Всё меняется даже в Англии - Изаков Борис Романович - Страница 15

Красные скалы Девоншира и суровые фьорды Шотландии, фруктовые сады Кента в пышном весеннем убранстве, величественный и строгий горный массив Северного Уэльса, пальмы и клубничные плантации острова Уайт, старые парки, где бродят олени с ветвистыми рогами, Шервудский лес, свидетель лихих подвигов Робина Гуда и его отчаянной ватаги, тоскливые, поросшие вереском болота Дартмура, стремительные и прозрачные северные речки, где бьет хвостом форель, — все это Британия. Многоликий британский ландшафт к тому же удивительно переменчив: его расцветка меняется в зависимости от солнечных лучей, от набегающих туч; этот ландшафт словно дышит.

Живые изгороди окаймляют дороги и земельные участки; с самолета кажется, что внизу разостлан лоскутный ковер, прошитый на скорую руку зеленым швом. У дороги то и дело попадаются одинокие старые деревья и большие валуны, — с ними связано множество старинных легенд. Посреди поля растет могучий дуб, это самое английское из всех деревьев; «сердце из дуба», — говорят англичане о мужественном, надежном человеке.

Везде и повсюду — следы ушедших поколений. Заброшенная шахта. Скелет ветряной мельницы. Поросшая плющом часовня. Развалины средневекового монастыря с полуразрушенной готической аркадой. Руины замка, окруженного высохшим рвом. Римская стена — стена Адриана, некогда построенная завоевателями для защиты от вольнолюбивых и воинственных племен шотландского нагорья, — она тянется через всю Англию с востока на запад. Римские дороги пересекают страну во всех направлениях, — когда-то они имели стратегическое значение; ими пользуются еще и сегодня: римляне были отличными дорожными мастерами. Из глубины веков пришел в наши дни хоровод гигантских каменных глыб, сомкнувшийся в правильный круг, — остатки загадочной религии, которую исповедовали люди, обитавшие на этой земле тысячелетия назад.

Насыщенные влагой ветры с океана обрушиваются на Британские острова обильными дождями, — они не дают мелеть рекам. В Лондоне половина дней — дождливые, на западе и на севере страны дождей еще больше. В ясный летний день того и гляди нагрянут тучи. Тридцать лет назад англичанин редко выходил из дома без зонтика; теперь зонтики все больше заменяются плащами, но в бюро находок Управления лондонским транспортом все еще поступает ежегодно около 70 тысяч зонтиков, забытых владельцами в автобусах, вагонах метрополитена и городской железной дороги. Я подозреваю, что дождь имеет некоторое отношение к тому, что англичане выработали в себе стоическую выдержку: даже самый сильный ливень не может заставить их изменить свои планы — все равно, касается ли это дружеской встречи в местном «пабе» или многодневного похода сторонников ядерного разоружения.

Впрочем, погода в Англии часто обманывает все ожидания и становится самой злостной нарушительницей традиций. Белую зиму с занесенными снегом коттеджами видишь преимущественно на рождественских открытках; на практике она превращается в нескончаемую вереницу дождей. Порой в ноябре, когда по законам природы ждешь мокряди или плотного тумана, именуемого в просторечии «гороховым супом», выпадут вдруг золотые, по-летнему теплые деньки. Как-то раз мне случилось купаться на острове Уайт, в Ла-Манше, под Новый год, 31 декабря.

Влажным климатом объясняют обычно и нежную изумрудную окраску английского пейзажа — лугов и деревьев, кустов и газонов. Кстати о газонах: таких, как в Англии, вы не увидите нигде.

Житель Британских островов необычайно привязан к родным местам, к своему округу и селению. Я уж не говорю о таких народностях, как шотландцы, которые все еще не забыли своих кланов, или уэльсцы, которые так крепко держатся за свой язык и свою культуру. «Вы, англичане…» — обронил я как-то раз в разговоре с одним молодым человеком в Лондоне. «Простите, — перебил он меня с видом оскорбленного достоинства, — я уэльсец…»

В английском доме вы нередко увидите на стене картины и фотографии родных мест хозяина и хозяйки. Иногда это — захолустная деревня, иногда — небольшой провинциальный городок.

