Зарево над предгорьями - Гуров Игорь - Страница 25

• Предыдущая
• 25/44
• Следующая

Галерея кончилась. Перед ними было горное озеро. Над выходом нависали огромные камни, и он совсем не был заметен.

Целый день ушел на оборудование пещеры под жилье. Продукты сложили в одну из многочисленных ниш и завалили крупными камнями, чтобы не потаскали шакалы и лисы. Из веток и травы сделали удобные мягкие постели. Наносили много хвороста и дров — Измаил сказал, что зимой в горах бывает очень холодно и придется жечь костры не только для освещения, но и для тепла.

Помня, какое неудачное название — «Приют четырех» — предложил он для избушки, Шурик долго думал, как бы назвать их новый лагерь, и, наконец, произнес:

— Крепость «Севастополь»!

На этот раз никто не спорил, а Валя сказала, что такое название нужно оправдать.

Жить под землею было не особенно заманчиво. Хороша подземная крепость, но куда лучше, когда над головой у тебя не каменные глыбы, а солнце или звездное небо, ребята решили оставаться пока на пасеке, а в пещеру уйти лишь в случае опасности.

— Вовка, — приставал Измаил, — ну когда же мы пойдем бить фашистов? Когда?

— Сначала пойдем на разведку, — ответил Вовка. — Партизаны всегда сперва на разведку ходят.

— Это так, — проговорила Валя. — Только ведь партизаны зачем в разведку ходят? Чтобы все разузнать: ну, где сколько немцев, есть ли у них пушки, узнают, а потом нападают. А у нас что? Зачем нам разведка?

— Как зачем? — воскликнул Вовка. — У наших людей можем что-нибудь о партизанах услышать? Можем! Соли нам надо. Можем достать? Факт!.. А если все высмотрим, может, чем-нибудь фашистам и навредим.

Вале нечего было возразить, и она лишь тихо сказала:

— Страшно очень… Как подумаю — идти, внутри все захолонет. Вдруг попадемся?! Они вон что делают…

— Страшно… — прошептал Вовка.

Несколько минут все молчали.

— А так сидеть лучше, да? — крикнул Измаил.

Они принялись обсуждать, кто куда направится завтра.

Решили, что Измаил пойдет в свой аул, Валя — в Серный ключ, а Вовка и Шурик — в станицу Саратовскую.

— Давайте оденемся нищими, — предложил Шурик. — Чтоб фашисты не узнали, что мы партизаны. Вроде просим: «Подайте кусочек хлеба».

— Вот еще! — возмутился Вовка. — Чтобы я у фашистов милостыню просил!

Но Валя поддержала Шурика:

— Это обыкновенная хитрость. Ты не читал разве, как революционеры-подпольщики за купцов себя выдавали и жандармов даже?

— А мы только у своих будем просить, — нашел выход Шурик.

Скрепя сердце Вовка согласился.

— Ладно, я им покажу нищих! — пробормотал он, пощупав спрятанный в кармане пистолет.

Измаил пришел в аул на рассвете. Ни одного немецкого солдата на улице не было.

«Наверно, спят еще», — подумал мальчик, с опаской пробираясь к дому соседей.

— Ой, Измаил, прячься, пожалуйста, — испуганно зашептала старая Нефисет, бабушка его уехавшего друга Тыху. — Дархока откуда-то послал нам шайтан.

Измаил никогда не видел Дархока, но хорошо знал по рассказам взрослых. Много лет назад отец Измаила поймал его — одного из последних бандитов, оставшихся в горных лесах после гражданской войны. Дархок был осужден и выслан куда-то на север.

Измаилу стало жутко. Сразу вспомнились бесчисленные рассказы о том, как зверствовал Дархок в годы гражданской войны. Скорей вернуться на тихую пасеку и никогда, никогда, до тех пор, пока не выгонят фашистов, не приходить в родной аул!.. Но что подумает бабушка Нефисет, друзья?

— Он теперь у нас староста, — продолжала старуха. — Фашисты его и еще одного черного человека оставили. Дархок твоего отца спрашивал. Кто-то сказал, что тебя в ауле видел. Два дня искал тебя шайтан. Уходи, уходи, Измаил! В другой аул уходи или к русским в станицу. Дархок и тебя повесит, как Айшей и Шумафа.

— Повесил Айшей и Шумафа? — с ужасом спросил Измаил.

Старуха заплакала.

— Бабушка, а вы о партизанах не слышали?

