Зарево над предгорьями - Гуров Игорь - Страница 30

• Предыдущая
• 30/44
• Следующая

— Назад! — испуганно закричал мальчик.

Опасения оказались напрасными: радостно визжа и подпрыгивая, пес мгновенно вылизал майору лицо своим длинным, влажным языком.

— Верный, друг! Нашелся! — воскликнул растроганный Селезнев.

Сейчас уже удивился и Вовка.

А Верный бросился вниз, обыскивал окружающие заросли и жалобно, тоскливо выл. Пес искал хозяйку.

— Кто это? — шепотом спросила Тоня, настороженно глядя на Селезнева.

— На, читай. — Вовка протянул ей раскрытый альбом.

Перед девушкой был крупный снимок: Михаил Иванович Калинин пожимал руку невысокому летчику. Тоня посмотрела на снимок, потом перевела взгляд на пришельца:

— Он самый!

— Читай же! — торопил Вовка.

— «Бой сталинского сокола Селезнева», — громко прочла Тоня заголовок.

Она не дочитала статью и до половины, как Шурик, Валя и Измаил с криками принялись плясать.

— Скажите, откуда вас знает Верный? — теребил летчика Вовка.

— Бежали мы из плена втроем. Матрос Зубков, я и девушка по имени Галя.

— Галя! Галя была в плену? Это ж моя сестра!

«Мальчик расплачется, когда узнает, что сестра потерялась», — думал Селезнев. Однако Вовку рассказ майора только успокоил.

— Значит, ушла, — обрадованно сказал он. — Плавает она хорошо. Этот берег весь в плавнях, фашисты в них не суются, а она ведь местная, дорогу в горы найдет.

Селезнев был разочарован, узнав, что трое мальчишек и две хрупкие девушки и есть весь отряд «Старика». Но у этих подростков было оружие, отобранное у фашистов! Летчик с интересом стал расспрашивать ребят о их жизни в горах, о разведках.

«Ну что ж, — подумал он, — начнем партизанить с ребятишками. Если умно взяться за дело, то и с ними можно здорово насолить фашистам».

— Правильно, ребята, — сказал он вслух. — Пока не найдем партизан, будем вредить фашистам, чем сможем. Принимайте и меня в свой отряд отважных.

— Конечно! — восторженно завопил Вовка. — Теперь у нас есть настоящий командир!

— Хорошо. Я буду командиром вашего отряда. А ты, Володя, назначаешься командиром особой снайперско-разведывательной группы, у нас будет, как в настоящем отряде: разведгруппа, начальник санитарной службы…

— Ни за что! — перебила Тоня, поняв, что речь идет о ней. — Я хочу быть пулеметчицей… Правда, с пулеметом обращаться я еще не умею и у нас его пока нет…

Селезнев засмеялся:

— Уж тогда я буду и командиром пулеметного взвода. А пулемет постараемся достать.

— А мы? — с нетерпением спросил Измаил. — Что мы будем делать?

— Вы… Ну, а вы — главные силы и по совместительству разведчики.

Быть «главными силами» понравилось всем.

— Теперь, товарищи, давайте обсудим наши боевые возможности.

— Нет, нет, — воспротивилась Тоня, — сначала будем обедать. А пока Валя и Шурик все приготовят, я вас осмотрю.

Тоня заставила Селезнева снять рубашку. Казалось, у него не было ни мышц, ни жирового слоя — только кости, обтянутые сухой кожей. На шее и спине — страшные фурункулы.

— У вас очень сильно развившаяся дистрофия, — заключила Тоня.

— А что это такое? — спросил летчик. — Я, по правде говоря, плоховато разбираюсь в болезнях: никогда в жизни не болел.

Тоня разъяснила, что такое дистрофия.

— Но вы не пугайтесь. Мы назначим вам усиленное питание. И кое-какие нужные медикаменты у нас есть: глюкоза, витамины.

Селезнев с жадностью набросился на еду, но Тоня, как ему показалось, слишком скоро отобрала ложку.

— Больше сразу нельзя, — заявила она. — Я буду кормить вас часа через полтора.

Вспомнив, какую боль почувствовал он, когда съел булку, Селезнев не возражал, однако не мог оторвать взгляда от казана с кашей, стопки немного подгорелых лепешек и котелка янтарного меду.

После обеда Тоня решила вскрыть у Селезнева некоторые фурункулы. Операция прошла быстро и удачно.

— Замечательно, — обрадовалась Тоня. — Все-таки мне очень много дала работа с твоим папой, Вовка.

