый жанр

Хозяева старой пещеры - Браун Жанна Александровна - Страница 4


Изменить размер шрифта:

4

— Держись, Гошка! — хрипло выкрикнул Ким.

— Держись, Ким! Ага-а! Вот вы как?! П-получайте… Аг-га!

Пот заливал Гошке глаза. Из разбитой губы текла кровь. Перед глазами назойливо мельтешили оранжевые мошки.

Неожиданно что-то шершавое больно стянуло руки. Гошка отчаянно дёрнулся, пытаясь вывернуться, и ничком свалился наземь.

— А-а-а-а! Эт-та… как его… попались субчики-голубчики!

Гошка поднял голову и почувствовал, как жгучая влага наполнила глаза. Рядом с ним на земле лежал Ким. Руки его были связаны за спиной. Рубашка разорвана до пояса. В тёмных волосах запутались колючие шишки репейника. Из носа Кима капала темная кровь. Увидев кровь, Гошка почувствовал лёгкую тошноту.

Приборовские сбились в кучу и о чём-то горячо спорили. Только Митька Соколов сидел на корточках в ногах связанного Кима.

— Посмотрим теперь, чья возьмёт! — торжествовал Митька. — Эт-та… как его… генерал нашёлся!

— Заткнись, — хмуро посоветовал Ким.

— А ты не пугай, не пугай… Не очень-то! Видали мы таких пугачей! — Митька вскочил и стукнул Кима ногой в бок.

Приборовские наконец кончили совещаться и окружили пленников. Санька легонько дал Митьке по шее:

— Лежачий он… не видишь? — и развязал пленникам ноги.

— Пошли, — коротко сказал он.

— А куда? — поинтересовался Гошка.

— За кудыкину гору, — Санька быстро пошёл вперёд. Следом за ним, подталкивая в спину, приборовские повели пленников.

Наверное, на всю жизнь запомнит Гошка этот позорный путь со связанными за спиной руками, под градом насмешек.

— Попался, генерал! Ха-ха-ха!

— А Гошка-то, Гошка! Ха-ха-ха! Абракабабрик несчастный!

— Они думают, пляж навсегда ихний!

— А пещера? Пусть теперь поплачут! Хозяева!

Друзей провели через всё Приборовье и заперли в сарае.

Запах прелой соломы и навоза ударил в нос. Сквозь широкие щели в крыше сарая неясно светили звёзды. В дальнем углу тяжело ворочался и хрюкал во сне подсвинок. Темного освоившись в темноте, Гошка перекатился поближе к Киму.

— Надолго они нас з-заперли?

— Не знаю… — сказал Ким и вдруг застонал, как от мучительной боли.

— Ты чего? Раненый? — испуганно спросил Гошка.

— Ну да, раненый… лучше б я был убитый!

— Совсем? — ужаснулся Гошка.

— Совсем… чем так вот… Всё село видело, как нас вели…

— Ага. Всё. Прямо как в кино глаза таращили… — печально подтвердил Гошка.

— Вот видишь! Теперь мы только кровью сможем смыть свой позор.

— Лучше чем-нибудь другим, а? Я её знаешь как боюсь… Когда Юлька с крыши упала и нос разбила, меня потом два дня тошнило, сколько у неё кровищи вытекло…

— И что ты за человек, Гошка! Это же только так говорится… когда надо позор смывать.

— А-а… тогда ладно, давай смывать! — успокоился Гошка и через минуту тоскливо вздохнул: — Есть как охота… просто живот к спине приклеился…

Загремел замок… Дверь распахнулась, и на пороге сарая показался Санька с керосиновым фонарём в руках. Он поставил фонарь на перевёрнутую вверх дном бочку у дверей и выпрямился, расставив тонкие ноги в широких отцовских сапогах. За спиной Саньки виднелась ехидная физиономия Митьки Соколова.

«Во время драки был босиком, а сейчас сапоги для виду надел, Ястреб несчастный!» — подумал Гошка.

«Ястреб» было старое Санькино прозвище. Он и впрямь походил на ястреба. Всегда насторожённый, немногословный, с зоркими маленькими глазами и клювастым носом.

— Вояки… — презрительно сказал Санька, хмуро глядя на пленников, а Митька приставил ладони с растопыренными пальцами к своему носу и, кривляясь, пропел:

Генерал Барбос,
Поломатый нос!
Мы твою пещеру взяли
И тебя живьём связали!
Не надейся, никогда
Не вернёшься ты туда!

