Одураченный Фортуной - Sabatini Rafael - Страница 14

• Предыдущая
• 14/56
• Следующая

Герцог потребовал командования большим кораблем, не сомневаясь, что его ранг и его таланты дают ему полное основание претендовать на это. Что подобное требование будет встречено отказом, ему и в голову не приходило. Тем не менее, именно это и произошло. Против Бэкингема сработали два обстоятельства. Первое состояло в том, что герцог Йоркский терпеть его не мог и не упускал случая унизить; второе — что тот же герцог Йоркский, будучи лорд-адмиралом флота, не желал попусту рисковать. Существовало много хороших постов, на которые не допускались способные моряки, уступая дорогу аристократии. Но командование крупным военным кораблем не относилось к их числу.

Бэкингему предложили бриг. Учитывая, что предложение исходит от брата короля, он не стал выражать возмущение в эпитетах, которых требовала его горячая кровь, но сделал все, чтобы подчеркнуть свое презрение. Герцог отказался от брига и записался добровольцем на флагманский корабль. Однако здесь сразу же возникли новые сложности. В качестве тайного советника Бэкингем имел право места и голоса во всех военных советах, где он мог принести еще больший вред, чем на капитанском мостике самого большого корабля. Вновь натолкнувшись на противодействие герцога Йоркского, Бэкингем в бешенстве покинул Портсмут и отбыл в Уайт-холл жаловаться. Веселый монарх мог бы стать на сторону красивого повесы, мастерски владевшего искусством получать от жизни все возможные радости, но о выборе между Бэкингемом и родным братом не могло идти речи. Так что здесь и Карл оказался бессилен.

Бэкингем остался при дворе холить свою досаду и обрести в итоге кружной путь в странную историю полковника Рэндала Холлса. Как вам известно, его светлость обладал весьма буйным темпераментом, который в то время, хотя он и приближался к сорокалетию, ничуть не утратил своей живости. Такие натуры всегда быстро находят утешение. Очень скоро герцог устремился к новой, куда менее достойной цели, забыв не только о недавнем унижении, но даже о том, что его страна пребывает в состоянии войны. Драйден note 48 описал его одной строкой: «Готов на все, но лишь вначале». Эта фраза кратко, но емко характеризует таланты и характер герцога.

Его друг Джордж Этеридж, еще один одаренный повеса, год назад внезапно прославившийся комедией «Комическое отмщение», оглушил Бэкингема похвалами красоте и способностям недавно открытой, но уже широко известной актрисы Сильвии Фаркуарсон. Сначала Бэкингем посмеивался над энтузиазмом приятеля.

— Стоит ли тратить красноречие на описание девки с театральных подмостков? — позевывая, говорил он. — Для человека твоих дарований, Джордж, ты кажешься просто неоперившимся юнцом.

— Желая меня упрекнуть, ты мне льстишь, — рассмеялся Этеридж. — Казаться юнцом, несмотря на годы, это знак величия. Любимцы богов вечно молоды и умирают молодыми, каков бы ни был их возраст.

— Если ты пускаешься в парадоксы, то помоги мне Господь!

— Никаких парадоксов. Так как любимцы богов никогда не стареют, — пояснил Этеридж, — они не страдают от пресыщения, подобно тебе.

— Возможно, ты прав, — мрачно признал его светлость. — Пропиши мне тонизирующее.

— Я это и делаю, прописывая тебе Сильвию Фаркуарсон из Герцогского театра.

— Тьфу! Актриса! Размалеванная кукла! Лет двадцать назад твой рецепт еще мог бы пойти мне на пользу.

— Следовательно, ты признаешь, что стареешь. Но клянусь тебе, что мисс Фаркуарсон не размалеванная кукла, а воплощение красоты и таланта.

— То же самое я слышал о многих, которые, как оказывалось, не обладают ни тем, ни другим.

— И к тому же она добродетельна.

Бэкингем уставился на друга, широко открыв глаза,

— Как это может быть? — осведомился он.

— Это основной компонент моего лекарства.

— Но существует ли он в действительности, или ты еще более неоперившийся юнец, чем я думал? — спросил Бэкингем.

