Когда ты закрываешь глаза (СИ) - Дьюал Эшли - Страница 11

• Предыдущая
• 11/16
• Следующая

Его холодные ладони касаются моего лица, и я испуганно впиваюсь в них, что есть сил.

- Началось.

- Что началось?

- Не отпускай меня, Адам!

- Мия?

- Не отпускай!

И тут же парень исчезает, забирая с собой и свет, и запахи, и звуки. Я вновь погружаюсь во тьму и беззащитно валюсь на колени. Боже, ну, сколько можно? Осточертело! Почему я просто не могу контролировать этот процесс? Неужели кто-то делает это за меня? Мои мозги? Чушь собачья! Разум самостоятельно отключается, включается, когда ему угодно, и я должна с этим мириться? Должна воспринимать эти глюки, как нормальный, жизненный механизм? Еще чего. На плечи вдруг сваливается невыносимая грусть, и даже темнота становится темнее. Да, раньше я видела в ней свет, но тогда я не понимала, как это – жить в страхе, я ничего не боялась. Теперь все иначе. Теперь я в ужасе. И даже приевшийся душе мрак становится самым опасным врагом, с которым я больше не хочу сотрудничать. Жизнь – все та же смешная штука, правда, на сей раз, у меня нет желания улыбаться. В моей философии практически ничего не изменилось: я до сих пор планирую брать от этой сволочи гораздо больше, чем та планирует дать мне в ответ. Однако теперь я хочу этого ни от того, что предчувствую свой скорый конец. А от того, что впредь больше не желаю отключаться. Я должна найти выход. И если потребуется, я вырву ответ из этих тернистых рук судьбы с такой силой, что она больше никогда не позарится на мое будущее.

Открываю глаза, читаю: «Фракция превыше крови – мы принадлежим своим фракциям больше, чем семьям» и растерянно вздрагиваю. Книга тут же падает с колен. Она ударяется о пол, звучит глухой звон, и мои мозги торжественно вспыхивают: я дома. Осматриваю родные стены, эти рыжеватые обои, которые раньше меня чертовски бесили, эти коричневые шторы, которые бесили меня не меньше, и облегченно выдыхаю весь накопленный в легких воздух. Я в своей комнате, за своим столом, на своем месте – слава богу! Порывисто вытираю лоб и поднимаю с пола книгу. Это произведение я могу перечитывать вечно. Хочу продолжить путешествие по миру Трис, как вдруг замираю: стоп. Возьми себя в руки, Мия, и вспомни о том, что с тобой происходит. Какая Трис? Надо срочно разобраться со своими проблемами, иначе они разберутся с тобой.

Внезапно в дверь стучат. Я хочу рявкнуть – нет, однако на пороге показывается папа. Мой взгляд мгновенно смягчается.

- Это ты.

- Естественно, я, - он хмурит лоб. – Все в порядке?

В порядке ли? Нет, нет, нет! Папа, все ужасно! Мне нужна твоя помощь! Происходит что-то страшное, и я боюсь. Защити меня, прошу тебя, папа, защити!

- Конечно, - нервно пожимаю плечами и ощущаю в груди дикое разочарование: я вновь не сумела вымолвить и слова. – Все хорошо.

- Ты чай будешь?

- Да, нет.

- Да или нет?

- Нет, - робко дергаю уголками губ. Отец смотрит на меня еще пару секунд, изучает, а затем все-таки покидает комнату.

Тут же сдуваюсь, будто воздушный шар. Становлюсь меньше, слабее, беззащитнее. Какого черта я держу язык за зубами? Ох. Ведь мне, действительно, необходима помощь.

Дверь внезапно вновь открывается. Папа просовывает голову и спрашивает:

- А теперь?

Не могу сдержать улыбки. Смеюсь и пару раз киваю. Разве можно перед ним устоять? У отца глаза такие добрые, что мне даже становится немного не по себе. Он столько всего пережил, столько увидел, столько стерпел, и все равно его взгляд чистый, твердый и ласковый. Как же так? Мне бы иметь столько силы. Тогда я бы прекратила бояться, и, наконец, сумела дать отпор своим неприятностям. Кладу книгу на стол и направляюсь на кухню. Папа уже копошится около холодильника. Потирает заросший подбородок и спрашивает:

- С чем будешь?

- А что есть? – становлюсь рядом, и его руки тут же обвивают мои плечи.

- Да, как-то пусто.

- Надо что-то придумать. Смотри, - достаю пару яиц и заговорчески щурю взгляд, затем нахожу батон, сахар, - вечер не потерян.

