Среди убийц и грабителей - Кошко Аркадий Францевич - Страница 43

• Предыдущая
• 43/112
• Следующая

– Ого! – сказал чиновник, сделавшись вдруг серьезным. Подумав с минуту, он добавил: – Видите ли, о старике Долматове я самого лучшего мнения. Это высоко почтенный человек, прекрасный служака, отличный семьянин. К сожалению, не могу сказать того же об его сыне. Молодой человек пуст, небрежен и вообще внушает мне мало доверия. Конечно, из чисто корпоративных соображений мне не следовало бы, быть может, так отзываться о нем, у нас вообще это не принято, но я рассчитываю на вашу скромность и знаю, что вы не употребите во вред мою откровенность.

– Разумеется, вы можете быть покойны! – отвечал Филиппов.

– Скажите, не замечали ли вы чего-либо бесчестного в его поведении?

– Конечно, нет, иначе он не служил бы у нас. Впрочем, его поведение в Париже, где он состоял атташе при нашем посольстве, было, говорят, небезупречно. Он был уволен оттуда, а затем ради старика-отца, повторяю, высокоуважаемого человека, наш министр согласился оставить его причисленным к министерству. Но вы, в свою очередь, не сообщите ли мне, в чем вы заподозриваете Долматова?

– В убийстве, ваше превосходительство!

– Что-о-о? – и чиновник сначала разинул рот от удивления, а затем громко расхохотался. – Ну, слушайте, это уже чересчур! Что за вздор! В убийстве?! Нет, вы шутите, конечно? Долматов может наделать неоплатных долгов, может пожить на чужой счет, наконец, еще кое-как допускаю, произвести растрату… но убить человека… – полноте, что за пустяки! Я никогда, понимаете ли, никогда этому не поверю! Просто ваша профессия заставляет вас быть излишне подозрительным: несколько случайно совпадавших обстоятельств, и у вас уже созрело подозрение. Но нельзя же столь скептически относиться к людям! Ведь что ни говори, а среда, воспитание, семейные традиции – все это не пустой звук! Словом, повторяю – Долматов не может быть убийцей!

Филиппов не нашел нужным возражать на эти красноречивые заверения и прямо перешел к делу.

– У меня большая к вам просьба, ваше превосходительство!

Для пользы дела чрезвычайно важно раздобыть фотографию молодого Долматова. Возможности у нас к этому не представляется, не поможете ли вы нам?

– То есть чем это именно?

– Получите от него фотографию и передайте мне.

– Это невозможно! Чего это я, спрашивается, вдруг воспылаю дружбой к нему и пристану с карточкой? Я с ним вообще не близок, а после ваших подозрений он стал окончательно безразличен мне.

– Так как же быть?

– Не знаю, не знаю! Впрочем, вот что я вам посоветую. Старший дворник нашего дома, большой, кстати сказать, мошенник, но ловкий человек. Пошлите к нему агента и прикажите достать карточку – он наверное сумеет сделать это.

– Хорошо, попробую, – сказал Филиппов и стал прощаться.

– Но я покорнейше прошу, ваше превосходительство, оставить весь этот разговор между нами. До поры до времени важно не спугнуть предполагаемого преступника.

На этом они расстались.

Из той же боязни спугнуть Долматова Филиппову не хотелось дать старшему дворнику никаких оснований заподозрить о вмешательстве полиции в какие-то дела его квартирантов. Не было уверенности в том, что дворник не проговорится, а то и просто известит Долматова, и последний скроется. Поэтому Филиппов прибегнул к хитрости: вызвав к себе толкового агента, он заставил его тщательно загримироваться старым камердинером из хорошего дома, подробно объяснил ему предстоящую роль, после чего «постаревший» агент в седоватом парике, с расчесанными седыми бакенбардами и чисто выбритым пятачком на подбородке направился к старшему дворнику дома Долматовых.

