Белый свет - Рюкер Руди - Страница 5

• Предыдущая
• 5/52
• Следующая

Сегодня на месте была только Карина, и ее толстые пухлые губы, казалось, шептали голосом Эйприл: «Я так несчастна. Ты меня не любишь. Я хочу жить своей собственной жизнью». Да, веселого урока ожидать не приходилось. Я радовался хотя бы тому, что выбросил бумажку. Лучше уж быть сумасшедшим, чем получать письма от Дьявола.

Я подошел к окну, открыл его "и высунулся, чтобы посмотреть, как там поживает большая куча мала. Я все еще не мог в это поверить. Три человека сразу. Что я тут делаю, в этом зверинце? На ступенях никого уже не было. Но пока я смотрел, студент с черными жирными волосами вбежал на лестницу, сильно поскользнулся и разыграл подробнейшую пантомиму, изображающую шок от этой неприятности. Он даже посмотрел на подошвы туфель.

Я втянул голову в класс и посмотрел на часы. Прошло десять минут. Даже если я отпущу их на пять минут раньше, все равно нужно убить еще 35 минут.

— Так, — сказал я, садясь и листая учебник. — Есть какие-нибудь вопросы по домашней работе?

Мертвая тишина. Класс тупо смотрел на меня, и в их глазах даже не мелькали обычные искорки похоти или презрения. Никто из нас не мог припомнить, задавалось ли вообще в этом курсе хоть одно домашнее задание, Зачем мы здесь?

В отчаянии я предложил:

— А не написать ли нам вскорости контрольную работу?

И таким образом само собой решилось, чем нам заниматься оставшуюся часть урока. Мы назначили контрольную на понедельник, и вопросы полились потоком.

Подчиняясь требованию момента, я придумал и методику контроля, и структуру курса. Наконец-то нам стало ясно, зачем мы здесь. Они выходили из аудитории совершенно довольными.

На следующем занятии я преподавал исчисление второго порядка и получал от этого настоящее удовольствие.

Есть что-то красивое в науке, позволяющей вычислять объем яйца или площадь поверхности бутылки. Студенты реагировали хорошо, и я рассказал несколько смешных анекдотов.

У меня была еще одна группа, изучавшая основы геометрии, утром по вторникам и пятницам. Но сегодня была среда, поэтому в 11.00 я уже освободился. Снова лил дождь, и мне пришлось бегом бежать через двор, чтобы попасть в свой кабинет. Левин сидел за своим столом и ел бутерброд, просматривая при этом стопку толстых книг.

— Привет, Стюарт, — сказал я. — Как там законы?

— Законы справедливы, — ответил он. — Я смог бы их терпеть за тридцать штук в год. Я все твержу себе, что не продаюсь, а, наоборот, покупаю себе вход. — Он коротко хмыкнул. — А ты как? Готов к своему знаменитому сну?

— Нет, — быстро ответил я, — Нет-нет, больше никаких снов. Со вчерашнего дня. — Я рассказал ему о своих явственных снах, о своем астральном теле, о существе, которое я вчера увидел, и о записке, которую нашел сегодня утром. Пока я говорил, Левин тихо доедал свой бутерброд. — Ну, — заключил я, — какое это облегчение, вот так выложить все. Полагаю, это звучит совершенно безумно, если услышать все сразу.

— Еще как, — сказал Левин, глядя на меня с сочувствием. — Мне кажется, будь я на твоем месте, я бы постарался переключиться на что-нибудь другое. Может, даже к психиатру сходил бы. Если ты не остановишься, то доведешь себя до сердечного приступа. Умрешь от страха во сне.

— Умеешь ты обнадежить, Стюарт. А тебе не кажется, что это может быть взаправду? Как быть с числами?

Он пожал плечами:

— Должен заметить, ты избавился от записки, прежде чем показал ее кому-либо. Навскидку я сказал бы, что у тебя едет крыша. С другой стороны, — он на минуту задумался, — я как-то видел книжку про такие сны.., у какой-то подруги Бернардины. Ее написал парень по имени Монро, и она называлась «Путешествия вне тела». Когда ты немного успокоишься, можешь попробовать найти ее.

Я записал автора и название. Тут мне в голову пришел другой вопрос.

— Ты бываешь здесь во второй половине дня по вторникам? — Левин кивнул, и я продолжил:

— Ты вчера тут ничего странного не заметил?