Рядом с отцом я быстро забываю о проблемах. Забываю о том, что со мной творится, что меня поджидает. И это так просто – быть обычной. Не париться на счет глюков, не думать об амнезии. Поодаль стоит ОН, и мне ничего не страшно, ведь именно это испытывают все дети? Они не боятся, правда? И пусть проблем у меня больше, чем хотелось бы – сейчас это не важно. Не важно! Я должна выкинуть лишние мысли из головы и полностью посвятить себя отцу. Ему это нужно. Мне это нужно.

Я так отчаянно разговариваю сама с собой, что даже пугаюсь. Кого я пытаюсь обмануть? Даже если мне удастся заткнуть внутренний голос, страх никуда не уйдет. Он повсюду. Он в моих дрожащих руках, в моем диком сердцебиении. Я вроде здесь, на кухне, готовлю с папой еду, улыбаюсь и искренне наслаждаюсь тем, что могу быть чьей-то дочерью. Но на оборотной стороне монеты – сплошной ужас. И если сейчас вдруг отец замолчит, я разревусь. Разревусь, потому что не смогу больше лгать: ни ему, ни себе.

Внезапно папа взрывается кашлем. Я протягиваю к нему руки и неожиданно ощущаю между висков ноющее, пульсирующее головокружение. Нет, нет! Не сейчас! Лицо отца то появляется, то исчезает, и переставлять ноги становится безумно сложно, но я борюсь. Упорно, через силу. Вижу, как отцу нехорошо и кричу: папа, что с тобой? Что такое? А темнота так и грезит овладеть мной. Она уже мельтешит перед глазами, хватается длиннющими пальцами за мебель, стены, окна, норовит все поглотить, каждую маленькую вещицу. Как вдруг – БАЦ – и отступает. Я даже пугаюсь такого поворота. Я не отключилась? Я все еще здесь? Но почему?

Отец неуклюже плюхается за стол и опирается ладонями о колени.

- Ты чего? – испуганно присаживаюсь возле него на корточки. – Что это было? Что за приступ? Тебе нехорошо? Ты болеешь?

- Мия…

- Давай съездим к доктору!

- Не выдумывай.

- Не спорь. Поедем прямо сейчас. Или лучше завтра утром?

Папа вдруг усмехается. Не понимаю, что его смешит, и жутко злюсь: он издевается? Напугал меня до чертиков, а сейчас ухмыляется? Но на лице отца отнюдь не ухмылка. Что-то другое. Он поднимает руку, тянется ко мне и перебирает пальцами волосы. Смотрит на них завороженно, будто видит впервые, и пугает меня еще больше.

- Пап?

- Ты такая красивая, дочка, такая красивая.

- Перестань. Давай позвоним доктору, - молю я. – Кашель был очень сильным. Это не простуда, слышишь? Это что-то другое.

- Твои волосы, как огонь. Пообещай мне, что и внутри у тебя огонь будет.

Огонь? Недоуменно опускаю взгляд и ошеломленно замираю: я – рыжая. Черт подери, но как? Когда я успела покраситься? Я ведь была блондинкой. Или брюнеткой. Голова вновь вспыхивает и становится так больно, что хочется плакать. Господи! Перевожу взгляд на отца и прихожу в ужас от его болезненного, хилого вида. Как же так? Ведь раньше он был совсем другим!

- Что происходит? – растерянно восклицаю я. – Что с тобой? Папа!

- Моя, Мия. Прости.

Он вновь кашляет. Хватается руками за правую ногу и морщится от боли. У меня внутри все тут же замирает, все скручивается. Впиваюсь пальцами в его плечи и дергаю, что есть мощи. Все кричу: папа, папа, а он на меня даже не смотрит. Его шатает, руки прикрывают рот, прикрывают капли крови, и я чувствую, что сейчас упаду в обморок. Но не приходится. Темнота злорадствует над моей головой и накрывает ледяным, черным одеялом все тело. И последнее, что мне удается увидеть, это широко-раскрытые папины серые глаза. Они все такие же, и совсем другие.

Я прихожу в себя перед закрытой дверью.

Закрытой.

Грудь все еще сотрясают рыдания, и поэтому я неуклюже промахиваюсь, попытавшись схватиться пальцами за ручку. Не верю, что квартира заперта на замок. Такого раньше не было. Она всегда была открыта для меня, всегда! Я молочу по двери кулаками и кричу что-то от бессилия, от страха. Я ничего не понимаю, и в этой какофонии звуков, мечтаю лишь вновь увидеть отца. Что с ним? Как он? Плевать на мои проблемы, главное, чтобы с ним все было хорошо. Ведь он в порядке? Ведь так?

• Предыдущая
• 11/16
• Следующая