Позднее он рапортовал:

– Вошел я во двор, нашел квартиру старшего дворника и постучал:

«Здесь живет Гаврила Никитич Пономарев?» – спросил я у встретившего меня мужчины. «Мы самые и будем». – «Очень приятно познакомиться, – сказал я приветливо, – а мы к вам по важному делу, Гаврила Никитич!» – «Милости прошу, присаживайтесь и рассказывайте, кто вы будете и по какому делу пожаловали?» – «Зовут меня-с Иваном Максимовичем. Двадцать шестой год служу я камердинером у богатых хороших господ. Господа ко мне привыкли-с и, можно сказать, считают своим человеком в доме. Да и как не считать-то? Двадцать пять лет служу им верой и правдой, весь дом на моих руках. Молодые господа все при мне родились и выросли. Ну, одним словом – доверяют. А пожаловал я к вам, Гаврила Никитич, по секретному делу, и в деле этом женский пол замешан». – «Вот оно что!» – удивился дворник. «Да-с! дело, можно сказать, субтильное, Гаврила Никитич. Но ежели мне поможете, то в убытке не будете!» – «Что же, мы с превеликим удовольствием, Иван Максимович, за нами остановки не будет!» – «Так извольте слушать. Проживают в вашем доме господа Долматовы?» – «Как же, в третьем этаже квартиру занимают». – «Ну, так вот-с: как оно случилось, где наша, барышня повстречала молодого барина Долматова, – того мы не ведаем. А только сказать могу одно, что влюбилась она в них без памяти. Долго крепилась, молчала, а тут как-то призывает меня и говорит: „Сослужи мне, Максимыч, верную службу, раздобудь ты мне ихнюю карточку“. – „Да как же, милая барышня, я раздобуду-то ее? Я бы и рад, да где же найти-то?“ – „А уж делай, как знаешь, хоть подговори, хоть подкупи кого, а только хоть «з-под земли, да достань! Вот тебе, говорит, сто рублей на расходы, а понадобится еще – дам и еще!“

– Да-с, ваше дело серьезное, – сказал дворник, – а помочь я все-таки, пожалуй, смогу, только, конечно, не пожалейте денег, расходы будут.

– Мы понимаем, как же без этого! Я вот 50 целковых вам дам вперед, а остальные 50 после, как только доставите мне карточку.

К следующему же дню карточка Долматова была получена и предъявлена для опознания. Подруга убитой тотчас же признала в ней одного из «веселых знакомых». На вопрос, этот ли господин оставил карточку, прислуга ответила: «Они-с!» Ювелир, не утверждая точно, усмотрел в ней большое сходство с продавцом кольца, и, наконец, приказчик от Пека сказал с уверенностью: «Они самые-с!»

Таким образом, Долматов оказался убийцей Тиме!

Но кто его приятель, участвовавший прямо или косвенно в этом убийстве? Ведь швейцар видел двух молодых людей, выходивших утром из квартиры убитой. Решено было сейчас же арестовать Долматова в надежде, что при аресте он назовет имя второго преступника.

Чиновнику К. предстояла весьма тягостная задача: явиться к старикам Долматовым, известить их о преступлении сына и арестовать последнего. Я и поныне не без волнения вспоминаю рассказ моего сослуживца об этих грустных минутах.

– Мне дверь открыла какая-то пожилая старушка, – говорил К., – не то старая нянюшка, не то экономка.

– Вам кого, батюшка? – спросила старушка.

– Мне барина вашего нужно видеть, вот передайте им мою карточку.

– Сейчас, сейчас доложу! Проходите, пожалуйста, в ихний кабинет! – и она открыла боковую дверь.

Я вошел в кабинет. Он был обычного вида; но что обратило мое внимание – это многочисленные фотографии убийцы, висевшие на стенах и стоявшие на письменном столе. За спиной моей послышались мягкие шаги. Передо мной стоял Долматов-отец, старик лет 65-ти, и, ласково глядя, приветливо мне улыбался.

– Чем могу служить? – сказал он, любезно подвигая кресло.

– Я приехал к вам, ваше превосходительство, по весьма грустному делу!

Старик заметно побледнел и вопросительно на меня уставился.

– Я приехал арестовать вашего сына!

Долматов заволновался, стал что-то шарить на столе, надел и снял пенсне и, наконец, справившись с собой, заговорил:

– Да, конечно, разумеется! Очевидно, что-то случилось! Ведь он такой у нас шалый! Но, ради Бога, войдите в мое положение! Быть может, еще не поздно и, мобилизуя известную сумму, можно потушить дело? Наверное, какие-нибудь долги, растрата, а то по молодому делу – роман, насилие. Но кто же из нас не был молод? Господи, всего бывало! Не губите молодого человека да пожалейте и меня, старика. Маша-а-а! – крикнул он жене.

В кабинет вошла Долматова – женщина лет 50-ти.

• Предыдущая
• 43/112
• Следующая