Люди в погонах - Рыбин Анатолий Гаврилович - Страница 70

• Предыдущая
• 70/105
• Следующая

— По вашему приказанию, товарищ полковник...

Жогин посверлил взглядом вошедшего, спросил с приметной язвинкой:

— Значит, проработали?

Старший лейтенант недоуменно заморгал глазами.

— Что? Не согласны с бюро?

— Почему?.. Я сам.

— Что «сам?» С просьбой в бюро обратились о. проработке. Так, что ли?

— Никак нет.

— А в чем же дело?

— Я насчет собственных ошибок, — начал объяснять Крайнов. — Были они у меня, товарищ полковник. Отрицать не приходится.

— Что было! — повысил голос Жогин. — Вы скрыли чрезвычайные происшествия?

Крайнов молчал.

— Я спрашиваю, почему? — наступал полковник. — Голос пропал, да? Вы же командир, серьезный человек, а ведете себя, как младенец, и меня под удар ставите.

— Так я же без умысла, — попытался объяснить Крайнов.

Жогин вскипел еще больше:

— Что вы оправдываетесь: «ошибка», «без умысла»! Это преступление. Вас мало разобрать на бюро, под суд отдать надо. Поняли?.. Идите!

Крайнов посмотрел на злое лицо полковника, задержался.

— Разрешите объяснить? — попросил он тихим, виноватым голосом.

— Хватит объяснять, — махнул рукой Жогин. — Все понятно.

Крайнов медленно вышел из кабинета. Полковник зло посмотрел вслед:

— Мальчишка. Разрешите ему объяснить! Молокосос. Да если бы я знал раньше.

В дверь заглянул Шатров.

— Телефонограмма из штаба дивизии, — сказал он, протягивая бумагу. Жогин молча пробежал суровым взглядом по строчкам.

— Та-а-ак, — громко сказал он после короткого раздумья. — Зовите-ка сюда Григоренко, Сердюка и сами заходите.

Шатров вышел. Жогин перечитал телефонограмму. В ней сообщалось, что через два дня у комдива состоится совещание, где будет обсуждаться состояние дисциплины и воспитательной работы в подразделениях. На совещание предлагалось явиться с докладом.

Жогин постучал пальцами по бумаге, подумал: «Вот оно и выходит: с партбюро не спрашивают никаких докладов. За все в ответе командир». Он взял карандаш и вывел крупный вопросительный знак.

Заместители командира и начальник штаба зашли в кабинет один за другим. Жогин кивком пригласил их сесть и стал вслух читать телефонограмму. Потом взглянул на Григоренко, спросил:

— Ясно?

— Да, ясно.

— Завтра к восемнадцати часам подготовьте следующие данные. — Жогин перевел взгляд на Шатрова. — По вашей линии. Надо подсчитать, сколько за год объявлено людям поощрений. Только не вообще, а по разделам. Поняли? Ну, к примеру, за стрельбы, тактику, за караульную службу. То же самое со взысканиями. И конечно, процентную выкладку сделайте.

— В целом по полку или по батальонам? — спросил Шатров.

— То и другое нужно.

— Времени мало, товарищ полковник.

— Сидите ночь, — сказал Жогин.

— Слушаюсь, — глуховато произнес Шатров.

— Ну вот. А теперь с вами. — Полковник снова повернулся к Григоренко. — Вы мне дайте сведения о политинформациях, беседах, докладах. Тоже по темам: присяга, устав, боевые традиции и, прочее. Да, вот еще что. — Полковник налег локтями на стол. — Диаграммы нарисуйте. Заставьте Сокольского...

— Художника у него нет, — сказал Григоренко.

— Пусть сам рисует. А не может, я его в парки отправлю машины чистить. Ну все, товарищи. Если нет вопросов, вы свободны. Подполковник Сердюк, останьтесь!

Шатров и Григоренко ушли. Жогин снова взял телефонограмму и, посмотрев на желтое безбровое лицо Сердюка, сказал снисходительно:

— Придвигайтесь поближе.

Его негромкий хриповатый голос, намеренно замедленное движение руки как бы предупреждали собеседника: у нас разговор особый.

— Так вот, — сказал Жогин серьезным тоном и всем корпусом подался вперед. — Вам, подполковник, поручаю заняться творческим анализом. Садитесь немедленно и сделайте выводы, почему ухудшилась дисциплина в первом батальоне.

— И все это завтра к восемнадцати? — удивился Сердюк, вскинув большую лысую голову.

— Можно к следующему утру.

— Да, но все равно... Понимаете, я не знаю...

— Сомневаетесь в собственных силах? — Жогин в упор посмотрел на заместителя. — А я верю, потому и поручаю именно вам. Другой может месяц просидеть впустую, а вы...