В этой густо населенной стране деревни разбросаны, как правило, через каждые два-три километра. В центре селения непременно высится церквушка, рядом с ней стоит дом священника. В одном из деревенских домиков ютится почта; кроме почтовых марок вы, вероятно, сможете купить там плитку шоколада и шнурки для ботинок, дешевые конфеты и карандаш. Если селение не из маленьких, вы увидите кирпичное школьное здание, домик врача, лавку бакалейщика и «паб» — пивную.

Прежде жизнь в таких деревнях текла тихо и сонно. Газеты выписывали только священник и врач, да, может быть, еще какой-нибудь местный вольнодумец. Ближайшее кино находилось в соседнем городе. Деревня была как бы отрезана от внешнего мира.

Текущий век бурно ворвался в сельскую жизнь. Деревенская улица теперь не такая уж тихая: на ней появились мотоциклы и автомашины. Над крышами выросли антенны телевизоров. Сельский люд слушает те же передачи по радио, смотрит те же телевизионные спектакли, что и лондонцы. И думает те же думы.

Под натиском века, перед лицом наступления города «веселая зеленая Англия» теряет свои позиции. Для некоторых районов страны все более характерным становится черный цвет — цвет копоти. Фабрики и большие дома, сеть автомобильных дорог с непременными бензоколонками, лагеря для автотуристов, а кое-где — полигоны и военные базы постепенно поглощают сельскую Англию. В окрестностях Лондона, Манчестера, Бирмингема этот процесс виден невооруженным глазом.

Пожалуй, нигде в мире не встретишь сегодня такого сосредоточения фабрик и заводов, как в промышленных районах Англии. Фабричный город растет, расширяется, сливается с соседним поселком. Проезжая по Ланкаширу, по бассейнам рек Тайн или Клайд, спрашиваешь себя, не происходит ли путешествие в пределах одного огромного города. Слева и справа — фабричные строения, дома. Природа отступает на второй план.

Машиностроение — становой хребет английской промышленности. Отрасли, производящие средства производства, — они работают в значительной мере на экспорт — преобладают над отраслями, выпускающими предметы потребления. Тут — сила Англии, ее будущее. Вместе с тем такая структура промышленности показывает, как сильно страна зависит от международной торговли.

В Англии живет в городах четыре пятых всего населения — куда больше, чем, например, в Соединенных Штатах Америки. Приглядимся к провинциальному английскому городу.

В центре его — старинная церковь, а может быть, средневековый собор; на окраинах — прокопченные фабричные трубы. Претенциозное здание ратуши из красного кирпича в готическом стиле выглядит довольно-таки уродливо; по уродству оно соперничает разве что с железнодорожным вокзалом. Зато вы залюбуетесь на древний, переживший не одно столетие, но все еще крепкий каменный мост, переброшенный через тихую, полноводную реку. Неподалеку от моста — ярмарочная площадь, рядом с ней — загон, где происходят выставки скота, на которые съезжаются фермеры всей округи. Школьные здания, как правило, построены еще в прошлом столетии или в начале нынешнего; они мрачны и тесны. Ближе к городской окраине — общественный парк с цветочными клумбами, аттракционами и трибунами для оркестра: в тридцатых годах, когда закладывали парк, это вызвало жаркие прения в местном муниципалитете. На площади перед ратушей — пышный памятник королеве Виктории, против вокзала — скромный обелиск в память уроженцев города, погибших в двух мировых войнах.

На главной улице, пересекающей город из конца в конец, — многочисленные магазины. Еще издали вы приметите отделения вездесущего универмага Вулвортса и фирмы аптекарских товаров Бутса, — их характерные вывески и витрины можно встретить в любом уголке страны. В небольшом доме с многократно реставрированным деревянным фасадом Елизаветинской эпохи, раскрашенным в коричневый и белые цвета, — антикварная лавка; в витрине — кресло в стиле Людовика XIV, старинный чайный сервиз и пара медных подсвечников, позеленевших от времени; в лавке торгуют и цветными открытками с местными видами, на которых английское небо сияет такой яркой голубизной, что с ним не может тягаться даже лазурь средиземно-морского небосвода. Дальше — кинотеатры с кричащими фасадами и кричащими названиями: их неоновые огни зажигаются еще засветло, словно торопя наступление темноты и часы обильных кассовых сборов. Гостиница, ресторан или, как гласит вывеска, «чоп-хауз» — «дом отбивных котлет»… Вот мы и прошлись с вами по всей главной улице.