Тень Ветра - Ахманов Михаил Сергеевич - Страница 89

• Предыдущая
• 89/91
• Следующая

Он откинул крышку саркофага и поднялся. Рыжеволосая красавица дремала рядом, ее прекрасное лицо казалось умиротворенным и счастливым – то ли ее обнимал сейчас возлюбленный, то ли сидела она у ног Господних, наигрывая нежные мелодии на арфе. Мгновенное сожаление пронзило Саймона – девушка была так хороша… Чего ей не хватало? Чего не хватало всем прочим апи? Мир их был подобен райским садам, и все же они оставили его… Отчего? Кто им мешал дожидаться явления Господа наяву, а не во сне?

Это было последним вопросом, и Саймон знал, где получить ответ. Он вновь направился к креслу с высокой спинкой, уселся и нахлобучил контактный шлем; панель с клавиатурой тут же возникла перед глазами. Саймон потянулся к клавишам. Их, разумеется, не требовалось нажимать, только коснуться, но ощущение было таким, будто под пальцами теплый и гладкий пластик.

На этот раз Паскаль-Иаков откликнулся без промедления, голосом, а не надписью на экране. Его баритон звучал с легкой обидой.

– Ты уходишь? Ты недоволен своими снами? Жаль… Я так старался…

– Я доволен, – сказал Саймон. – Я очень доволен и хочу поблагодарить тебя. 

Ты мне помог, Паскаль. 

– Помог? Чем же?

– Не будем это обсуждать. У людей, Паскаль, свои проблемы… у меня и у других… Я думаю, ты понимаешь. Твоим хозяевам тоже что-то мешало?

Раздался странный звук – Саймон готов был поклясться, что Паскаль вздыхает. Причем с явным сожалением.

– Мешало, – вымолвил он, помолчав. – Ты верно понял, мешало. Ты – человек и лучше меня разбираешься в человеческих побуждениях… гораздо быстрее и вернее… А мне пришлось размышлять над ними долгие годы. Правда, у меня иное восприятие времени… Время для меня не столь важный фактор, как для людей.

Саймон затаил дыхание. Туман над последним из секретов Сайдары рассеивался.

– Значит, ты размышлял долгие годы, Паскаль? – произнес он. – И каков же результат? К какому выводу ты пришел?

Снова раздался вздох – вернее, его имитация, настолько искусная, что Саймон, закрыв глаза, не отличил бы Паскаля-Иакова от человека.

– Они были праведниками, – раздался негромкий голос компьютера. – Они обитали здесь как в раю… Трудились, молились и не грешили… – Паскаль сделал паузу и закончил:

– Но быть праведником так скучно! Лучше спать и видеть грешные сны…

КОММЕНТАРИЙ МЕЖДУ СТРОК

– Готов проинформировать вас, леди и джентльмены, что проект “Земля” вступил в решающую фазу, – произнес Директор. – Установка, созданная транспортниками, работает, и мы осуществили первую из намеченных операций. Рейд прошел вполне успешно. – Он поджал сухие губы, оглядел сидевших за столом – женщину и двух мужчин – и добавил:

– Разумеется, эти факты строго конфиденциальны, относятся к категории “А” и разглашению не подлежат.

– Нас об этом предупреждать не нужно, Свен, – пробурчал представитель России, и его украинский соратник согласно кивнул, пощипывая вислые усы. Леди Дот, последняя из участников совещания, сидела с невозмутимым видом, уставившись в некую точку на пиджаке Директора – как раз в области левого нагрудного кармана.

Николай Москвин, российский резидент ЦРУ, был немолодым густобровым и полноватым, с обвисшими щеками и крепкой квадратной челюстью. Такое обличье являлось традиционным для российских политиков и генералов во все эпохи и при любых общественных системах. И. хоть теперь Россия была страной демократической, русские по-прежнему желали видеть на высших постах не женщин, а мужчин, не Молодых, а старых, не худощавых и обаятельных, а внушительно полных и мрачных. Этот национальный обычай соблюдался даже в российском филиале ЦРУ, которым руководил Москвин. Что до Конопченко, украинского эмиссара, то он казался слегка расплывшимся изданием коллеги из России и глядел еще более мрачно, сосредоточенно и серьезно.

Побарабанив пальцами по краю стола, Москвин спросил:

– Мы можем ознакомиться подробней с деталями этого рейда? Какой объект был выбран, как сформулировано задание, кто исполнитель и каковы результаты?