— Ну, — сказал Левин, и его голова раскололась в длинной улыбке. — Тут был этот парень с красными глазами и кисточкой на хвосте. Он хотел видеть тебя, но я сказал ему, чтобы он оставил записку.

Мне пришлось посмеяться:

— Ладно, ладно. Я схожу с ума. Можно подумать, что тебя это беспокоит. — Я надел кожаную куртку и старую фетровую шляпу, доставшуюся мне от отца. — Пойду пообедаю. А потом прогуляюсь под дождем.

— Думай о математике, Феликс, — серьезно посоветовал Левин, когда я выходил. — Это отвлечет тебя от твоего нервного срыва.

Я с трудом поднимался по крутому асфальтированному переулку, ведущему к главной улице Бернко, которая называлась Главной улицей. Дождь все еще лил, и вода стекала по улице мятой холстиной. Я решил поесть в «Сэммиз», закусочной, принадлежащей нынешнему мэру Бернко. Он царил в клубах сигарного дыма в конце стойки бара, в то время как толстая женщина с бородкой и усиками обслуживала посетителей. Эта женщина выглядела точь-в-точь как Сэмми, вплоть до набриллиантиненных волос. Работая, она все время что-нибудь жевала.

Мой завтрак давно усвоился, и по пути сюда я уже запланировал себе идеальный сандвич. Я сел за стойку рядом с грилем и продиктовал толстой женщине свой заказ:

— Я хочу сандвич из рубленой ветчины на поджаренном ломтике белого хлеба с маслом и майонезом, с листком салата и ломтиком швейцарского сыра. И чашку чаю.

— М-м, звучит аппетитно, — сказала она голосом, сладким от набежавшей слюны.

Она подала мой чай, отпустила кому-то чизбургер и жареную картошку, а затем принялась сооружать мой сандвич. Я неотрывно наблюдал за ней, испытывая при этом гордость архитектора. Наконец он был приготовлен, положен на маленькую картонную тарелочку с гофрированным краем, украшен длинной тонкой долькой соленого огурца и пригоршней картофельных чипсов. Предвкушая удовольствие, я с улыбкой откинулся на спинку стула.

Но тут эта толстая официантка повернулась ко мне спиной, наклонилась над моим сандвичем и весь его съела — торопливо и молча. Меня, словно туманом, окутала ярость.

Безо всякого выражения я проглотил, давясь, поданную мне в конце концов безжизненную картонную копию моего сожранного шедевра. Даже не поведя от удивления бровью, я пронаблюдал за тем, как некто завел свою собаку за стойку, чтобы ее угостили сырым гамбургером. Толстая женщина покормила собаку с той же лопатки, которой она раскладывала порции. В тупом оцепенении я оплатил счет в вышел.

Собака лаяла, требуя добавки.

Дождь лил с такой силон, что я целую минуту простоял под онингом «Сэммиз».

На просевшем тротуаре стояла лужа, к жирные капли гирями шлепались в нее. Возникали быстрые круги, потом они сминались и разглаживались. Я не отрываясь глазел на лужу, увлеченный узорами на ней.

Ниже, в этом же квартале, находился книжный магазин. Им заправлял кучерявый хиппи, называвший себя Солнечным Рыбом. Сегодня в магазине было безлюдно.

Хозяин сидел у окна в старом, видавшем виды садовом кресле, изображавшем две створки раковины гребешка.

Вид у него был подавленный.

— Как ты собираешься удержать их на ферме. Солнечный Рыб?

— Феликс! Принес заказы на учебники? — В его выцветших, налитых кровью глазах блеснул деловой азарт.

— Нет, я просто…

— Паразит бесполезный! — с жаром воскликнул Солнечный Рыб, В гораздо большей мере Нью-Йоркец, чем хиппи, он имел привычку ссориться с покупателями. Это вносило в его жизнь яркие ощущения.

— Не понимаю, почему никто не хочет считать мою работу настоящей, — пожаловался я. — Да одна только мысль о том, что я стану делать, когда меня выпрут…

— Вы только его послушайте! У него на следующей неделе будет язва желудка.

Я вздохнул и отвернулся, чтобы посмотреть на полку с фэнтэзи. Солнечный Рыб любил фэнтэзи. Вдруг я почувствовал, что он стоит прямо у меня за спиной.

— Вон хорошая, — сказал он, доказывая пальцем из-за моего плеча. У него было собачье дыхание.

• Предыдущая
• 5/52
• Следующая