Люди в погонах - Рыбин Анатолий Гаврилович - Страница 101

• Предыдущая
• 101/105
• Следующая

— Об этом факте, — сказал он, — я подробно доложил командующему. Высказал ему свое мнение. Начальник политуправления знает...

— Узнают и в Москве, — поморщившись, добавил Ликов. — Я не сомневаюсь, но меня удивляет ваша позиция.

— Почему?

— Потому что я знаю Жогина. Это командир твердый, заслуженный.

— Но, к сожалению, индивидуалист.

— Ну и что же? Командиру нужны индивидуальные качества.

— Я, простите, не качества имею в виду, а индивидуализм.

— Допустим, — раздраженно сказал Ликов. — Но зачем вопрос поднимать на собрании? Можно, было иначе поправить.

Павлов хотел объяснить, но воздержался, чтобы не обострять разговора, ответил очень коротко:

— У нашей партии хорошее зрение. В этом я не сомневаюсь.

Глаза у Ликова вспыхнули. Он заложил руки за спину и быстро заходил по широкой ковровой дорожке. Потом вдруг остановился, сказал резко:

— Ладно, разберусь на месте. У вас машина где?

— В гараже, — ответил Павлов:

— Попрошу вызвать! — Ликов подошел к вешалке и снял плащ.

Комдив посмотрел на часы:

— Уже скоро двенадцать. Может, поедете утром, а сейчас отдохнете?

— Нет, вызывайте сейчас.

— Слушаюсь.

Павлов позвонил шоферу, потом снова обратился к Ликову:

— Мне ехать с вами прикажете?

— Не надо, — послышался ответ.

Ликов уехал в полк. А Павлов еще долго сидел в кабинете, стараясь осмыслить цель приезда заместителя командующего. Он вспомнил разговор с самим командующим, состоявшийся несколько дней назад, и невольно сравнил его с тем, что услышал сегодня, сравнил и сразу почувствовал большую разницу и в тоне голоса и в словах.

С командующим Павлов говорил по телефону. Генерал-лейтенант слушал его внимательно, не перебивая. Он только изредка с досадой произносил: «Да-а-а, история грустная». Потом, как бы делая вывод, сказал: «По-моему, правильно. Парторганизация иначе и не могла поступить».

И чем больше Павлов вдумывался в слова командующего, тем сильнее удивлял его Ликов. «Может, верх берет старая дружба? — подумал он. — А может, это откровенная защита индивидуализма?» Лезли в голову и другие мысли, но Павлов старался их отогнать. Ему хотелось думать, что Ликов приехал затем, чтобы более тщательно разобраться в происшедшем.

Только начинало светать, когда Ликов подъехал к штабу полка. Выбежавшему навстречу дежурному сказал:

— Вызывайте Григоренко!

Замполит пришел минут через пятнадцать. Сурово поглядев на него, Ликов спросил:

— Где у вас протокол и резолюция последнего партийного собрания?

— У секретаря, — ответил Григоренко.

— Давайте сюда.

Прошло еще минут двадцать, пока прибежал секретарь парторганизации и открыл сейф. Стало совсем светло.

— Ну и оперативность, — сердито буркнул генерал. — Если бы мы так воевали, не носить нам сегодня голов своих.

Григоренко промолчал. Он уже чувствовал, что много подобных упреков предстоит ему услышать сегодня от заместителя командующего, и был готов к этому.

Ликов разложил перед собой бумаги, полистал их, начал читать.

— Мне можно идти? — спросил Григоренко.

— Подождите.

Сначала он читал молча. Только изредка вздыхал и возмущенно покачивал головой. Потом вдруг лицо его побледнело, на висках вздулись извилистые синие жилки. И вот на какой-то протокольной строчке он не, выдержал, хлопнул рукой по бумаге, со злостью заявил:

— Безобразие, форменное безобразие!

Григоренко только выпрямился, плотнее прижал к бедрам длинные руки.

— Вы не знаете своих функций, подполковник, — сказал Ликов не очень громко, но как можно внушительнее. — Ваша задача — оберегать и укреплять авторитет своего командира. Понятно? А вы что делаете? Разве так должен выступать политработник на партийном собрании? Вы могли, подполковник, поговорить с командиром наедине.

— Пытался, но не сумел, — признался Григоренко.

— А выступить на собрании сумели?

