Радиошпионаж - Анин Борис Юрьевич - Страница 76

Только после произведенного ареста в ФБР окончательно удостоверились, что Уокер работал на КГБ, а не на ГРУ, так как советская военная разведка никогда не снабжала своих агентов фотографиями мест, где планировалось провести операцию по обмену добытых ими данных на деньги. На подготовленных Уокером к передаче КГБ материалах были обнаружены отпечатки пальцев его сына. Джон и Артур Уокеры были осуждены на пожизненное заключение, а Майкл — на 25 лет тюрьмы.

Так закончилась карьера Джона Уокера, который проработал на КГБ 17 лет до того момента, когда его жена наконец набралась смелости донести на него. Все это время он мешками поставлял секретные документы с информационными сводками АНБ и сведениями о шифрсис-темах, которые использовались не только на флоте, но и в других родах американских вооруженных сил, в государственном департаменте, ЦРУ и ФБР. 16-й отдел требовал от него также регулярного предоставления ежедневных ключей. Уокер выплачивал Уитуорту ежемесячную премию в размере 10 тыс. долларов за бесперебойное снабжение ключами. Но вопрос о премии возник только тогда, когда у Уокера (а следовательно, и у КГБ) успели накопиться ключи, переданные Уитуортом, за несколько последних лет. И это при том, что американцы меняли ключи к своим шифраторам каждые сутки. Возможно, именно недовольство слишком скромными размерами премии и заставило Уитуорта в мае 1984 года в анонимном письме донести на Уокера в ФБР, Сотрудники бюро предприняли попытку связаться с анонимом через объявления в газетах, призывавшие его дать о себе знать, но к тому времени Уитуорт раздумал доносить на Уокера.

Чтобы лучше понять ущерб, нанесенный Уокером системам обеспечения безопасности линий связи США, следует напомнить, что, по укоренившемуся в АНБ с давних пор мнению, американские шифраторы вместе с руководствами по их эксплуатации хотя и требовали тщательной охраны, но без ключей к ним не представляли большого интереса для противника. Слово Уитуорту, субагенту Уокера. «В контексте информации о коммуникациях ключи имеют наибольшее значение. Единственное, что может быть еще лучше, это ключи вместе с техническим руководством и само шифроборудование. В этом случае есть все необходимое» (для чтения шифрпереписки США. — Прим. авт.).

Мнение Уитуорта подтвердили свидетельские показания Эрла Давида Кларка, бывшего начальника отдела «безопасности связи» АНБ, на суде над Уитуортом в 1986 году: «Мы проектировали наши системы, чтобы быть уверенными, что без ключа никто не смог бы прочесть сообщения». «Вы смогли бы использовать только те сообщения, для которых у вас имелась логическая схема (шифрмашины из ее технического описания. — Прим. авт.), и ключи, по которым открытые тексты этих сообщений зашифровывались. Вы не смогли бы прочесть завтрашнюю шифрпереписку, если бы не было ключей на завтрашний день».

Естественно, что украсть шифраппаратуру Уокер не мог, но в его силах было раздобыть ее подробное техническое описание, а по нему можно было реконструировать сам шифратор. Уже одно это, по мнению официальных лиц в ВМС США, дало возможность советской стороне приступить к чтению американской шифр-переписки даже без получения доступа к ключам. Одной из скомпрометированных таким образом шифрмашин стал аппарат KW-7, который одно время являлся основным для закрытия правительственных линий связи США. По итогам расследования дела Уокера KW-7 был в срочном порядке заменен на другой шифратор. Та же участь постигла еще одну шифрмашину — KWR-37, использовавшуюся для защиты однонаправленных линий связи типа «берег — корабль», которые предназначались для оперативного руководства командованием ВМС США своими флотскими соединениями. Полученные через Уокера схемы, ключи и открытые тексты шифровавшихся с помощью KW-7 и KWR-37 сообщений позволили нашим криптоаналитикам совершить то, что в АНБ считали невозможным, — читать шифрпереписку на линиях связи, которые защищались с помощью этих шифраторов, не зная ежедневно менявшихся ключей к ним. Шифрмашины KW-7 и KWR-37 попали в руки советских криптоаналитиков еще в 1968 году, когда КНДР захватила вторгшееся в ее территориальные воды американское шпионское судно «Пуэбло». Тогда, по свидетельству Кларка, АНБ успокаивало и себя, и встревожившихся военных и государственных деятелей США заявлениями о том, что в СССР «не смогут вскрыть их, если там нет правильного ключа». В Агентстве были внесены необходимые изменения в схемы этих шифраторов, чтобы лишить СССР возможности дешифровать сообщения из линий связи, на которых стояли KW-7 и KWR-37, даже если «правильный ключ» у советской радиоразведки появится. В АНБ еще не знали, насколько ошибались: благодаря Уокеру, 16-е управление КГБ оперативно получало ключи к KW-7 и KWR-37, а с изменениями в их логической схеме советских криптоаналитиков своевременно знакомил Уитуорт.