Кулаки Кима сжались. Он рванулся вперёд и, как подкошенный, рухнул на холодный земляной пол. Санькин ремень туго стянул ему ноги.

Гошка ободряюще кивнул другу и повернул лицо к Саньке, чувствуя, как жарко запылали щёки.

— Что тебе от нас надо?

— Что бы вы… эт-та… как его… чтобы и духу вашего в пещере не было… и на пляже! — выкрикнул Митька.

— Помолчи, — Санька отвёл рукой Митьку в сторону и шагнул вперёд. — Генералы нашлись… полковники… — Он вытащил из кармана штанов тетрадку с приказом и, разорвав её на куски, бросил на пол. Следом за тетрадкой на пол полетели куски разорванной карты.

Гошка чуть не заплакал от обиды. Такой мировой приказ получился — и на тебе… А карта? Где они теперь другую возьмут? Это что же значит? Пещера окончательно потеряна для них?

— Ничего у тебя не выйдет, — твёрдо сказал Ким, — пещера всё равно наша. Мы её нашли. И пляжа вам не видать. Он на нашей стороне реки. Ищите себе другое место…

— Это вы ищите другое, а нам и на этом не холодно! — сказал Митька. — Лучше сразу сдавайтесь!

Скосив чёрные глаза, Ким посмотрел на широкое, исцарапанное лицо Гошки с грязными подтёками на щеках.

— Гошка, пой!

— Да ты что? — Гошка от удивления раскрыл рот.

— Пой, говорю! — властно крикнул Ким и первый запел:

Ведь для тебя, родная!
Есть почта полевая!
Вставай! Труба зовёт.
Солдаты! В поход!

— Рехнулись! — удивлённо взвизгнул Митька, во все лаза глядя на орущих дикими голосами пленников.

— Ладно, — пробурчал Санька, — надоест петь… подумают… Айда, Митрий, есть охота, — он подтянул сползшие с худых бёдер штаны, — там мать картошки с салом нажарила… пахнет!

— Айда! Тоже… эт-та… как его… герои нашлись! — Митька хихикнул и следом за Санькой вышел из сарая, прихватив по дороге фонарь.

Дверь захлопнулась.

Пленникам сразу расхотелось петь. Гошка втянул носом воздух и сглотнул слюну. Даже сквозь запах прелой соломы в сарай пробивался аппетитный, мутящий сознание запах свежей картошки с салом и луком.

— Что делать будем? — тоскливо спросил он. В таких случаях он всегда полагался на своего более находчивого друга.

Ким не отвечал.

— Ты чего молчишь? — обеспокоенно спросил Гошка, вглядываясь в темноту сарая. — Ким, а Ким… не молчи… — Гошка стыдился признаться другу, что ещё с детства отчаянно боится темноты. С тех самых пор, когда он однажды проснулся во время пожара. — Ну, скажи чего-нибудь, Ким…

— Не мешай. Я думаю, — сказал Ким.

— А про что? Как мы позор смывать будем?

— И про это. Бежать нам надо, Гошка, вот что, — решительно сказал Ким.

— Надо, — согласился Гошка, — вот если бы руки развязать, а то и не пошевелишься… и штаны у меня все разорванные…

— С развязанными руками и дурак убежит… Я знаешь про что вспомнил? Как в кино этот, наш мушкетер, попал в плен к кардиналам, а потом перегрыз верёвки и убежал…

— А мушкетёры за нас?

— А то! Здорово они тогда давали этим фашистикам-кардиналам… Раз! Раз! Шпагами… Ой!

— Ты чего? Болит что-нибудь?

— Верёвка в руки врезалась… Гошка, давай грызи верёвки!

— Как же я буду их грызть? — удивился Гошка. — Если они за спиной? Что ли, у меня зубы на затылке?

Двери сарая неожиданно распахнулись, и вошла мать Саньки, толстая и смешливая доярка тётя Маруся. В одной руке она держала фонарь, а в другой — ведро с пойлом. Приятели хорошо знали Санькину мать, потому что тётю Марусю на каждом собрании совхоза торжественно выбирали в президиум.

— Ой, кто это? — испуганно вскрикнула она и подняла фонарь над головой. Гошка отвернулся. Свет с непривычки больно резал глаза, да и Санькина мать на расправу скорая — это всем известно. Но тётя Маруся неожиданно рассмеялась.

— Никак кавказские пленники?! Опять бои разводили? Вот горе-то ещё с вами, чисто петухи. Неужто вы меж собой кусок берега поделить не можете?

4
Перейти на страницу:
Мир литературы

Жанры

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело