Десять вечеров. Японские народные сказки - Автор неизвестен - Страница 4

• Предыдущая
• 4/62
• Следующая

Городской фольклор, который в значительной мере помог осуществить синтез между устным народным творчеством и литературой, в XIX веке почти сходит со сцены, уступив свое место литературе.

Народное творчество было тем мощным источником вдохновения, которое с самых древних времен питало японскую поэзию и литературу.

Старинный японский роман родился из сказки. В конце IX или начале X века неизвестный автор написал «Повесть о старике Такэтори» («Такэтори моногатари»)[*]. В ней искусно сплетены многие мотивы народной волшебной и сатирической сказки.

Фольклорные мотивы встречаются во многих любовных и авантюрных романах классического периода японской литературы X—XI веков («Повесть о прекрасной Отикубо», «Повесть о дуплистом дереве» и др.).

Когда в Японии возникла и развилась литература, устная сказка стала достоянием простого народа. Но встречались любители сказки и среди образованных людей. В начале XI века был создан свод японских, индийских и китайских сказаний «Кондзяку моногатари» («Стародавние повести») (31 том). Жанровый охват этого сборника очень велик: он включает в себя буддийские легенды, волшебные и авантюрные сказки, новеллы, анекдоты. В XIII веке появилась еще одна книга такого рода: «Удзи сюи моногатари» («Рассказы, подслушанные в Удзи»). Эти памятники литературы — подлинная сокровищница сюжетов. Например, сказка «Счастливая соломинка» встречается в обоих этих сборниках и принадлежит к числу наиболее известных.

В начале XVIII века появился сборник «Отогидзоси» («Ночные рассказы»), включавший в себя двадцать три повествования разных жанров, главным образом, волшебные и авантюрные сказки. Тут и сказка про Мальчика с пальчик, и легенда об Урасима-Таро, и чудесные похождения мореплавателей на далеких островах, населенных чудовищами, и любовные истории. В том числе находились и сказки, помещенные в этой книге: «Девушка с чашей на голове» и «Таро Лежебока».

Сочинены они были задолго до того, как попали в сборник, в XV или XVI веке неизвестными авторами. В то время в Японии уже появились многолюдные города и круг читателей «лубочной литературы» все время расширялся. Купцы, приказчики и ремесленники любили в свободное время почитать занятную книжку с картинками.

Сочинители брали ходячие сказочные или романтические сюжеты и обрабатывали их в духе старинных романов. Они старались писать «изящно», украшая текст поэтическими метафорами и сложной игрой слов.

В сказках «Девушка с чашей на голове» и «Таро Лежебока», вошедших в настоящий сборник, воспроизведен чисто условно быт давно прошедшей Хэйанской эпохи. В IX—XII веках в столице Хэйан (Киото) появилась высоко развитая культура, получившая название Хэйанской. Она оставила замечательные памятники литературы и искусства, но была уделом немногих аристократов. Герои сказок из сборника «Отогидзоси», как и подобает утонченным хэйанцам, сочиняют пятистишия — танка на все случаи жизни. Действительно, этот род поэзии был в старину очень распространен, и каждый мало-мальски образованный человек умел быстро и вовремя сложить стихотворение.

«Таро Лежебока» становится не только богатым сановником, но и божеством. Однако подлинная народная основа сказки все же просвечивает сквозь густую ретушь. И до сих пор в японской деревне любят рассказывать о том, как последний, казалось бы, лентяй и простак вдруг всех превзошел быстротой ума. Он разгадывает загадки хитрой девушки и женится на ней, побеждает в поэтическом состязании всех своих соперников.

Авторы сказок «Отогидзоси» с дидактической целью внесли в них много поучений в буддийском духе. Герои то и дело рассуждают о предопределении и карме, но это обычно готовые религиозные формулы, своего рода поговорки.

В конце прошлого века писатель Ивая Садзанами выпустил книгу «Сказки Японии» («Нихон мукаси банаси»). Старинные японские сказки в превосходной художественной обработке Садзанами имели большой успех не только у себя на родине, но и за рубежом. Книга «Сказки Японии» была переведена на многие языки мира, в том числе и на русский[*].