— Пойди и посмотри сам, — предложил мистер Этеридж.

— Добродетель невидима, — возразил Бэкингем.

— В отличие от красоты, она отражается во взгляде наблюдателя — поэтому, Бакс, ты никогда ее и не видел.

В конце концов, его недовольная светлость позволил отвести себя в Герцогский театр на Линкольнс-Инн-Филдс. Он пришел презирать, но остался восхищаться. Вы уже знаете со слов болтливого мистера Пеписа, как герцог-литератор, обращаясь из ложи к своему компаньону и всей публике, громко объявил, что не даст своей музе отдыха, пока не напишет пьесу, где будет иметься роль, достойная выдающихся талантов мисс Фаркуарсон.

Слова герцога передали актрисе, которая не осталась к ним равнодушной. Сильвия Фаркуарсон пока не чувствовала себя достаточно твердой в одеянии славы, внезапно наброшенном на нее. Оставаясь неиспорченной, она еще не могла снисходительно воспринимать подобные возгласы, как всего лишь должную оценку ее дарования. Похвала одного из великих мира сего, который был не только веселым собутыльником короля, но и выдающимся писателем, являлась для нее кульминацией в серии недавних триумфов.

Это подготовило Сильвию Фаркуарсон к последовавшему вскоре визиту Бэкингема в актерскую уборную. Представленная мистером Этериджем, с которым она уже была знакома, девушка робко стояла перед взглядом высокого элегантного герцога.

В своем золотистом парике Бэкингем выглядел не больше чем на тридцать лет, несмотря на суровые детские и юношеские годы. К тому же он еще не приобрел тучности, которая заметна при взгляде на портрет, созданный несколькими годами позже сэром Питером Лели note 49. С его продолговатыми синими глазами под безупречной линией бровей, прекрасной формы носом и подбородком, насмешливым и чувственным ртом герцог всё еще оставался одним из самых красивых мужчин при дворе Карла II. Его осанка и движения отличались поразительным изяществом, привлекая к себе всеобщее внимание. И тем не менее, Бэкингем с первого взгляда инстинктивно не понравился мисс Фаркуарсон, ощутившей под привлекательным внешним обликом нечто зловещее. Она внутренне сжалась и слегка покраснела под оценивающим взглядом красивых глаз, проникавшим, казалось, слишком глубоко, хотя разум и честолюбие возражали против этой инстинктивной неприязни.

Одобрение Бэкингема имело солидный вес и могло существенно поддержать ее на трудном пути к высотам, который она начала успешно преодолевать. К такому человеку нужно было отнестись с вниманием и предупредительностью, несмотря на все внутренние предубеждения.

Со своей стороны герцог, уже плененный красотой и грацией мисс Фаркуарсон на сцене, еще сильнее восхищался этими качествами, находясь в непосредственной близости от нее. Румянец, появившийся на щеках девушки под его пристальным взглядом, усиливал ее очарование, заставляя поверить кажущимся не правдоподобными утверждениям Этериджа о ее добродетели. Робость и простодушная улыбка могли быть притворными, но краску смущения не вызовешь по собственному желанию.

Его светлость низко поклонился; при этом локоны его золотистого парика свесились вперед, словно уши спаниеля.

— Мадам, — сказал он, — мне следовало бы поздравить вас, не будь у меня больше оснований поздравлять себя с лицезрением вашей игры, а еще более того лорда Орри — автора пьесы, в которой вы так блистали. Его я не только поздравляю, но и испытываю к нему зависть, и это губительное чувство мне удастся победить, лишь написав для вас роль столь же великолепную, как его Екатерина. Вы улыбаетесь?

— Из чувства признательности за обещание вашей светлости

— Интересно, — продолжал Бэкингем, прищурив глаза и слегка улыбаясь, — вы говорите правду или считаете, что я хвастаюсь, и что выполнение этого обещания вне пределов моих возможностей? Признаюсь, что пока я не увидел вас на сцене, так оно и было. Но вы сделали это возможным, дорогая.

— Если так, то я и вправду достойна своей публики, — ответила она со смехом, как бы сводящим на нет цветистый комплимент.

• Предыдущая
• 14/56
• Следующая