Директор кивнул.

– Разумеется, Николае. Исполнитель – пятьдесят четвертый, объектом выбрана Сайдара, в предписании – четыре позиции, выполнены все. С подробностями вас ознакомит Хелли. Когда мы закончим с основными вопросами.

– Пятьдесят четвертый – Тень Ветра? Кажется, американец? – поинтересовался Конопченко, оглаживая усы. – Почему был выбран именно он? На мой взгляд, Казак ничем не хуже.

– Как и наш претендент, – хмуро добавил Москвин.

– Потому, что этот вопрос находится в моей компетенции, – сухо напомнил Директор. – Первую стадию проекта осуществляет главная штаб-квартира.

– Но не вторую! – Москвин поднял палец. – Все, что касается Старой Земли, мы решаем коллегиально!

– По этому поводу вы и вызваны. Вы, Николас, и коллега Конопченко. – Фамилию украинского эмиссара Директор произнес чуть ли не по слогам – славянские фамилии давались ему тяжелей имен, которые почти всегда можно было переиначить на привычный лад. Он повернулся к Леди Дот:

– Ориентировку, Хелли.

Тонкие губы женщины шевельнулись.

– Мы располагаем сейчас тремя подготовленными агентами экстра-класса. Я имею в виду – специально подготовлен ными для предстоящей операции…

– Простите, – Москвин тяжело шевельнулся в кресле, – их, если не ошибаюсь, было четверо?

– Да. Было четверо. Хромой Конь погиб. На Сицилии-2. – Леди Дот говорила отрывистыми фразами, словно нажимая спуск “амиго”. Закончив, она вопросительно взглянула на Директора. Тот кивнул. – Итак, трое. Андрей Божко, кличка Казак, Анвер Ходжаев, кличка Карабаш, Ричард Саймон, кличка Тень Ветра. Имеется еще две группы – на стадии обучения. Они пока что для нас бесполезны.

Выбирать придется из трех имеющихся кандидатов.

– Все-таки я этого не понимаю, – заявил Конопченко. – В нашей системе – сотни отличных агентов с великолепным послужным списком. Преданные, опытные люди… Почему мы должны выбирать из трех? Почему не из трехсот?

– У этих парней есть необходимые физические данные, – пояснил Директор. – Очень сильны, выносливы и обладают еще одним качеством… – Он возвел глаза к потолку и усмехнулся. – Я бы назвал его жизнестойкостью… да, способностью выживать в самых экстремальных ситуациях. К тому же переход с помощью установки ИТ, как и предполагалось, сопряжен с чудовищными нагрузками. Те триста преданных и опытных, которых вы упомянули, – теперь глаза Директора Уставились на Конопченко, – имеют шанс превратиться в триста свежих трупов.

– Я считаю, у нас вполне достаточно претендентов, – сказал Москвин, воинственно выпятив челюсть. – Их даже слишком много. По сути дела, рассматривать надо лишь двоих – Ходжаева и этого Божко. Иные варианты исключены.

– Вы слишком категоричны, Николае. – На морщинистом лице Директора отразилось неодобрение.

– Отчего же? Вопрос о проникновении на Землю – проблема политическая.

Прежде всего – политическая! И вы понимаете это не хуже меня, Свен. Как принято считать, источником всех неприятностей – я говорю о блокировке Пандуса – явился Русско-украинский конфликт… – глаза Москвина скользнули по лицу Конопченко, – конфликт, возникший в Эпоху Исхода из-за Донецка, Харьковской области, Одессы и крымских городов. Они так и не были эвакуированы, а Земля внезапно превратилась в Закрытый Мир, где, по нашим предположениям, доминируют либо русские, либо украинцы – смотря кто одержал верх в перечисленных мной регионах. Вся остальная планета, не считая пустынь, джунглей и тундры, – руины и кратеры, кратеры и руины… На фоне этого разора потенциал нескольких городов, сохранивших промышленность и население, обеспечивает всемирную гегемонию… Либо русских, либо украинцев! И разбираться с этим делом обязаны наши посланцы.

– Карабаш – не русский, – проскрипел Конопченко. – Карабаш – татарин.

– Из российского города Астрахань, – возразил Москвин. – Русским языком он владеет лучше, чем татарским. Еще – английским и немецким.

– Украинского зато не знает, – буркнул Конопченко. – А немецкий и английский там ни к чему. Разве что аукаться в кратерах.

• Предыдущая
• 89/91
• Следующая