Нефисет внимательно посмотрела на него.

— Где-то недалеко в горах, — шепотом сказала она, — много партизан. Командует ими совсем молодой человек по имени Василий.

— Ну, ну, бабушка! — торопил Измаил.

— Недавно партизаны, как соколы, налетели на станицу Перевальную, и очень многие черные люди больше не увидят своего Гитлера. Наши тоже в партизанах. Но где — не знаю… Где-то у горы Стрепет есть еще много храбрых партизан. Командует ими человек, которого за мудрость прозвали «Батя», Каждую ночь там горят станции и мосты. Ищи его, мальчик. Ищи человека, которого зовут «Батя».

— Бабушка, а нет ли у вас соли?

Старуха вышла и минут через пятнадцать принесла кулек соли.

Вскоре Измаил был уже в горах. И чем дальше уходил он от родного аула, тем ярче вспоминал седобородого Шумафа и веселую Айшей, лучшую гармонистку аула.

Как нужно найти взрослых партизан! После рассказа Нефисет нападение на одинокий мотоцикл уже не казалось Измаилу огромным подвигом.

Солнце чуть высунулось из-за горы, когда Вовка и Шурик подошли к Саратовской.

Они долго стояли в кустах, не решаясь войти в станицу. Наконец Вовка с таким чувством, как будто ныряет в ледяную воду, шагнул вперед и хрипло буркнул:

— Идем, чего уж…

Не оглядываясь, он пошел вперед.

Шурик топтался на месте. Страшно было идти в станицу, но не легче и остаться одному. Он бросился догонять Вовку.

Около первого дома Шурик вытащил окарину и начал играть тягучую грустную песню «То не ветер ветку клонит…». В окне показалось заспанное лицо немецкого солдата с белесыми глазами и широкими пшеничными бровями. Он посмотрел на мальчиков, потом что-то весело сказал внутрь комнаты и вышел на крыльцо с другим, тоже белесым солдатом. Вовка опасливо покосился на них и на всякий случай пододвинул к себе сумку, где под корками хлеба лежал парабеллум.

Но солдаты были настроены миролюбиво. Тот, который выглядывал из окна, положил рядом с Шуриком полкаравая белого хлеба и большое красное яблоко.

Смолкший было Шурик снова заиграл. Из соседнего дома вышло еще несколько солдат. Они с интересом слушали, как Шурик играл какой-то сентиментальный вальс, но особенный восторг вызвала немецкая песенка «Ах, мой милый Августин».

— Гут, гут!.. Кароший мальшик! Делай еще немного мюзик, — похлопывая Шурика по плечу, тараторили они.

Один из солдат хотел погладить по голове Вовку, но тот отскочил в сторону и так посмотрел, что фашист попятился.

Вовка, пока Шурик играл, оглядел ближайшие дворы. Однако ничего интересного там не было.

К солдатам подошел еще один, высокий худощавый гитлеровец. На нем был не зеленый, а черный мундир, на рукаве белел череп с двумя костями. Вовка с любопытством рассматривал его очень высокую, смешную, как у клоуна, фуражку.

Сначала на лице этого человека мелькнуло любопытство, но тут же оно сменилось злым и презрительным выражением. Он что-то повелительно крикнул. Солдаты стали быстро расходиться.

Разогнав солдат, фашист в черном пошел дальше. Мальчики направились в противоположную сторону.

— Что это? — показал Шурик на приклеенную к столбу листовку.

Они прочитали объявление о награде за поимку «седого старого партизана».

Над листовкой была приклеена другая, меньшего размера. «Смерть немецким оккупантам!» — так начинался горячий призыв раздувать пламя партизанской войны.

— «Кубань была, есть и будет советской!» — произнес Вовка заключительные величественные слова партизанской листовки.

Шурик еще раз прочел объявление. «Как же так? — думал он. — В том же месте, в то же время, что и мы, какой-то старик сбил еще один мотоцикл с офицером. Удивительно! Почему же мы с ним не встретились?»

Он обернулся к Вовке — и в глаза ему бросились седые виски друга.

Шурик присел и хлопнул себя по лбу.

— Вовка, это же про нас! Смотри, все сходится: и время и место, у тебя ж седые виски, и этот, которого я камнем стукнул, со страху решил, что ты старик!

— Ой, правда! — воскликнул Вовка. — У тебя карандаш был, дай-ка на минутку.

• Предыдущая
• 25/44
• Следующая