Сердюк достал из кармана блокнот и стал записывать указания командира.

— Вам ведь не нужно заново изучать положение в батальоне, — продолжал Жогин, внимательно следя за каждым движением подполковника. — Возьмите за основу стрельбы, историю с охотой на волков. Эту самую возню с Зозулей. Есть еще известные факты. Вот и обобщайте. А мне представьте все рапортом.

— Слушаюсь.

Жогин встал и вышел из-за стола.

— Значит, все. Желаю успеха.

Оставшись один, он довольно потер руки. У него не было сомнений в том, что подготовка к совещанию собьет спесь с замполита, заставит его и некоторых других офицеров вроде Мельникова понять, что армейская дисциплина не терпит никаких вольностей, что хозяин в полку один — командир.

Жогин еще раз потер ладони и подошел к окну. На подернутых морозцем стеклах играло солнце. Мелкие кристаллики льда сверкали и переливались словно жемчуг. А вверху, у деревянного переплета рамы, уже синела небольшая проталинка. В ней, как в круглой линзе, виднелись голые ветви тополя и кусочек чистого неба. Все это предвещало близкое тепло и веселое журчание ручьев.

Полковник даже вздохнул от наплыва чувств. Он повернулся к телефону и позвонил на квартиру. Трубку взял Григорий:

— Домовничаешь? — спросил его Павел Афанасьевич. — Ну, ну, бездельничай, только не забывай физзарядку. Что? Забыл? Вот это хуже. А мать что делает, обед готовит? Правильно. Скажи, что я приеду в двенадцать. А физзарядкой займись, не то разбухнешь вроде меня. Очень красиво получится. Займись, займись, не пререкайся, ведь у меня, кроме полковничьих, отцовские права есть.

Совещание проходило в просторном кабинете Павлова. Командиры полков, их заместители и начальники штабов сидели за длинным столом. Генерал, как всегда, говорил стоя. Его простые, свободные движения и мягкий голос как-то не подходили к высокой, строго подтянутой фигуре и прямому взгляду широко открытых глаз. Говорил он не спеша, время от времени заглядывая в лежащую на столе записную книжку.

Три дня назад Павлов был на Военном совете округа, где обсуждался вопрос об усилении в войсках индивидуальной работы. Теперь он информировал об этом присутствующих.

Жогин сидел в самом конце стола. Слушая комдива, он соображал, где бы лучше разместить листы ватмана с цифрами и диаграммами. Ему хотелось, чтобы они выглядели солидно и внушительно. Прежний комдив любил и ценил подобное оформление докладов. На одном из совещаний он даже поставил Жогина в пример: «Учитесь, товарищи, командирской культуре и умелому показу того, что сделано».

Закончив информацию и ответив на вопросы офицеров, Павлов предоставил слово Жогину. Тот резко поднялся и, поджимая выпирающий живот, вытянулся.

— Разрешите, товарищ генерал, развесить документы?

Павлов кивнул:

— Да, да, пожалуйста.

Диаграммы были у Шатрова. Он встал и проворно прикрепил их к стене заранее приготовленными кнопками. Присутствующие повернулись. Возбужденный всеобщим вниманием, Жогин приступил к докладу.

— Я буду говорить, товарищ генерал, языком цифр и диаграмм.

Павлов слушал его вначале спокойно, лишь изредка задавал вопросы. Потом воспользовался небольшой паузой, сказал тоном советчика:

— Вы, товарищ полковник, только общие цифры приводите. Нельзя ли привести конкретные факты из практики воспитательной работы?

— Можно, — с готовностью ответил Жогин. — Все по порядку скажу.

Павлов пожал плечами и еще минут пять терпеливо выслушивал докладчика. Наконец он поднялся со стула, сказал:

— Прошу вас, полковник, оставьте диаграммы и, цифры. Мы только зря тратим дорогое время.

— Хорошо, перехожу конкретно к первому батальону. — Жогин опустил руки, выпрямился. — Я уже сказал, что дисциплина и боевая готовность подразделений здесь, как и раньше, не вызывают сомнений. Солдаты и офицеры каждую минуту готовы к выполнению любой боевой задачи. Как и в других батальонах, в первом нам удалось заставить людей учиться водить машины, овладевать всем имеющимся в ротах оружием, что обеспечивает взаимозаменяемость бойцов в бою. Но при этом... — Полковник вздохнул и тяжело подвигал бровями. — При этом нельзя умолчать и о тех известных вам, товарищ генерал, неприятностях, которые были допущены лично подполковником Мельниковым. Состояние дел изучал мой заместитель специально.

• Предыдущая
• 70/105
• Следующая