Эпидемия - Сафонов Дмитрий Геннадьевич - Страница 54
- Предыдущая
- 54/70
- Следующая
Кашинцев с ожесточением задавил короткий окурок, который уже жег ему пальцы.
— Вы ее больше не видели? — спросил Валерий Алексеевич.
Кашинцев достал пачку сигарет и долго не мог ее открыть: дрожащие руки никак не хотели слушаться. Он сокрушенно вздохнул и убрал пачку обратно в карман.
— Нет, — ответил он. — Я ее больше не видел.
— Мне кажется, — осторожно вступил куратор, — вам нужно было найти другую девушку. «Лечи подобное подобным», говорят. Наверное, это помогло бы забыть… Ну, и…
— Да были у меня другие девушки, — отмахнулся Игорь. Он немного замялся, но потом решил быть откровенным до конца: — Три. Очень хорошие, милые, красивые… Но… Другие. Совсем другие. Не такие, как она.
— А вы не пробовали найти ее? Через адресный стол?
— Видите ли, — Кашинцев встал со ступенек и потянулся. Он пытался бодриться, но голос его по-прежнему дрожал. — Я так и не узнал ее имени. Вот так… Глупо, правда? Что может быть глупее?
— Ну… Я бы не назвал ваш поступок глупым, — в голосе куратора слышалось уважение. — Скорее, наоборот. Извините, что говорю это… Конечно, это не совсем… Красиво, что ли? Но вы могли бы узнать ее имя от этого… С татуировкой. Его-то вы знаете?
— Конечно, знаю. Это тот самый подонок, из-за которого мы здесь с вами сидим.
— Как это? — не понял куратор.
— Мир до безобразия тесен. Иногда — настолько, что от этого тошнит. Это был Ильин.
Валерий Алексеевич опешил. Он в задумчивости почесал подбородок.
— Знаете, что я вам скажу, Игорь Константинович? Наверное, это правильно. Я имею в виду — что все так случилось. Защищайте девушку! Давайте докопаемся до сути и раздавим этот А-Эр-Си-66 к чертовой матери! Пусть ваш Ильин в гробу перевернется, или где он там сейчас находится! — куратор понял, что проболтался, но было уже поздно.
— Он погиб? — спросил Кашинцев. Валерий Алексеевич понизил голос до шепота.
— Спецобъект, на котором он изобретал свои несчастные вирусы, был подвергнут радикальной изоляции. Это значит — погребен под землей. Подобные сооружения строятся несколько необычно. У них нет фундамента; под ними — пустота. В случае опасности заряды, заложенные в несущих балках, подрываются, и все проваливается в огромную яму, которую потом засыпают. Получается такой симпатичный могильник.
— Надеюсь, он хорошенько помучился перед смертью, — глухо сказал мстительный Кашинцев.
— Я полагаю… — куратор не договорил, затрещала рация, и четкий голос произнес:
— Шестой, я — Центр! Приказываю немедленно оставить пост и следовать к станции метро «Дмитровская». Объект установлен. Необходимо войти в визуальный контакт и ждать дальнейших указаний.
— Центр, я — шестой! Понял вас — следовать к метро «Дмитровская». Жду вводных. Отбой!
Кашинцев ринулся вниз по лестнице, и куратору пришлось в буквальном смысле поймать его за шиворот.
— Да подождите вы! Пусть уедут!
— Да?!
Из выхлопной трубы «девяносто девятой» показался легкий парок конденсата, и машина сорвалась с места.
Куратор дождался, когда она выедет со двора.
— Вот теперь вперед! Теперь главное — не опоздать!
И они бросились на улицу.
Они шли молча, старательно обходя лужи, чтобы меньше испачкать обувь. В кармане у Гарина лежал моток бечевки, и он все думал, стоит ли им выставлять себя клоунами и обматываться. Он вдруг заметил, как Алена испуганно бросается его догонять, чуть только стоит ему немного уйти вперед. Да, видимо, придется им все-таки выглядеть глупо. И даже — подозрительно. Но… Ведь утопающий хватается за соломинку, не так ли? Наверное, маленький черный предмет, подмигивающий красной лампочкой, и был для Алены той самой соломинкой — последней надеждой в этом перевернувшемся с ног на голову мире.
Больница осталась позади; теперь слева от них возвышалось серо-голубое здание Стоматологического комплекса. Когда-то у Гарина проходили здесь занятия по челюстно-лицевой хирургии, правда, совсем недолго — он ведь не стоматолог, а «лечебник».
Вдруг спереди, со стороны входа в лесопарк, послышался топот шагов. Гарин пригляделся. Прямо на них неслась ватага бритоголовых парней лет восемнадцати-двадцати. Некоторые из них были одеты в камуфляжную форму, другие — в кожаные жилеты, но почти все — обуты в грубые армейские ботинки со шнуровкой, доходящей до середины голени.
Они бежали так быстро, что Гарин на мгновение опешил. Он, было, подумал, что эта стая мчится к ним. Недружелюбность их намерений была очевидна: в руках у бравых ребятишек — цепи, монтировки и бейсбольные биты.
Прятаться было поздно: парни уже заметили парочку, гуляющую по осеннему лесопарку. Убежать в лес? Гарин прикинул, насколько высоки их шансы на спасение. Тридцать пять лет активного небрежения спортом, двадцатилетний стаж курильщика, десять лет сидячей работы — все это было в «пассиве». А в «активе», похоже, ничего. Ну, и Алена… Гарин почему-то сомневался, что эта девушка создана для быстрого бега. Может быть, для чего-нибудь другого, — очень даже может быть! — но не для бега.
Он посмотрел на забор. Со стороны лесопарка плиты были абсолютно плоскими, только цепочка шестиугольных отверстий тянулась в двух метрах от земли. Надеяться на то, что у двух скромных тружеников инфекционной больницы вдруг откроется невиданная доселе прыгучесть, было, по меньшей мере, глупо, а для того чтобы перелезть через забор уже опробованным способом, требовалось время, которого у них не было.
Стая парней (помнится, в армии комбат обозначал подобный возраст несколько похабным, но верным выражением: «Член стоит, башка не варит») стремительно приближалась. Гарин уже мог разглядеть их перекошенные злобой лица, и тут он понял, что парни бежали не куда, а откуда. Они тоже убегали, как и Гарин с Аленой.
На лице одного из бритоголовых Гарин заметил мелкие капельки крови, в массивном узловатом кулаке была зажата монтировка. Стальной прут, отполированный мозолистыми ладонями, матово блестел, но самый конец прута был испачкан в чем-то темном.
Гарин прикрыл собой Алену и отступил с дороги в жидкую чавкающую грязь. Орда, топоча тяжелыми ботинками, пронеслась мимо. Ее предводитель бросил быстрый взгляд на странную парочку и, видимо, решил, что они не заслуживают их внимания; только тот самый, с капельками крови на круглом разрумянившемся лице, на бегу взмахнул монтировкой, и Гарин почувствовал щекой порыв ветра.
- Предыдущая
- 54/70
- Следующая