В послевоенные годы известный драматург Киносита Дзюндзи создал ряд популярных пьес на темы японских сказок. Особенно большой успех имела одна из них о девушке-журавле («Юдзуру», в русском переводе «Журавлиные перья»)[*].

Японские сказки — это мост, перекинутый в глубь далекой старины, и тот, кто пройдет по этому волшебному мосту, узнает, в каких трудах, муках и радостях рождалась нынешняя Япония.

Сказка в Японии — это отдых после трудового дня. «Если днем рассказывать, то мыши будут смеяться»,— говорят в некоторых деревнях.

И в самом деле, что может быть приятнее, чем, сидя зимою вокруг зажженного очага, слушать целый вечер то смешные, то увлекательно-волшебные предания старины.

В честь этого обычая книга и называется «Десять вечеров».

В. Маркова

В старину, в далекую старину, захотелось однажды птице-карёбинге[*] полететь туда, где свет кончается. Покинула она свой родной остров Танэгасима и понеслась, как стрела, над открытым морем.

Семь дней, семь ночей летела карёбинга, на восьмой увидела высокое дерево с одной-единственной веткой. Поднималось оно прямо из морской пучины. Отдохнула карёбинга на этом дереве и снова пустилась в путь.

Еще семь дней, семь ночей летела она над волнами,— и что же: высится над морем второе такое же дерево! Опустилась птица на ветку, сложила свои усталые крылья.

Вдруг послышался голос из моря:

— Это кто там сидит?

Захлопала карёбинга крыльями от испуга.

— Я — птица-карёбинга. А ты сам кто?

— Ва-ха-ха-ха! Я — морской омар!

Думала карёбинга, что сидит на дереве, а оказалось: это ус громадного омара. Еще сильней она крыльями захлопала.

— А-ха-ха-ха,— засмеялся омар,— здесь равнина великого моря, я на ней и живу. А ты куда путь держишь?

— Лечу искать, где свету конец.

При этих словах омар еще круче изогнул дугой свою спину и захохотал громче прежнего:

— У-ва-ха-ха-ха! Брось ты эту глупую затею. Хочешь конец света найти, а семь дней, семь ночей летела от одного моего уса до другого. Ва-ха-ха-ха!

Раскрыла карёбинга клюв от удивления. Не стала она больше искать конец света и вернулась, опечаленная, на свой родной остров Танэгасима.

А омар, напугав карёбингу, развеселился и думает:

«Я сам найду конец света».

Поплыл омар. Изогнется кольцом и прыгнет. Изогнется и прыгнет. За один прыжок целую тысячу ри[*] покрывает.

Семь дней, семь ночей плыл омар. На восьмые сутки выбился он из сил. Вдруг видит он: зияет в море большая пещера. Забрался омар в нее отдохнуть. Отдохнул и опять поплыл большими прыжками. Что ни прыжок — тысячу ри за собой оставляет.

Так прошло еще семь дней, семь ночей, и увидел он снова пещеру в океане. Забрался в нее и, притомившись от долгого пути, заснул крепким сном.

Вдруг раздался громовой голос. Вздрогнул омар от испуга.

— Ты кто такой, негодяй? Как смел в мою ноздрю забраться? Отвечай, а не то убью!

Собрался омар с духом, зашевелил длинными усами.

— Я — морской омар. А ты кто такой?

— Ва-ха-ха-ха! Я — морской скат. Ты куда путь держишь?

— Конец света ищу.

Заколебалась пещера, заходила ходуном, как от землетрясения.

— У-ва-ха-ха-ха! Дурацкая затея! Ведь ты плыл семь дней, семь ночей от одной моей ноздри до другой. Вот тебе мой совет, малютка, возвращайся-ка ты обратно.

Заворчал омар про себя, выдувая пену клубами, но вдруг повернул обратно и быстро скрылся из виду.

• Предыдущая
• 4/62
• Следующая