Контактировавшие с Уокером сотрудники 16-го отдела ПГУ никогда не сообщали ему, насколько успешными были усилия их коллег-криптоаналитиков, читавших шифрпереписку США, за исключением одного-единственного случая. В начале 1980 года они пожаловались, что их копия шифратора KWR-37 перестала дешифровать американские шифрсообщения по предоставлявшимся Уокером ключам. Проблема заключалась в том, что американцы стали использовать специальное устройство для считывания и предварительной обработки ключевой информации, прежде чем она попадала собственно в сам шифратор. Уитуорт лично набросал схему считывателя и передал ее Уокеру, а тот — дальше по назначению. После этого рекламации от КГБ больше не поступали.

Неоценимую роль сыграла деятельность Уокера в поражении Америки в войне во Вьетнаме. Теодор Шекли, с 1968 по 1973 год возглавлявший резидентуру ЦРУ в Сайгоне, вспоминал, что на заключительном этапе войны во Вьетнаме противник обычно знал заранее о рейдах бомбардировщиков Б-52. Даже когда из-за плохой погоды самолеты уходили на запасные цели, вьетнамцам было уже известно, по каким из них будет нанесен удар. Естественно, это сокращало эффективность американских бомбовых ударов. Шекли недоумевал и сокрушался по этому поводу, но так и не смог понять, в чем дело. Оценки Шекли позволили понять, насколько был велик психологический эффект от осознания того, что оперативные планы известны противнику в результате утечки информации. На американском флоте в эти годы тоже часто замечали, что, когда проводились секретные маневры, поблизости всегда оказывались советские корабли. «Как будто у них были дубликаты наших оперативных планов», — сетовал один американский адмирал.

К началу 1984 года перечень тем, информацию о которых в КГБ желали получать от Уокера, сильно сократился. На состоявшейся в Вене встрече у него потребовали данные о модификациях в логической схеме KW-7, а также копию документа под названием МНК. За этим сокращением, по словам Уокера, скрывался так называемый Меморандум национального командования, который имел отношение к криптографической защите информации. К тому времени сократились и возможности Уокера по добыванию ценных разведданных. По его признанию, очень мешали ему дополнительные меры безопасности, введенные в АНБ: особые патроны для хранения ключей, руководства по эксплуатации шифраторов без схем их основных узлов, ключевые таблицы, которые невозможно было сфотографировать.

«Разработка» Уокера, самого важного агента КГБ в США в 70-е и 80-е годы, стала крупным успехом советской разведки. Технические приемы, которыми чекисты пользовались для конспиративной связи с Уокером, заслужили самую высокую оценку в ФБР, когда после его ареста там смогли ознакомиться с инструкциями КГБ, данными Уокеру.

Занимаясь радиоразведкой против зарубежных государств, КГБ имел хорошую возможность действовать непосредственно с их территорий, пользуясь «заповедностью» дипломатических зон, на которых размещались полномочные представительства советского внешнеполитического ведомства. В США таких «заповедников» у КГБ было три: миссия при ООН в Нью-Йорке, посольство в Вашингтоне в пяти кварталах от Белого дома и консульство в Сан-Франциско. Верхние этажи соответствующих зданий в этих трех американских городах были заполнены электронной аппаратурой, а на их крышах рядами возвышались антенны.