Люди в погонах - Рыбин Анатолий Гаврилович - Страница 43
- Предыдущая
- 43/105
- Следующая
На квартиру к Ольге Борисовне Мельников пришел в половине девятого.
— Прошу извинить за беспокойство, — сказал он, перешагивая через порог. — Явился поздравить именинницу. И вот подарок принес.
Хозяйка заволновалась:
— Зачем это, Сергей Иванович? Столько хлопот.
— Да какие хлопоты! Принес — и все. Ну, Танечка, принимай!
Девочка стояла посередине комнаты и растерянно поглядывала то на мать, то на дядю Сережу, не решаясь взять подарок.
— Что вы мучаете ребенка? — серьезно сказал Мельников, посмотрев на Ольгу Борисовну. Она вздохнула и ласково кивнула дочери:
— Можно, Танечка, возьми.
— Вот и правильно! — воскликнул Мельников. — Теперь будем вместе развертывать. — Он вынул из бумаги куклу, расправил ей волосы, платье и посадил на стул. Именинница минуту стояла на месте как завороженная, потом захлопала в ладошки и весело запрыгала.
— Ох ты, коза рогатая, — улыбнулась мать. — А вы, Сергей Иванович, раздевайтесь и проходите.
Мельников снял шинель, шапку и сел на стул, продолжая любоваться Танечкой, которая уже держала куклу в руках. Разговаривая с девочкой, Сергей осмотрел комнату. На широком столе коричневая бархатная скатерть. Стулья в белых чехлах. На одной стене ковер с изображением оленей. На другой — большая картина «Утро в сосновом лесу» в багетовой раме. Все расположено аккуратно, со вкусом.
Взгляд гостя остановился на портрете молодого улыбающегося капитана. Под портретом были прикреплены две розы, искусно сделанные из прозрачного красного шелка. «От жены и дочери» — догадался Сергей, и мысль эта сразу омрачила его. Он повернулся к Ольге Борисовне, намереваясь задать ей давно волнующий вопрос: «Что же произошло?» Но она уже поняла его и, приложив к своим губам палец, умоляюще предупредила: «Молчите». Потом опустила голову и вышла из комнаты. Танечка побежала за ней, ничего не замечая, по-прежнему радуясь подарку.
Минут через пять Ольга Борисовна вернулась без дочери. Лицо ее было грустным, задумчивым.
— Простите, — сказал Мельников, шагнув ей навстречу. — Я хотел только узнать, что с ним случилось?
— Он погиб, — тихо, не поднимая головы, ответила Ольга Борисовна.
— Где?
— Он участвовал в разминировании подземных складов, оставленных немцами где-то под Курском. И там... — Ее голос вдруг задрожал, оборвался. Под ресницами заблестели слезы. Но она сумела сдержать их и почти шепотом продолжала: — Там под Курском и произошло все это.
— Как нелепо, — с горечью произнес Мельников. — Без войны и вдруг... Он что же, был инженер?
Ольга Борисовна хотела сказать «да», но не смогла. Только пошевелила губами и, тяжело вздохнув, достала из тумбочки небольшой красный блокнот, чуть помятый, с потертыми уголками. Сразу поняв, что это записи капитана, Мельников бережно перелистал несколько страниц. На каждой из них стояли день, число и месяц. Затем очень мелкие, но разборчивые строчки:
«С р е д а, 8 м а я.
Сегодня был очень тревожный день. Втроем обезвреживали подземный склад. Руководил работой сам генерал. Он мог, конечно, положиться на нас. Не захотел. Говорит, что ему лучше известны секреты гитлеровских сюрпризов. А он действительно здесь воевал и даже был ранен. Иногда мы замечаем, как выступает у него на лице пот от нестерпимой внутренней боли. Он же ссылается на жару. Да еще подшучивает. Удивительно, сколько у человека мужества! Иметь хотя бы частицу этого.
П я т н и ц а, 1 0 м а я.
Уже ночь. Друзья спят. А мне хочется подумать. Над миром висит луна, большая, загадочная. Когда-нибудь наши ракеты доставят туда человека. Как это величественно — человек на Луне! Потом — на Венере, на Марсе, всюду, всюду, где только поблескивают звезды. И каким же чистым должен быть человек, проникающий в космос! И сама Земля тоже должна быть очень чистой. Скорей бы убрать с нее все, что унижает и позорит человечество. Торопимся».