— Иначе поступить было нельзя, товарищ генерал. Партийная совесть подсказала мне выступить именно так.

Ликов долго сверлил замполита жестким немигающим взглядом, потом выдавил сквозь зубы:

— Очень странно.

И снова уперся глазами в лежавшие перед ним бумаги.

Вскоре пришел Жогин. Лицо усталое, глаза припухшие. Но, взглянув на Ликова, он сразу поднял голову, сказал бодро:

— Рад, очень рад, Тихон Семеныч. Ждал вас на учения.

— Не смог, — ответил Ликов, протягивая полковнику руку. — Но вы справились, кажется, неплохо? Вот после учений... — Тут он повернулся к Григоренко, сказал: — Вы свободны, подполковник, идите!

Оставшись наедине с Жогиным, Ликов вышел из-за стола и укоризненно покачал головой.

— Эх, Павел Афанасьевич, и как ты мог допустить? Это же форменный курьез. — Он взял со стола бумаги, потряс ими перед полковником и бросил обратно на стол. — В голове не укладывается, понимаешь?

— Я-то понимаю, Тихон Семеныч, — хмуро пробасил Жогин. — Но как другим доказать...

— А что доказывать? Собрание все доказало. Лучше некуда.

— Но вы-то меня знаете, Тихон Семеныч. Сколько лет совместно службу несли, и все было нормально. А теперь демократии много стало.

— Что верно, то верно, — вздохнув, согласился Ликов. — Демократию развели, как в профсоюзах. Да, кстати... — Он посмотрел на дверь, на окна и вдруг притушил голос до шепота: — Тебе тут каких-нибудь запросов на того самого Травкина, которого мы из армии вышибли, не поступало?

— Вроде нет, — сказал Жогин.

— Ну, может, приезжал кто по этому вопросу?

— Нет, никого не было. А что, слухи какие есть?

— Да теперь мода пошла возиться с разными обиженными. А они жалобы шлют во все инстанции.

«Это верно, — подумал Жогин, сразу же вспомнив о письме Звягинцева. Хотел показать его Ликову, но удержался. — Не стоит, пожалуй. Лежит оно в кармане и пусть лежит. А то еще человеку беспокойства прибавлю».

— Ну, так что же? — снова повысил голос Ликов и пристукнул ладонью по протоколу. — Меры-то какие-нибудь принимать будешь?

— Принимаю уже, Тихон Семеныч, — бодро ответил Жогин. — На Мельникова материалы готовы. Передал комдиву. Теперь ваше содействие требуется.

— Содействие? А ну-ка давай, познакомь!

Жогин достал из сейфа папку с копиями рапортов и актов, составленных подполковником Сердюком, покачал ее, как бы взвешивая, и положил на стол.

Двадцать первого мая в полк пришли центральные газеты с Указом Президиума Верховного Совета о награждении группы военнослужащих орденами и медалями за успешное выполнение ответственного задания. Указ был напечатан на первых полосах броским жирным шрифтом. И первой в списке награжденных стояла фамилия Мельникова.

Жогин, не дочитав Указа, отбросил газету на край стола и размашисто заходил по кабинету. Ему сделалось душно. Лицо моментально покрылось испариной.

— Вот известие так известие, — выдавил он глухим прерывистым голосом. — Этого только и не хватало. Ну ничего. — Жогин остановился, потер пальцами лоб. — Надо только подумать, хорошо подумать.

В дверях показался улыбающийся Григоренко с газетой в руках.

— Разрешите, товарищ полковник?

Жогин метнул в замполита злой взгляд и крикнул:

— Я знаю, можете не информировать.

— У меня вопрос есть, — сказал Григоренко.

— Потом с вопросами. Сейчас я занят, дела у меня.

Все эти дни после собрания мучила Жогина мысль: не вовремя, видно, затеял он дело с Мельниковым. До учений надо было действовать. Еще бы лучше зимой, после охоты на волков. Не учел ситуации, вот в чем беда. А теперь и вовсе положение осложнилось. Да и Ликов теперь не поможет. Это уж точно. Против Указа держать линию никто не будет.

Он подошел к столу и, придвинув к себе газету, прочитал фамилии всех награжденных. Опустившись на стул, скрипнул зубами: «И надо же в такой момент подоспеть этой газете. Хотя бы месяцем позже».

• Предыдущая
• 101/105
• Следующая