— Ты что-то сегодня медициной увлеклась, — пробурчал довольный Вовка. — Того и гляди, решишь кому-нибудь голову отрезать, а потом обратно пришить.

Селезнев с удовольствием растянулся в тени. Измаил на губной гармошке выводил какую-то национальную мелодию. Шурик заметил, что он часто сбивается.

— У нас в Адыгее больше женщины играют на гармошках, не на таких, а настоящих, — оправдывался Измаил. — А я так, немножко научился. На, лучше сыграй ты, Шурик.

— Ну вот, у нас даже свой оркестр организовать можно, — пошутил Селезнев.

— А что вы думаете! — отозвался Вовка. — У нас и еще инструмент есть. — Он вытащил из сумки окарину.

— А какую это песню ты пел в плавнях? Про матросов.

— Это Шурика сочинение, — с гордостью сказал Вовка. — Сыграй, Шурик.

Песня о морском отряде Селезневу очень понравилась. Потом Шурик начал вполголоса напевать о партизане Вовке. Герой песни смутился и уполз в пещеру, но Шурика заставили спеть еще раз.

— Песни хороши, — проговорил Селезнев. — Но ты напиши песню нашего отряда. Боевую, партизанскую! Чтобы с ней легче было в бой идти. Чтобы душа пела.

— Трудно, — опустил голову Шурик.

— Вам пора есть, — объявила Тоня. — Только сначала выпейте-ка эти порошки.

Селезнев выпил лекарство, быстро съел кашу и кусок лепешки с медом. Ему опять показалось, что порция чрезвычайно мала.

— Ну что же, давайте проведем военный совет, — проговорил он.

Со всех сторон посыпались предложения.

— Надо устраивать засады. Вот как мы делали с Шуриком, — сказал Вовка.

— Нужно, как брянские партизаны, мосты подпиливать, — перебила Валя. — А пилу я достану в Серном ключе.

— А зачем нам мосты подпиливать? — вмешался Измаил. — Очень просто можем обвал на дороге сделать. Так завалить, что три дня не разберешь.

— Эх, отбить бы арестованных, которые в Серном ключе сидят!.. — вздохнула Тоня.

Селезнев внимательно выслушал рассказы ребят о том, что происходит в станице Саратовской, в Серном ключе, на дорогах.

Измаил говорил о предателе Дархоке, повесившем старого Шумафа и лучшую гармонистку аула Айшей.

— Нужно отомстить предателям! — воскликнул он.

— Все это можно сделать, друзья, — сказал молчавший до сих пор Селезнев. — С завтрашнего дня мы начнем подготовку к операциям. Вы правильно делали, что все время учились стрелять, ходили на разведки и устраивали засады. Есть и еще один очень важный вид диверсии. Это порча линий связи врага.

— Как это, порча линий? — спросила Валя.

— Вот когда мы дорогу перебегали, я заметил: идут себе провода от станицы к городу. Значит, фашисты могут в любой момент попросить по телефону подкрепление или сообщить, что они разведали о наших войсках. Нужно обрывать провода, подпиливать столбы. Вот мы завтра с Володей и сходим на шоссе, а потом к Измаилу в аул.

Шурик и Валя не успели еще возмутиться, что не берут их, как на майора коршуном налетела Тоня.

— Ни завтра, ни послезавтра я вас никуда не пущу. Вы же больной! А Володя завтра пойдет на охоту, вас нужно усиленно кормить.

Селезнев пытался спорить; Вовка доказывал, что успеет сходить и на шоссе и на охоту, но Тоня была непреклонна. Она объявила, что на ближайшие три дня Селезневу назначается постельный режим, а после этого еще с неделю ему можно будет ходить лишь недалеко, на прогулки.

— Ну что же, — сказал Селезнев. — Тогда давайте пока готовить продукты на зиму.

— А разыскивать партизан как будем? — спросила Валя.

— Чем сильнее мы будем бить фашистов, тем скорее найдем партизан! — ответил Селезнев.

Валя недоуменно пожала плечами. Селезнев объяснил:

— В горы ушли тысячи людей. Неужели ты думаешь, что наша партия забыла о них? Я уверен, что партизаны по заданию партии уже разыскивают «Старика».

— А ведь верно! — хлопнул себя по лбу Вовка.

— Конечно, верно, — согласилась и Валя.

— О нас в Москве помнят и заботятся, — убежденно сказал Шурик.

…Впервые после тяжелых недель плена и одиноких скитаний по плавням Селезневу можно было отдохнуть. Однако ему не спалось.

• Предыдущая
• 30/44
• Следующая