Мельников перевернул еще несколько страниц. Потом еще:
«Ч е т в е р г, 3 и ю н я.
Ура! Работы подходят к концу. Через пару дней поедем домой. Сегодня написал письмо жене и дочурке, Завтра придут поздравлять нас пионеры. Мертвый участок земли возвращен к жизни. Здесь тоже будут строить коммунизм.
Генерал сказал, что наша работа — это сражение. Он прав. Два солдата из моего подразделения позавчера серьезно ранены. Но будут жить. Так обещал врач.
Ах, как хороша земля, когда по ней можно ходить босиком. Нужно беречь и беречь ее от всякого зла и насилия. Очень крепко беречь».
«Наверно последняя запись», — подумал Мельников. Хотел спросить, но в этот момент в дверях показалась Танечка. Ольга Борисовна вздрогнула, схватила Мельникова за рукав кителя и приказала:
— Больше ни слова о нем. Слышите!
Наступила тишина, долгая и тягостная. К счастью, Танечка, увлеченная своими занятиями, не обращала внимания ни на мать, ни на гостя. Чтобы как-то поддержать разговор, Сергей подсел к этажерке, на которой лежали книги.
— С вашего разрешения, Ольга Борисовна, — спросил он к взял самую верхнюю. Это была трилогия Алексея Толстого «Хождение по мукам». Многие страницы ее заложены узкими полосками белой бумаги. Открыв одну из них, Мельников стал читать отмеченные карандашом строчки:
«Телегин писал Даше каждый день, она отвечала ему реже. Ее письма были странные, точно подернутые ледком...»
Прочитав, перевел взгляд на сидевшую рядом Ольгу Борисовну:
— Интересуетесь женскими образами?
— Да, — сказала она как можно спокойнее. — Все очень сложно, интересно. Вы, конечно, читали эту книгу. А вот эту? — Она взяла с этажерки повесть Куприна «Поединок».
— Перечитывал недавно, — сказал Мельников.
— Что скажете о Шурочке? Страшная женщина, правда? У нее не душа, а камень какой-то. Я не знаю, что бы делала с такими...
— Да разве только она виновата, заметил Мельников. — Человек, можно сказать, цепи рвал.
— Нет, я не согласна. Анна Каренина тоже рвала цепи, но ведь не так. По-моему, здесь много значат личные качества.
— Безусловно. Только все эти качества тоже...
Разговор перебила Танечка. Подбежав к матери, она восторженно закричала:
— Живая, живая, живая!
— Кто живая? — спросила Ольга Борисовна.
— Кукла живая. Слушайте!
Девочка положила куклу на спину, и вдруг тоненький голосок произнес:
— Ма-ма.
— Действительно, — сказал Мельников. — А я спешил и не заметил, что она говорящая.
Танечка снова увлеклась игрой. Ольга Борисовна долго не сводила с нее повеселевших глаз, а когда повернулась к собеседнику, предложила:
— Можете заглянуть еще вот сюда. Здесь у меня произведения о советских женщинах. — Она взяла с нижней полки несколько томиков тоже с белыми полосками закладок и стала читать названия: «Любовь Яровая», «Товарищ Анна», «Мать», «Зоя».
Откуда-то выпал листок, и Мельников невольно прочитал на нем:
«Уважаемый автор, я сейчас думаю о героях вашей повести, и вот что мне хочется сообщить...»
— Не понравились? — спросил Мельников.
— Наоборот, — сказала Ольга Борисовна. — Очень понравились. Интересные самобытные характеры. И главное, чувствуешь, как люди по нашей земле ходят. А то недавно такая книга попалась, где не люди, а тени какие-то. Даже не поймешь, чем они заняты. Тоже написала автору. Обиделся.
— Еще бы, — улыбнулся Мельников. — Такая придирчивость.
— Вот и он мне так ответил: «Вы слишком придираетесь, другим нравится». А я собрала отзывы и послала ему.
— И как?
— Ни слова больше.
— Убедили, значит?
— Не знаю. Новое произведение покажет.
Она говорила и продолжала перебирать книги. Он внимательно следил за ее движениями и, чтобы скрыть это, тоже брал в руки то одну, то другую книгу.
— Ну, а теперь мне пора домой. — Мельников поднялся со стула, но хозяйка запротестовала:
— Что вы, Сергей Иванович. Мы еще будем пить чай с пирогом.
- Предыдущая
- 43/105
- Следующая
